Кривая роста

Правильно, что Иван Лукич премию не подписал. Не стал государственные денежки по ветру пускать. До денег все охочи, а вот наладить работу так, чтобы все как на конвейере было, на это у нас времени не хватает…

В министерстве «подул ветер».

Первым учуял его старший референт, получив указание размножить в тридцати экземплярах калькуляции затрат на монтаж сборных железобетонных конструкций колонн, подкрановых балок и ферм, осуществляемых неприметным подмосковным строительным участком.

В тридцати экземплярах документы размножались лишь в тех случаях, когда вопрос готовился на коллегию.

Референт долго и внимательно читал калькуляции, тужась сообразить, в чем здесь изюминка. То, что изюминка была, он не сомневался. Но найти ее не мог. Что же будет рассматривать коллегия? Рядовые бумажонки… Трудозатраты, машино-смены, такелажные работы, еще всякие фигли-мигли в рублях и копейках?

Референт решил посоветоваться с Маковым. Он мужик тонкий, сообразит, что к чему. Старший референт не любил принимать поспешных решений. Новости он до поры до времени старался держать при себе, выдавал их с толком и нужным людям. Но сейчас у него не было выхода.

— На коллегию приказано готовить, — сообщил Макову старший референт, развернув перед ним калькуляции. — Такая мура, а коллегия заниматься будет.

Вячеслав Николаевич внимательно ознакомился с калькуляциями. Нет, здесь была не мура. Если фактические расходы по монтажу крупногабаритных колонн, подкрановых балок и ферм в два с лишком раза превышают плановые, значит, применять их убыточно. Заменить же их можно только металлическими. Чего доброго, возникнет вопрос об изменении документа, в создании которого Маков принимал непосредственное участие. Сначала приписочка Жебелева, потом разговор с Бортневым, который не захотел оставить предложение Жебелева без рассмотрения на ученом совете. Теперь эта калькуляция… Надо что-то предпринимать.

Старшему референту Маков сказал, что ничего серьезного здесь не видит.

— Так, второстепенный иллюстративный материал к какому-нибудь основному вопросу… Конечно, фактическая стоимость монтажа некоторых деталей превышает плановую, но вряд ли это существенно. В общей сумме капитальных вложений это сущие копейки… Махнем завтра на футбол?

— Махнем, — согласился референт и, успокоенный, унес злополучные ведомости.

Оставшись один в кабинете, Маков попросил соединить его с Лаштиным.

— Слушаю вас, Вячеслав Николаевич, — зарокотал в трубке знакомый басок. — Здравия желаю.

— Ты себе здравия пожелай, — перебил Маков рассыпчатую тираду Зиновия Ильича. — Мне сейчас кое-какие калькуляции показали. На коллегии собираются представлять. Они, между прочим, подтверждают, что применение сборного железобетона не всегда экономически оправдано. Чуете, куда вопросик заворачивается?

— Понимаю, Вячеслав Николаевич, — не очень бодро откликнулся в трубке Зиновий Ильич. — Я, между прочим…

— Вы, между прочим, всегда активно ратовали за замену металлических конструкций железобетонными. Вы, между прочим, подавали руководству министерства докладную записку на сей предмет. И проект инструкции сочинили…

— Прошу прощения, Вячеслав Николаевич, — голос в трубке окреп и протестующе зарокотал, — вы же меня поддержали в данном вопросе.

— Как же мне не верить нашей экономической науке? — усмехнулся Маков. — Вы исследования проводите, эксперименты ставите. Я науке, Зиновий Ильич, верю, и очень жаль, если мне придется разочароваться в правильности научных поисков подведомственного мне института. Когда у вас ученый совет по докладной Жебелева? Через неделю? Хорошо… Очень важно провести его до коллегии. Вы меня понимаете?

— Конечно, Вячеслав Николаевич, я всегда был уверен в вашей поддержке.

— Это теперь просто необходимо, Зиновий Ильич. Я убежден, что проводимая нами принципиальная линия всемерного внедрения сборного железобетона правильна, и я ее буду защищать. Надеюсь, что институт активно поддержит меня в этом вопросе. В конце концов имеется решение коллегии, и мы просто обязаны обеспечить его безусловное и точное исполнение.

— Конечно, Вячеслав Николаевич, — с готовностью откликнулся Лаштин. — Все сделаем, что от нас зависит.

Маков положил трубку и подошел к окну. За стеклом был тихий осенний день, мягкий и прозрачный. По улице мчались пестренькие стайки машин, по тротуарам текли вольные, живые потоки людей.

Вячеславу Николаевичу стало вдруг тоскливо. Устал он от этой сумасшедшей работы по руководству научно-исследовательскими институтами. Тяжелое дело. Тут тебе и экономика, и строительная физика, и предварительно напряженный железобетон, и санитарная техника, и экспериментальные проекты жилых домов, и акустика, и всякая другая научная всячина, которую порой без разбега и не выговоришь.

На такой должности, будь человек хоть три раза профессором, у него все равно голова кругом пойдет.

Вячеслав Николаевич побарабанил пальцами по оконному переплету и впервые с затаенной опаской подумал, что вдруг он выбрал шапку не по себе.

Организационную работу он, конечно, в руках держит надежно. Но ведь, кроме нее, в институтах, как опара на тяжелых дрожжах, чуть не каждый месяц всходят одна за другой всякие теории. Поди разберись в них, сообрази, стоящее это дело или мыльный пузырь, как иногда оказывается. Письма тоже подваливают, что плановая тема, мол, в процессе разработки оказалась бесперспективной, математические методы поголовно стали внедрять…

Вот и Жебелев теперь со своим предложением ломится. Уж тут-то, казалось бы, чего изобретать? Все решено, все утверждено коллегией. С другой стороны — не дурак ведь Жебелев, чтобы на стенку лезть…

Глава 15. Казеннов против Жебелева

Иван Михайлович, мягко придыхая на гласных и ритмично подчеркивая аллитерирующие согласные, прочитал Жебелеву формулировку его доклада на ученом совете: «К вопросу о возможной эффективности отдельных параметров сборности в перспективе применения железобетонных конструкций в промышленном строительстве с учетом суммарных затрат их составляющих, а также коэффициентов принятых капитальных вложений».

Николай Павлович привстал на стуле.

— Как, как?

«Значит, правильно, — довольно подумал Казеннов, — сам докладчик с ходу ухватить не может».

Ученый секретарь снисходительно поглядел на руководителя сектора, не оценившего логичной и отточенной формулировки вопроса, и повторил ее.

— Это на каком же языке? — прищурившись, спросил Жебелев.

— Обычный научный язык, — улыбнулся Казеннов, — ясный и простой… «К вопросу…»

— Погодите, Иван Михайлович, — попросил Жебелев. — Тут же так закручено, что черт ногу сломит.