Кривич

– "Мешают".

Рванулся к ней, остервенев полностью, давясь слюной и издыхая от страсти. Прижав к стене избушки, впился губами в ее горячие губы. Вытащил из чашечек лифчика налитые полные груди с набухшими коричневыми вишенками сосков. Перешел на шею, соски сжав, может быть, чуть сильнее, чем надо. Из Варькиной груди вырвался животный крик, говорящий о полученном удовольствии. Хорошо, что на капище в это время, кроме истуканов никого не было. А то глядишь, собралась бы толпа, советами замучила. Ё-оо - как хорошо.

Выбрав момент, Варька выскользнула из медвежьих захватов Монзырева, отбежав, показала язык, улыбаясь при этом.

– С-сука, что ж ты делаешь? Достала уже своими выкрутасами. Нет, я все ж прибью завтра волхва. Устроил тут мне вечер встречи.

Варька стояла у истукана Мары, поглаживая себе низ живота, мягкий пушок волос под ним, указательным пальцем приподняв влажную припухлость чуть вверх, в сторону пупка. Другая рука мяла полную грудь. Улыбка не сходила с лица.

– Дурачок. Ха-ха-ха... Дурачок. Ну, иди сюда. Или ты не хочешь меня?

– Варька, - захрипел Монзырев.

– Толя, Толечка, проснись!

Монзырев открыл глаза, над ним склонилось девичье лицо, на котором читался испуг. Он все еще находился в избушке волхва. Полностью одетый. Рядом, приподнявшись на локте, лежала Галина в длинной до пят льняной рубашке. Длинные волосы ее были распущены. Ладошкой она вытирала крупные капли пота, выступившие на лице Монзырева.

– Кошмар приснился?

– Ты как здесь?

– Люблю я тебя, дурачка. Давно люблю, а ты не замечаешь. Вот и поговорила с Вестимиром. Крутишься как заведенный, постоянно на людях. Наедине и поговорить некак. Я уже и к Ладе ходила, чтоб помогла.

– Ну, спасибо тебе Лада, богиня любви. Сначала потешилась, а затем наградила. Иди ко мне.

– Люби-имый.

Монзырев безбожно проспал. Проснулся поздно утром от жажды. Все та же Вестимирова избушка, рядом, забросив руку и ногу на него, посапывала Галка, улыбаясь во сне. Толик провел рукой по бархатистой коже голой спины женщины, одновременно вспоминая приснившийся сон и последовавшую за ним беспокойную ночь. Упившееся удовлетворением естество, снова предательски стало подниматься.

"Нет, хватит, - глянув в слюдяное оконце, понял, что на дворе позднее утро. На столе коптил светильник.
– Пора и честь знать".

– Галочка, солнышко мое неожиданное. Пора вставать.

Не открывая глаз, Галка потянувшись к лицу Монзырева, чмокнула в щеку.

– Ну, еще чуть-чуть полежим. У меня такое ощущение, что это первый выходной день за полгода здешней жизни.

– Неудобно, я велел людей собрать.

– Да люди поймут.

– Та-ак, ...

– А что ты хочешь, ведь это большая деревня.

– Етическая сила!

– Ну, о чем я вам здесь собранным хочу поведать. Все вы знаете, что вчера мы вернулись из объезда соседних весей. Бедуют люди, не оправились еще от нашествия кочевников. У меня такое ощущение, что печенеги на нашу территорию, словно в лес по грибы каждое лето ходят. Пришли, набрали полное лукошко на жарёху, на следующий сезон все повторяется снова. Выводы, почему-то никто не делает. А, надо бы! Помощь, если приходит - поздно. Вот в следующем году мы со старейшинами договорились о способах оповещения и взаимопомощи. Потребуется принять в наше городище людей из ближайших селений.

– Это как? Мы тут детинец построили, а соседи на готовое, прятаться придут в случае нападения? Нам что их кормить, поить, на общий кошт брать?

– О чём ты говоришь, Свень? Когда загорается халупа у соседа, неужель ты будешь смотреть на пожар? Не поможешь потушить? Оттого, что мы поделимся едой, не обеднеем, - Боривой приподнялся из-за стола.
– Вот и отец у тебя такой же прижимистый был.

– Можно прокормить одного, ну десятерых. А когда сюда сбежится вся округа, попробуй им всем кров дай и накорми. Самим бы отбиться от печенегов.

– Вот тут ты прав, Свень. Отбиться бы от печенегов!
– Монзырев встал из-за стола. Легкой походкой прошелся вдоль сидевших старейшин артелей, как здесь называли бригадиров. Остановился возле широкоплечего Свеня, возглавлявшего лесорубов.
– Ты пойми, чудак человек, ведь не только старики, женщины и дети придут. Придут мужики, ярые до хорошей драки, понимающие, что кочевник за их семьями, за их имуществом пожаловал. А воины для крепости, нам, ох как нужны. Ты посмотри, какие стены, башни какие высокие. А защищать их, люди потребны. Мало нас на такой детинец.
– Он положил ладонь на плечо Свеня, пытливо вглядываясь ему в лицо.
– Ну, я прав, Свень?

Потупившись, тот полез заскорузлой пятерней к своему затылку, судя по всему, требовалось почесать напрягшийся извилинами "калган".

– Выходит, что так, боярин.

– Вот! Люди наше богатство. Улеб Гунарович, какое количество воинов требуется для защиты нашей цитадели? Прикинь.

Старый варяг поднялся с лавки.

– Ну, если боковая стена у нас составляет восемь с половиной стрелищ, а вторая - три с небольшим. Да башен у нас стеновых, на всю крепость тридцать штук будет. То я так понимаю, что для обороны детинца необходимо, где-то до четырехсот воев.

– Вестимир, ну-ка, напомни, что-то я запамятовал, сколько у нас мужчин способных держать в руках меч?

– Дак, считай, боярин. Девяносто семь мужчин после набега осталось, с соседних сожженных, да своего, городищ. Да северян - двадцать восемь, тех, которых Андрей с Боривоем привели, закупы - сорок, вдачи - тридцать два смерда, да изгоев трое, да два варяга, сотники - двое. Да мы с тобой.

– Вот и получается, двести шесть бойцов да выбрось отсюда сотника Олексу с его людьми. У них своя, отдельная задача стоять будет. Что получаем? А получаем вопрос. Где людей брать будем, господа хорошие?

Над столом повисло молчание.

– Вот так-то, - продолжал боярин.
– Собирайтесь-ка, Андрей с Боривоем в дорогу дальнюю, в город Курск. Да поторопитесь. Рухлядь, что на купеческом судне была, грузите в повозки, да на рынок, да в темпе вальса. Ты, Боря, продавай, а, Андрей, людей ищи. Хоть из-под земли найди. Родине нужны герои, хоть роди, но чтоб были.

– Да понял я, командир.

К совещательной команде приближался стражник от ворот. Все головы повернулись в сторону быстро идущего воя. Слегка запыхавшись, он обратился к Монзыреву.