Криволапыч

Кроме того, Криволапыч узнал, что в слабой, но чистой речушке Мюняйоки, водится корюшка. Финны эту рыбу не любят, и если на берегу Мюняйоки возникали люди с удочками — то непременно русские туристы.

Пару раз Криволапыч незаметно пристраивался возле них, чтобы услышать родную речь. Но вскоре у него начинало першить в горле, глаза заволакивали слёзы, и он убегал.

Охота

Тем временем фермеры закончили пахоту. Теперь им требовалось много удобрений. У Ярвинена настало горячее время. Его кроваво-красная машина мелькала то здесь, то там.

Окружённую полями усадьбу Саари окутал крепкий запах навоза.

Художники, скульпторы и певцы жаловались управителю Дома творчества, что не могут в такой атмосфере заниматься высоким искусством. В их работах помимо желания появлялись сельскохозяйственные мотивы, заметно умалявшие ценность произведений.

Барсук, раздражённый несвежим воздухом, ругал всех и вся, и даже работяг-муравьёв, которые уж точно были ни при чём.

Количество наблюдателей за птицами заметно сократилось, а оставшиеся пользовались марлевыми масками.

И лишь призрак, наличие носа у которого по-прежнему было под вопросом, не обращал внимания на изменившуюся атмосферу. У него появилась новая идея. Теперь он склонялся к тому, что вовсе никогда не был человеком и сразу родился призраком.

Именно в эти дни Криволапыча впервые посетили сомнения насчёт его новой родины. Как ни крути, а в настоящем рае не должно так пахнуть!

Однажды утром он, как обычно, вылез из норы, щелкнул зубами на припозднившегося комара и сонно потрусил к вышке. Через пару минут он уже подбегал к лестнице, постепенно просыпаясь.

Вдруг наверху сухо треснул сучок.

Криволапыч удивлённо остановился. Что-то похожее на пролетевшего жука, обдало ветром его левое ухо, шлёпнулось в папоротник и исчезло.

Криволапыч посмотрел по бокам, и, ничего такого не заметив, поднял голову. На лиловом фоне неба темнел силуэт человека в шляпе. Он стоял на верхней площадке и заряжал ружьё. Увидев его, Криволапыч сразу проснулся. Притворяться дохлым было поздно. Пока человек возился с ружьём, Криволапыч махнул хвостом и исчез под елью.

Яри, а это, конечно, был он, стараясь не поломать ног, с грохотом сбежал в вышки. Но, ступив на половик из хвойных иголок, он понял, что упустил добычу, и выругался так, что деревья вокруг осуждающе закачали макушками. Проклиная заповедник, где нельзя стрелять из нормального ружья, Яри подобрал пролетевший мимо цели шприц со смертельной дозой снотворного и отправился искать енотовидную собаку.

Перепуганный Криволапыч, сшибая холодную росу, бежал через подлесок. На влажную шерсть налипали семена и листья. Лапы то и дело задевали торчащие над землёй корни деревьев, но Криволапыч этого не замечал.

Когда впереди показалось распаханное поле, он остановился и попробовал спокойно соображать. Спасение было в барсучьей норе. Но сразу туда бежать нельзя.

Сделав несколько отвлекающих петель, Криволапыч быстро вернулся на опушку посреди бурелома и нырнул в нору. Там он забился в свой отнорок и стал ждать дальнейших событий.

В соседней «комнате» мирно посапывал Тойво. Бурелом наверху привычно поскрипывал от ветра и жуков-точильщиков. Криволапыч постепенно стал успокаиваться. Он свернулся калачом и попытался задремать.

Ему это удалось. Он поспал минут десять или даже больше.

Вдруг скрип снаружи стал громче, а потом кто-то прошёлся по потолку.

Криволапыч вскочил, но сразу прижался к полу. Тут во вход норы всунулось полено. Оно покрутилось, как бы устраиваясь поудобнее, а затем по нему пару раз ударили снаружи, чтобы вогнать поглубже.

Криволапыч заметался.

От шума проснулся барсук. Он хотел выйти наружу для моциона и вдруг упёрся в полено. Минуту он соображал, что это такое, а потом, сообразив, завопил. Минут пять он орал, обзывая Криволапыча «оккупантом», «варваром» и другими словами, недопустимыми для жителя цивилизованной страны.

— Они разроют мою нору! — кричал он. — Или зальют водой! Я не хочу тонуть вместе с понаехавшим чернохвостым! Вон отсюда! Вон! Вон!

Криволапыч в панике бросился копать стену. Его подталкивали ужас и проклятия Тойво. Прижав хвост и уши, он впивался когтями в землю и откидывал задними лапами в отнорок. Крики барсука становились всё глуше. Через несколько минут бешеной работы правая лапа оказалась на свободе. Спустя несколько секунд к ней присоединилась левая лапа, голова, затем всё остальное.

Криволапыч выпрямил уши и огляделся. У бревна, торчащего в норе словно пень, никого не было. Наверное, Яри ушёл за лопатой.

Криволапыч встряхнулся и бросился вон из леса.

Теперь он уже не пытался скрываться, полагаясь только на свои лапы. На предельной скорости он пробежал по перепаханному полю, чувствуя, как у него сотрясаются все внутренности, и выскочил на дорогу, что вела к деревне. Он быстро оглядел её и, не заметив ничего подозрительного, бросился к шоссе.

На ходу Криволапыч пытался понять, что происходит, но всё-таки не понимал. Он был уверен, что попал в Рай, и вдруг это замечательное место повернулась какой-то ужасающей изнанкой! Лишь теперь Криволапыч со всей ясностью сообразил, что значит «сокращать». А потом понял, куда девались его енотовидные предшественники.

Солнце поднялось над заливом, и от Криволапыча протянулась длиннейшая тень, уши которой касались дальних хуторов.

Там, просыпаясь, хрипло и пока ещё сонно кукарекали петухи, басовито хрюкали голодные свиньи. Учуяв енотовидную собаку, яростно забрехали псы.

Где-то далеко позади едва различимо зажужжал мотор. Этот тупой и неприятный звук быстро набирал силу.

Криволапыч на бегу обернулся. На тёмно-серую ленту асфальта упал первый луч, и осветил кровавую каплю красной машины.

Криволапыч ринулся вперёд, вкладывая в это движение все свои силы. Конечно, его отец или мать, сразу бы свернули с проезжей части и ушли в куртины низкорослых деревьев, которые там и сям, попадались на полях, иногда соединяясь полосами кустарника. Но Криволапыч поддался панике и потерял способность нормально соображать.

Беглец нёсся по самой середине дороги, а машина медленно, будто бы усмехаясь своим толстым чёрным бампером, подбиралась сзади. Она напоминала хищника, который играет с добычей, готовясь к решающему прыжку.