Кризисное обществоведение. Часть первая. Курс лекций

Особое значение для нового национального самоосознания населения России имело совмещение Гражданской войны с иностранной интервенцией. Израильский историк (эмигрант из СССР) М. Агурский в книге «Идеология национал-большевизма» (М., 2003) пишет: «Если до революции главным врагом большевиков была русская буржуазия, русская политическая система, русское самодержавие, то после революции, а в особенности во время гражданской войны, главным врагом большевиков стали не быстро разгромленные силы реакции в России, а мировой капитализм. По существу же речь шла о том, что России противостоял весь Запад…

По существу, капитализм оказывался аутентичным выражением именно западной цивилизации, а борьба с капитализмом стала отрицанием самого Запада. Еще больше эта потенция увеличилась в ленинизме с его учением об империализме. Борьба против агрессивного капитализма, желающего подчинить себе другие страны, превращалась невольно в национальную борьбу. Как только Россия осталась в результате революции одна наедине с враждебным капиталистическим миром, социальная борьба не могла не вырасти в борьбу национальную, ибо социальный конфликт был немедленно локализирован. Россия противостояла западной цивилизации».

Мы говорили об антисоветских восстаниях уральских рабочих. Они не привели к их разрыву с советской властью во многом из-за четкого размежевания белых и красных в национально-государственном измерении. Вот вывод Д.О. Чуракова: «В условиях иностранного вмешательства рабочие начинают отказываться от своих претензий к советской власти и постепенно сплачиваются вокруг нее. Совершенно очевидно, что большевики, державшие власть в центре, несмотря на свои интернационалистские лозунги, воспринимались рабочими как сила, выступающая за независимость и целостность государства».

Это — столь важный фактор в завоевании советской властью авторитета у населения, что даже многие руководители Белого движения признали это с уважением. Красные в большой мере выразили идеалы белых, которые сами они не могли защитить. По выражению В.В. Шульгина, пришлось «белой идее переползти через фронты гражданской войны и укрыться в стане красных». Как могли нынешние поколения российской молодежи это забыть!

В борьбе с интервентами и белыми сложился своеобразный и глубокий советский национализм, особенно присущий русским как ядру советского народа. Это был национализм гражданский, собирающий народы в нацию. К несчастью, это явление в официальном обществоведении замалчивалось из-за неверных в целом представлений о нации и национализме. Важные суждения о советском национализме высказал первый президент Китая Сунь Ят-сен, т. к. Китай после революции тоже встал перед проблемой пересборки нации, но о национализме надо говорить особо.

Агурский пишет: «Особенно резкий подъем красного патриотизма вызвала война с Польшей в 1920 г. и военные действия Японии на Дальнем Востоке в 1920-1922 гг. Война с Польшей и Японией рассматривалась как национально-русская, несмотря на все коммунистические лозунги. Один из организаторов партизанской борьбы на Дальнем Востоке, Петр Парфенов, впоследствии председатель Госплана РСФСР, утверждал, что военные действия партизан на Дальнем Востоке носили характер "русско-японской" войны! Это не случайная оговорка для Парфенова».

Некоторые современные западные историки считают даже, что национальное (т. е. присущее гражданской нации) самосознание русских начало складываться именно в годы Гражданской войны, а затем стало предметом большой программы 1931-1956 годов, (см.: Д.Л. Бранденбергер «Национал-большевизм: сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания». СПб., 2009). Это даже вызывало некоторые опасения у большевиков с национальных окраин. Агурский пишет: «В речи на X съезде партии один из руководителей украинской парторганизации, В. Затонский, жаловался: "Национальное движение выросло также и в Центральной России… И сейчас мы можем наблюдать, как наши товарищи с гордостью, и небезосновательно, считают себя русскими, а иногда даже смотрят на себя прежде всего как на русских"».

В Гражданской войне сложился и кадровый костяк будущего советского народа, та управленческая элита, которая действовала в период сталинизма. Ее базой стали командиры Красной армии нижнего и среднего звена, которые после демобилизации заполнили административные должности в государственном аппарате. В основном это были выходцы из малых городов и деревень Центральной России.

Именно в Гражданской войне народ СССР обрел свою территорию (она была легитимирована как «политая кровью»). Территория СССР была защищена обустроенными и хорошо охраняемыми границами.

И эта территория, и ее границы приобрели характер общего национального символа, что отразилось и в искусстве (в том числе, в песнях, ставших практически народными), и в массовом обыденном сознании. Особенно крепким чувство советского пространства было в русском ядре советского народа.

Гражданская война была важным этапом и в сборке страны. Февральская революция «рассыпала» империю. В разных частях ее возникли национальные армии или банды разных окрасок. Все они выступали против восстановления единого централизованного государства. Что касается представлений большевиков о России, то с самого начала они видели ее как легитимную исторически сложившуюся целостность и в своей государственной идеологии оперировали общероссийскими масштабами (в этом смысле их идеология была «имперской»).

В 1920 году нарком по делам национальностей И.В. Сталин сделал категорическое заявление, что отделение окраин России совершенно неприемлемо (сравните с установками горбачевско-ельцинской команды). Военные действия на территории Украины, Кавказа, Средней Азии всегда рассматривались красными как явление гражданской войны, а не межнациональных войн. Красная армия, которая действовала на всей территории будущего СССР, была той силой, которая стягивала народы бывшей Российской империи обратно в единую страну — и она нигде не воспринималась как иностранная. Воссоединение произошло быстро, до того как сепаратисты успели легитимировать свои государства. В 1991 году им уже пришлось создавать исторические мифы об «утраченной независимости».

Но воссоединение могло произойти уже только в новых формах, и их строительство было большой программой. В Гражданской войне все борющиеся стороны действовали уже не на пространстве Российской империи — она распалась после февраля 1917 года. Это было разорванное пространство, на клочках которого националисты всех цветов лихорадочно старались создать подобия государств. Возникла «независимая Грузия» с меньшевиком Жордания, которая «стремилась в Европу» и искала покровительства у Англии. Возникла «независимая Украина» с масоном Грушевским и социалистом Петлюрой, которая искала союза с Польшей. «Народная Громада» провозгласила полный суверенитет Белоруссии, возникла автономная Алаш Орда в Казахстане — везде уже существовала местная буржуазная и европеизированная этническая элита, занимавшаяся поисками иностранных покровителей, которые помогли бы ей учредить какое-то подобие национального государства, отдельного от России. Некоторым это удалось — Прибалтийские республики были отторгнуты от России с помощью Германии, а затем Антанты.

Таким образом, для советской власти не существовало дилеммы: сохранить устройство Российской империи или преобразовать ее в федерацию республик. Задача состояла в том, чтобы собрать разделившиеся куски бывшей империи. Собирание могло быть проведено или в войне с национальными элитами «кусков», или через их нейтрализацию и компромисс.

Предложение учредить Союз из национальных республик, а не Империю (в виде одной республики), нейтрализовало возникший при «обретении независимости» национализм. Армии националистов потеряли поддержку населения, и со стороны Советского государства гражданская война в ее национальном измерении была пресечена на самой ранней стадии, что сэкономило России очень много крови.