Крокодиловы слезы

Это кто ж там Лариса Петровна? Секретарша, конечно.

— Ну что вы, какие извинения, — фальшиво промурлыкала ему в ответ эта тварь, — я понимаю, ваша работа такая. Спрашивайте, конечно, а Карина — это моя сестра — уйдет в другую комнату, чтобы нам не мешать.

Так они сестры, вот в чем дело! Да-а, миленькая история: старшая сестрица — секретарша, младшая — любовница, эти мегеры окучивали моего супермена с двух сторон.

Тихий шорох прикрываемой двери — это Карина ушла «в другую комнату, чтобы не мешать», в ту самую спальню, где стоял «мой» шкаф, плюхнулась на кресло и, очевидно, принялась нервно обкусывать заусенцы. Интересно, капитан Петраков понимает, что сестричек нужно потрясти от души? Но он остался в гостиной и, верно, думает, что младшая сестренка его собеседницы нашла себе какое-нибудь невинное девичье занятие вроде вязания.

— Я к вам, Лариса Петровна, вот по какому делу, — снова донеслось из гостиной, — помните, вы мне говорили, что незадолго до убийства Баркасова его посещала неизвестная вам женщина? Так вот, не могли бы вы мне ее описать еще раз?

Сердце екнуло, я поняла, что речь идет обо мне, хотя, казалось бы, чего мне было бояться, связанной, в шкафу, да еще и с заклеенным ртом. Ведь все или почти все возможные ужасы со мной уже произошли. Секретарша была сама любезность:

— Ну разумеется, я вам ее опишу. Ну… Такая невысокая, даже маленькая, невзрачная, нос вздернутый, глаза невыразительные. Я бы сказала, незапоминающаяся внешность.

У-у-у, змея подколодная! Изволь тут выслушивать подобные комплименты, как будто мало мне всего остального.

— А это не она, посмотрите? — снова спросил капитан Петраков.

— Дайте-ка посмотрю, — проворковала подлая Тимурова секретарша. — Да-да, это она, только здесь она помоложе. Очень неприятная особа! А что… простите меня за любопытство, вы ее подозреваете? Думаете, это она… она стреляла в Баркасова?

Ну и дрянь! Кому же, как не ей, знать, кто убил Варфоломея!

— Все возможно, — глубокомысленно изрек капитан Петраков, — но это между нами.

Ну и дела, блюститель порядка называется, а как же презумпция невиновности? Какое он имел право записать меня в убийцы! А я бессильна доказать ему обратное, хотя нахожусь совсем рядом, но не могу крикнуть или подать другой знак. С отчаяния я стала биться головой о стенку шкафа, звук получался глухой, но даже этого хватило для того, чтобы разозлить Карину. Я оставила попытки привлечь к себе внимание капитана Петракова после того, как она чуть-чуть приоткрыла дверцу шкафа и сунула в образовавшуюся щель дуло пистолета. Собственно, я даже не сразу поняла, что это дуло, сначала подумала, какая-то металлическая трубка.

— Ну что ж, — голос капитана Петракова стал удаляться, — это все, что я хотел у вас узнать. Так что не смею больше злоупотреблять вашим терпением. К тому же время позднее…

Смотри-ка, какой он галантный, можно подумать. Пажеский корпус закончил, а я тут пылюсь в платяном шкафу, и ни одна живая душа мне не поможет.

— Ну что вы, что вы… — закудахтала в ответ секретарша.

Громкий хлопок входной двери прозвучал как реквием по моим надеждам. Как говорят в таких случаях: «А счастье было так возможно!» Все, я пропала, эти гарпии разделаются со мной, как прежде разделались с Варфоломеем и Альбиной, а может, и с Урфином Джюсом. Хотя я еще не все понимаю, например, мне невдомек, какое отношение ко всему этому имеют владельцы «Розового фламинго», но до того ли мне теперь, когда я нахожусь в двух шагах от верной гибели? Именно в двух, потому что Карина рассерженно сопит за дверцей шкафа, все еще сжимая в руке пистолет.

— Убрался? — спросила она шепотом. Значит, в спальню вошла Лариса.

— О-о-о, — протянула та, — у меня до сих пор все трясется. А вдруг бы он сунулся в спальню?

— Ни фига бы он не сунулся, — отрезала кровожадная стриптизерша, — для этого ордер на обыск нужен, а ему его просто так никто не даст. Улик-то нет!

— Ой, как я испугалась, — все еще стонала секретарша, — он мне эту фотографию сует, а у меня в глазах двоится со страху.

— Кстати, о фотографии, — пробормотала Карина, — похоже, он и вправду считает, что наша маленькая жучка прикончила Варфоломея. А что, это нам на руку. Мы ее надежно припрячем, а вместе с ней и все концы в воду.

Секретарша тоже вдохновилась:

— Каринка, ты прямо Дом советов. Это ты здорово дотумкала, пусть менты думают, что она всех убила, а пока они будут ее искать, мы заметем следы — и комар носу не подточит.

— Следы-то мы заметем, — уныло согласилась стриптизерша, — а документы где искать будем?

— Может, что-нибудь прояснится со временем? — высказала робкое предположение ее сестрица.

— Может, и прояснится, а сейчас спать давай, — распорядилась Карина и громко зевнула, — до двух часов, а потом вытащим ее и отвезем к реке. Черт, ведь я собиралась сегодня отоспаться…

Они погасили свет, еще немного пошуршали и успокоились, видно, спать улеглись. Я попыталась прикинуть, который час, чтобы понять, сколько мне еще осталось жить. До двух часов ночи, до двух часов, пульсировало у меня в висках. Если бы я могла что-нибудь придумать, если бы могла! Самое большее, на что я способна в создавшихся условиях, — биться головой о стенку шкафа, только какая от этого польза? Пара лишних шишек. И тут произошло нечто непредвиденное — этот зануда внутренний голос ни с того ни с сего выдал мне на удивление дельный совет. И я поспешила им воспользоваться.

Сначала я разбудила их единственным доступным мне способом. Ну, вы знаете, головой о стенку. Они сразу закопошились, зачертыхались, потом стриптизерша распахнула дверцу шкафа и приложила к моему лбу дуло пистолета. Я его не видела в темноте, но почувствовала смертельный холод вороненой стали.

— Сейчас я ее прикончу, — пообещала она зловещим тоном.

— Не вздумай, — взвизгнула секретарша, — всю одежду кровищей зальешь!

Тряпки она пожалела, а меня, меня кто пожалеет!

— Ладно, не ной, давай вытащим ее оттуда.

Они выволокли меня из шкафа и бросили на пол. Секретарша щелкнула выключателем, и в глаза мне ударил яркий свет. Неужели они убьют меня, прежде чем я успею им сказать?.. Я начала биться головой о пол, мое счастье, что он был застелен ковром.

Первой сообразила Лариса:

— Слушай, она хочет что-то сказать! Нужно отодрать пластырь.

— Заорать она хочет! — обозлилась на нее стриптизерша. — А я хочу спать.

— Ну давай послушаем, что она скажет…

Стриптизерша ничего не ответила, только с остервенением рванула ленту лейкопластыря, залепившую мой рот. Это было так больно, что я в голос заплакала.

— Ну… — Карина приблизила свое лицо к моему. Я увидела ее желтые, как у кошки, злые глаза. — Тебе минута на все разговоры.

— Я знаю, где желтый конверт! — выпалила я.

* * *

Конечно, это была чистейшей воды импровизация. Я сочиняла на ходу, думая лишь о том, как бы мне заставить их выйти из дому раньше, чем они запланировали, и в принципиально ином направлении. В сторону речки мне совершенно не хотелось, я мечтала попасть в какое-нибудь людное место, желательно поближе к городскому УВД.