Кроме пейзажа. Американские рассказы (сборник)
Шрифт:
– Are you from police?
– Нет, я не из полиции. Я работаю в газете, мне про тебя рассказал старик, который переводил тебе для этих азербайджанцев. Он – мой сосед, и после того, как он убежал от них, он пришел ко мне. Короче… – я остановился, потому что эту историю целиком мне было не рассказать: слишком много действующих лиц, а мне казалось, что каждая фраза грозит кончиться рвотой.
– Are you speaking Russian? – спросила она, и тут я вспомнил, что она, действительно, не должна была говорить по-русски. Ведь именно поэтому ее похитители и притащили к ней Изю.
– Do you know how to get out of here?
– Absolutely not.
Как говорится, положение узников было плачевным. И это состояние могло только усугубиться. Когда ресторан закроется, это будет часа в три-четыре утра, они могут устроить нам допрос с утюгом на животе,
Мои размышления были прерваны тем, что дверь открылась и к нам в подсобку вошла с растерянным видом Лиза, а следом за ней крепкий парень, который, подтолкнув ее в нашу сторону, сказал коротко и ясно:
– Сидэт и молчат, а то убъю всэх на фих. Понял?
Обведя нас всех строгим взглядом, он скрылся, закрыв за собой дверь.
– Голубчик, – сказала Лиза, наклоняясь ко мне, – ты что, вырвал? У тебя, наверное, сотрясение мозга. – Она приложила ладонь к моему лбу. – Слушай, ну как тебе нравится это местечко? Черт меня сюда занес! Это же надо быть такими идиотами!
– А ты-то как сюда попала? – спросил я.
– Ты не поверишь, когда они увели тебя, я подошла к этому Сергею и спросила, что произошло. Так ты представляешь, он мне сказал, чтобы я шла за стойку и помалкивала! Я ему говорю: Сергей, мы так не договаривались, чтобы моих друзей ни с того ни с сего сажали в какую-то вонючую подсобку и при этом говорили мне, чтобы я помалкивала. И тут еще пришел этот твой старичок.
– Изя?!
– Шурик.
– Так он сейчас наверху?
– Да, ты понимаешь, он взял у меня бутылку пива и встал не у бара, а как-то странно, почти у входа. Они, видимо, хотели с ним тоже поговорить, но он вышел в коридор к игровым автоматам, а там было несколько человек, и ему просто повезло, что они его тоже не затащили сюда. Ничего, сейчас его приведут.
– А я думаю, что его-то они и не приведут, – сказал я.
– Да? – удивилась Лиза. – А нам-то что делать?
– Там еще люди есть?
– В баре, может быть, человека два-три, а в ресторане человек пятнадцать. Но еще час-полтора, и все разойдутся.
– Надо отсюда вырваться любыми средствами, пока там еще кто-то есть. Главное – вырваться за эти двери хотя бы одному. Как я помню, участок должен быть в двух-трех кварталах отсюда. Лиза, слушай, что мы сейчас будем делать. Дверь открывается внутрь, мы начнем барабанить и кричать. Свет выключим. Когда они приоткроют дверь, вставляем в просвет какой-нибудь ящик, чтобы ее сразу не захлопнули, и бежим к выходу. И еще – орать что есть сил: они не хотят шума. Если вырвется один, полиция здесь будет через пять минут. За пять минут они никого не тронут, только потому, что не успеют спрятать трупы.
Полине я сказал очень коротко, в надежде, что она во всем разберется по ходу развития событий, чтобы она просто бежала к выходу и громко звала полицию. Она кивнула.
Качаясь и хватаясь за стены, я поднялся, подставил к входной двери ящик с шипучим «Асти спуманте», откуда каждый из нас взял по бутылке.
– Итак, я вырубаю свет, а вы начинаете орать что есть сил.
Еще до того, как я сбил бутылкой лампочку, девушки подняли такой дикий визг, что от его звука меня качнуло еще сильнее. Не в силах вторить им и понимая, что это лишено всякого смысла, я просто стал бить ногой в дверь и бил даже тогда, когда услышал, как с той стороны зазвенели ключи. Дальнейшее произошло очень быстро – дверь открылась, я ударил человека, который сунулся в темную кладовку, бутылкой в лицо, ощутив, как он осел под ударом. Кто-то из девушек вытолкнул меня в темный коридор и потом, как поршнем, выдавил мной всех, кто стоял на нашем пути. Небольшая заминка произошла лишь у бара, когда кто-то бросился мне наперерез, но ударившая в голову итальянская шипучка остановила его. Последним на нашем пути был Шурик, которому я буквально влетел в объятия. Дальше весь этот клубок тел, гремя опрокинутыми стульями и звеня битой посудой, выкатился на улицу, где случилось несчастье. Патрульная машина стояла у тротуара. Я увидел, как напряглись лица полицейских и видел, как Шурик, которого сзади толкала, как вагонетку, ослепшая от страха Лиза, налетел на одного из них и все трое повалились на тротуар. Второй полицейский, выхватив дубинку, тут же бросился разбирать кучу, под которой
оказался его напарник. Я уже заранее знал, что бедному Шурику достанется на орехи, но все это было включено в плату за свободу, поэтому я приготовился к длительному объяснению, подыскивая удобный момент, чтобы крикнуть: «Офицер! Офицер!» Но тут я обнаружил, как меня настойчиво дергает за рукав Полина, повторяя как заведенная:– Where is your fucking car?
– Around the corner, – ответил я. – Police is here. Everything’s gonna be all right now!
– No! Run!
He представляю, как это произошло, но я побежал за ней, насколько возможно было бежать по сильно накрененному тротуару с грозящими упасть на меня фасадами домов. Бежал я, пока она буквально не втолкнула меня в мою машину, выдохнув:
– Any motel!
13. Золотые ворота Бруклина
Минут через двадцать мы запарковались в «Голден Гейте» на восточной оконечности Белт-парквея. Моя новая подруга, не успели мы толком познакомиться, вовлекла меня в большую неприятность. Зачем мне было бежать от полиции? Зачем мне было платить за мотель 59 долларов в сутки? Я понимал, что вступать в отношения с полицией не хотелось моей спутнице. Что-то она такое натворила, за что ей грозило наказание не только от ее Рафика.
Клерк за конторкой спросил, собираемся ли мы остановиться на несколько часов, и был удивлен, когда моя спутница отрезала: нет! На сколько – скажем завтра утром.
Когда я хотел расплатиться «Американ-экспрессом», она остановила мою руку с карточкой и распорядилась: «Только наличными».
К счастью, у меня было с собой 70 долларов.
В номере я сел на кровать и спросил, что она собирается делать теперь.
– Купаться, – ответила она.
Она вошла в ванную, и я услышал, как там полилась вода. Я лег и, кажется, заснул. Очнулся от того же самого ощущения – кровать медленно наклонялась, грозясь сбросить меня на пол. Этот процесс перекашивания реальности продолжался бесконечно, в то время как угол наклона оставался тем же. Я открыл глаза, но процесс не остановился, зеркало с комодом и телевизор, стоявшие напротив кровати, так же бесконечно ехали в сторону. Я осмотрелся – вокруг никого не было.
Я подумал, что она просто смылась.
Я прошел к ванной и, приоткрыв дверь, увидел, что она спит в воде. Наверное, сам я спал недолго, поскольку сигарета у нее в руке еще оставалась зажженной. Я осторожно вынул ее из пальцев и погасил. Ощутив мое прикосновение, она открыла глаза и долго смотрела на меня, не шевелясь и не делая никаких попыток укрыться от моего взгляда. Совершенно не помню, как она выглядела тогда.
– Что-то мне неважно, – сказал я. – Пойду лягу.
Я разделся и забрался под одеяло. Сквозь тяжелую дрему я слышал, как она несколько раз набирала телефонный номер, а потом, тихо скользнув под одеяло, замерла на другом конце кровати. Может быть, от ощущения того, что она легла, я наконец заснул. Ночью я снова проснулся от ее голоса.
Сидя у туалетного столика в белой простыне, она отчетливо сказала в телефонную трубку: «Если этот пидор не перезвонит мне по этому номеру, он об этом сильно пожалеет».
От неожиданности я поднялся.
– Так ты говоришь по-русски?
– What? – спросила она, вешая трубку. – You better sleep, O.K.?
Она встала из-за туалетного столика, обошла кровать и легла рядом со мной. Легкой рукой она стала гладить меня полбу, приговаривая: «Sleep, honey. Sleep».
Я не знал, что думать. Может быть, мне показалось, что она говорила по-русски. Я внимательно рассматривал ее. У нее был длинноватый нос и немного раскосые карие глаза с залегшими под ними глубокими тенями. Под одним глазом темнел синяк. Я повернулся на бок и прижался к ней, а она положила голову мне на локоть, продолжая поглаживать мне лоб, пока я снова не заснул.
Утром она попросила принести что-то поесть. Я внимательно слушал ее английский, но не замечал в нем никаких следов русского. Судя по произношению, она была явно не из Нью-Йорка, но это еще ни о чем не говорило. Когда я ее спросил, откуда она, она коротко ответила: «Guess». Я пожал плечами. Она сказала, что приехала сюда из Ирландии. Она не похожа на ирландку внешне, а произношение слишком мягкое для ирландки. На вопрос, как она оказалась вовлеченной в эту историю, она коротко объяснила, что нашла работу секретарем в одной фирме, а хозяин оказался мошенником. Забрал деньги и убежал. А клиенты решили, что она заодно с хозяином.