Кромвель

Так вот, оказывается, кто ответствен за жестокости английской армии, сами ирландцы! Не один Кромвель, но и члены парламента там, в Лондоне, и все офицерство, и финансисты Сити, — все, кто организовывал поход, прикрывали свои истинные цели этим великолепным по наглости, по лжи объяснением. А направляли руку ирландцев, подстрекали к мятежу, по их мнению, католические священники. Это они будоражили народ, это они в нарушение законов, изданных еще королевой Елизаветой, служили свои дьявольские мессы. «Мы пришли сюда,— продолжает Кромвель, — потребовать отчета о невинно пролитой крови… Мы пришли разрушить власть беззаконных мятежников… Мы пришли (с помощью божьей) поддержать и утвердить блеск и славу английской свободы в той нации, где мы имеем на это несомненное право…»

А как же терпимость? Хваленая индепендентская веротерпимость, за которую столько копий поломано, столько крови пролито в самой Англии? О ней было забыто? Не совсем. «Вы упоминаете о свободе совести. Я никогда не вмешиваюсь в дела совести. Но если под свободой совести вы имеете в виду свободу служить мессу, я думаю, лучше всего здесь говорить прямо, и да будет вам известно: пока власть в Англии находится в руках парламента, это разрешено не будет».

Расположиться на зиму в Уэксфорде не пришлось, и Кромвель пошел дальше, завоевывать запад и юг острова. Некоторые крепости сдавались ему без боя, другие упорно сопротивлялись, их приходилось брать штурмом. В ноябре он обложил со своей армией Уотерфорд, укрепленный портовый город в устье реки Шур. И тут его постигла крупная неудача: оборона жителей была столь упорной, что город никак не удавалось взять. Вдобавок среди завоевателей начались болезни. Миазмы холодных стоячих болот рождали малярию. Грязь, неустроенность походных лагерей привели к вспышке дизентерии. «Едва ли один из сорока моих офицеров сейчас не болен, и столь многих достойных потеряли мы, что переполняются скорбью сердца наши»,— писал Кромвель 14 ноября. Умер полковник Хортон, боевой товарищ со второй гражданской войны, погибли еще многие офицеры и солдаты.

Сам Кромвель давно уже чувствовал себя скверно. Мягко упрекая любимицу Дороти за нарушение слова писать часто («что до Дика, я от него этого и не жду, зная его лень»),он признавался ее отцу, что здоровье его разрушается. Именно здесь, в гнилых болотах Ирландии, подхватил он эту изнурительную болезнь, которая потом до конца жизни давала себя знать неожиданными приступами адского холода внутри, озноба, от которого прыгала челюсть и не слушались руки, потом жара почти до потери сознания, обильного пота, слабости, апатии.

В ноябре ко всем этим напастям прибавилась бубонная чума, косившая солдат. Но Кромвель не давал отдыха ни себе, ни своим людям — он знал, что каждую минуту что-то может случиться дома, там, куда устремлялись все его помыслы. И тогда придется бросить здесь все и мчаться туда, в Лондон. Поэтому надо успеть, пока он здесь, сделать как можно больше, закрепить победы, очистить главные пункты от мятежников.

Но Уотерфорд не поддавался. Провозившись с ним около месяца и чувствуя себя слишком слабым для того, чтобы наступать, Кромвель снял осаду и встал на зимние квартиры. Можно было и отдохнуть: все восточное и юго-восточное побережье Ирландии от Лондондерри на севере и до мыса Клир на юге (исключая Уотерфорд) было в его руках. В октябре умер О'Нейл, что обезглавило армию ирландцев. В октябре же гарнизон Корка поднял мятеж и присоединился к парламентским войскам; его примеру последовали еще несколько незначительных крепостей.

Декабрь принес еще потерю: чума скосила Митчелла Джонса — опытного и отважного воина. «Сказать, что потеряла от этого Англия,— сокрушался Кромвель, — выше моих сил. Я уверен, что потерял благородного друга и товарища в трудах… Да, в самом деле, наша компания разваливается…»

В январе 1650 года предчувствия Кромвеля оправдались: прошел слух, что его присутствие требуется в Англии и его скоро отзовут. Надо было успеть завоевать провинцию Мэнстер, и Кромвель 29 января снимается с зимних квартир и снова выступает в поход со своими изнуренными войсками. Несколько мелких крепостей он берет без труда. Но до покорения всей страны еще далеко. Надо проникнуть в глубь ее, оторвавшись от узкой прибрежной полосы, а это как раз и было самое трудное. Центр и запад Ирландии, эти непроходимые дикие районы, частью гористые, частью болотистые, перерезанные полноводными реками и озерами, создавали идеальные условия для упорной партизанской борьбы, для нападений из-за угла, для неожиданных диверсий. И можно было не сомневаться, такая война еще больше измотает завоевателей. Собственно, она уже началась. Чем глубже продвигался Кромвель в страну зеленых холмов, тем больше чувствовали на себе его войска сопротивление местных жителей. Пламя Дрогеды зажгло их ненависть, и теперь некуда было от нее деться. Горные и равнинные кланы поднялись, воодушевленные старинными кельтскими кличами. Крестьяне обороняли каждую пядь своей земли. Английские солдаты убивали женщин и детей — теперь женщины и дети включились в борьбу против поработителей. Все они стали тори — разбойниками, обратившими свой гнев против англичан.

Кромвель изменил тактику. Теперь он запрещал грабить, щадил местных жителей, даровал жизнь покорившимся гарнизонам. Он миловал даже католическое духовенство. Лордам Ормонду и Инчикуину, командирам неприятельских войск, он разрешил беспрепятственно покинуть Ирландию и отплыть на континент (в любую страну, кроме Англии, Уэльса и Шотландии, говорилось в прокламации). Но борьба усиливалась. Правитель Килькенни, от которого Кромвель потребовал сдачи крепости, ответил, что скорее умрет со всем своим гарнизоном, чем уступит.

Приходилось прибегать к хитрости. В марте осаждали небольшую крепость Гауран в Лейнстере. На предложение сдаться комендант ответил отказом. Кромвель начал орудийный огонь, и после двух дней разрушительной канонады комендант согласился сдать крепость на определенных условиях. Ему было предложено сдаться без подписания договора «на милость победителя». Крепость капитулировала, а на следующий день все офицеры поголовно были расстреляны, католический священник повешен.

За все это ирландцы мстили как умели. Защитники крепости Клонмель, которую англичане осаждали в апреле — мае, сразу за крепостными стенами вдоль линии огня вырыли глубокие рвы, за ними навалили гигантские баррикады из камня и на них поставили пушки. И здесь, как во многих других местах, не обошлось без предателя. Некто Феннел, подкупленный Кромвелем за пятьсот фунтов, должен был в полночь открыть ворота английским солдатам. Заговор, однако, был раскрыт, и солдаты Кромвеля, около пятисот человек, которые вошли в полночь, как и было условлено, в крепость, были все до одного перерезаны. 17 мая, после того, как во внешней стене была пробита достаточно большая брешь, Кромвель дал сигнал к атаке. Но когда английские пехотинцы с пением псалмов прорвались за стену, пушки, спрятанные за баррикадой, ударили по ним страшным огнем, и свыше двух тысяч их полегло в узком коридоре между стеной и баррикадой. Кромвель тщетно ждал, сидя на коне, у главных ворот. Они не открывались. Поняв, в чем дело, он был рассержен как никогда. Он приказал повторить штурм, на этот раз пустив в дело свою конницу, и снова сотни солдат полегли, а крепость все еще держалась. Пришлось отступить. Наутро к осаждающим вышел мэр города с предложением сдать крепость. Кромвель потребовал выдачи всего оружия и амуниции и обещал пощадить мирных жителей, сохранить их права и оградить имущество от разграбления. Условия были подписаны, и к полудню он вошел в город. Но город был пуст: весь гарнизон и многие жители под покровом ночи покинули Клонмель. Кромвеля одурачили.

Думать о возмездии было, однако, уже поздно. 9 апреля Государственный совет выпустил приказ о возвращении Кромвеля в Англию. Его ждало новое поле битвы: на этот раз на севере, в Шотландии. Корабль «Президент» был послан за ним из Бристоля, и 26 мая завоеватель покинул берега «Зеленого острова», вверив дело дальнейшего его покорения Айртону. Девять с половиной месяцев кровавого покорения Ирландии были позади.

Но долго еще будет литься кровь в лесах и горах, в полях и городах Ирландии; долго еще будут греметь английские пушки под стенами ирландских крепостей, и разрушать, разрушать эти стены сотнями сотрясающих землю ударов. Долго еще будут гореть взаимной ненавистью сердца англичан и ирландцев, протестантов и католиков, поработителей и повстанцев. Айртону эта война будет стоить жизни: укрощая свободолюбивый народ, борясь с голодом и эпидемиями в своем войске, он умрет от чумы, так и не попав домой, к жене Бриджет, урожденной Кромвель. И только через два долгих года страна будет покорена, последняя крепость падет, и новый лейтенант-генерал, Чарльз Флитвуд, заменивший Айртона не только в Ирландии, но и в сердце Бриджет, будет торжествовать победу.

Ирландцам эта война на долгие века принесет порабощение, зависимость от Англии. Страна лежала в развалинах. Треть ее населения погибла, тысячи жителей покинули ее, ища счастья на континенте или за океаном. Тысячи были проданы в рабство. Экономическое развитие ее надолго затормозилось, политически она стала бесправна. Согласно «Акту об устроении Ирландии», принятому Долгим парламентом в 1652 году, все, кто принимал участие в борьбе против англичан, лишались земли и имущества и изгонялись из страны либо переселялись в бесплодные западные районы острова. Многие города и целые провинции были полностью «очищены» от ирландцев.

А Англия? Она, казалось бы, выиграла: завоеванные территории перешли к англичанам. Земельные спекулянты стали скупать мелкие наделы, розданные солдатам, и скоро Ирландия стала базой, рассадником крупных лендлордов. Но лендлордам не могли быть дороги идеалы республики. Поэтому, когда прошло время, когда грозное имя Кромвеля перестало сдерживать и устрашать их, они с готовностью приветствовали «законного» монарха из старого рода Стюартов; бывшего принца Уэльского Карла II. А единственная сила, способная воспротивиться этому — славная непобедимая армия, которая привела на плаху короля Карла I и установила в Англии республику, — где была армия? Ее больше не было в Англии. Вместо нее за победоносным завоевателем Кромвелем шло наглое разбойничье войско, готовое грабить, убивать, насильничать ради наживы, ради высоких платежей, земель, богатства. Ирландия переродила кромвелевских солдат. Но она же стала могилой республики. «Английская республика при Кромвеле в сущности разбилась об Ирландию», — писал Карл Маркс спустя два столетия.

2. Шотландия

И снова гремели восторженные крики приветствий, и снова Кромвель, проезжая победителем меж славящих его толп, чувствовал себя орудием суда господня, счастливым обладателем милостей и даров его. В Бристоле, на английской земле, куда он высадился после девятимесячного отсутствия, весь город собрался на пристани встречать его. От звонких криков «Виват!», казалось, веселее полоскались флаги, ярче блестели доспехи, громче палили пушки. В Виндзоре его встретили Фэрфакс с высшим офицерством, члены парламента. В Лондоне, в Гайд-парке, ждали мэр и олдермены с застывшей парадным строем милицией. И здесь гремел пушечный салют.