Кронштадт-Таллин-Ленинград. Война на Балтике в июле 1941 – августе 1942 гг.
Шрифт:
После ужина сменил «Новь». Хотел взять «Вторую империалистическую войну на море», но ее не нашел. Взял «Политехнический словарь». До 9 часов занятие: «Стрелковая рота. Построение стрелкового отделения». Мы это осенью прошлого года зубрили несколько недель.
В 9 часов траурный митинг. Я, Панов и Фахрутдинов заперлись в кубрике. Они дуются в очко, а я линую журнал, который решил использовать в качестве политехнического словаря. Буду выписывать в него самые полезные, нужные и неизвестные мне слова по разделам. Правильно ли я разделил журнал по разделам, узнаю через некоторое время. Боюсь, что войдут далеко не все слова.
Вечером к чаю дали по 100 г своего хлеба. Одно тесто, сырой до невероятности, но зато 50% припеку. Жентычко и Суворов оставляют хлев на утро. А я что-то не могу
Говорят, что сегодня в столовой завода давали чисто белый хлеб – 1 рубль 90 коп. Мы все еще ждем прибавки.
22 января. Четверг
До 7.40 убирал коридор. В 8.30 собрание в кают-компании для проработки «Корабельного устава». Вошел Кузьмин: «Давайте на уголь 4-х человек. Я думал, что, во-первых, только что убирал коридор, во-вторых, я – комендор-наводчик. В противовес этому 5 нарядов. В конце-концов так и вышло – пришлось идти на уголь. Работали вчетвером. Таскали уголь в мешках со стенки до бункерных ям. Из БЧ-5 только один насыпал нам мешки. Перетаскали полторы тонны угля. Тяжело, это и говорить нечего, но, если бы я выполнял эту работу три-четыре месяца назад, особого труда не представляло бы. Затем начали выгружать шлак: двое работают, один отдыхает. Уговорились поднимать по 10 мешков. Я отдыхал как раз до 11 часов, а в 11: «Кончай все работы! Собраться на политинформацию!» На ней я не был, переписывал «Полит, словарь».
На обед борщ с ячневой крупой и с мясом. Набралось 4 полные столовые ложки гущи и 2 кусочка мяса. Налили нам полный бачок, как на 7 человек. На второе ячневая каша, жидкая, 4,5 ложки. Съел все 200 г хлеба и 20 г масла.
Теперь в кают-компанию готовят пищу отдельно. Отдельный белый бак с супом и бак для второго. По две порции выходит каждому. Суп у них гуще и краснее, каша гуще. Теперь им будут давать прессованное мясо, жирное, а нам все ту же тощую коровенку.
Сегодня из порта привезли мешок крупы, ящик масла (24 кг), прессованного мяса килограммов 25-30, ящик горчицы, кг 7-8 сахара и банок 15-20 консервов. Масла теперь должно хватить по 29-ое, если выдавать по 50 г.
С 13 часов снова выгружали шлак: я и Николаев на палубе, двое внизу. Кошель освобожден. Сначала я отнес 10 мешков, а Николаев поднимал, затем Николаев отнес 10, а я поднимал. Кончили работать в 15.30, а в 16 лейтенант велел вообще кончать работу. Пока курили, прошло минут 15. Я кончил, пошел вниз, вымылся до пояса и скорей в кают-компанию, где лейтенант будет спрашивать боевые инструкции. Я ответил довольно прилично. Хорошо отвечали Рощин, Панов и Попов. Остальные не знают.
На ужин суп с ячневой крупой и с мясом – 4 столовые ложки и два кусочка мяса. Ну и, конечно, компот. Хлеба не осталось, но масла 10 г вложил в суп.
Сегодня я заступаю на вахту к трапу во вторую смену. На улице потеплело. Вечером – радость: нам прибавили по 100 г хлеба. Мы теперь будем получать по 400 г, эсминцы и др. корабли по 600 г. Вечером дали по 100 г своего хлеба, по 100 портового и по 20 г масла. Половину хлеба и масла съел, а половину оставил на завтра. Обещают завтра утром дать по 90 г масла и 400 г хлеба. Добро!
23 января. Пятница
Получили по 400 г хлеба, 90 г масла, и у меня осталось 100 г хлеба и 10 г масла. С чаем съел 200 г своего хлеба, 20 г масла и 15 г сахара. На обед – суп из мясных консервов с гороховыми кожурками и жидкая ячневая каша – 6 столовых ложек. Хорошо, что были 200 г хлеба к супу и к каше 15 г масла. Получили 6 порций на 5 человек. Обедом остались довольны. Еще бы порцию каши с маслом, и были бы сыты. Фахрутдинов дежурит по низам, рубанул два обеда, и я думаю, что он сыт. С 13 до 14 батарейное
учение. Целик устанавливал Рощин, а прицел я. Два раза получили «отлично». Теперь Рощин будет вместо Жентычко установщиком прицела и целика. На последней вахте с 15 до 17 здорово замерзли ноги. Мороз – за 20°.Ждали сегодня хлеба, но привезли только на «Стойкий». Нам обещали завтра. Значит, утром дадут грамм по 200. Какой-то рабочий предложил сменять часы (хорошие) на продукты. Я могу предложить только хлеб, масло и сахар, но сколько и когда я сумею скопить? Выйдет что у меня или нет? Денег маловато.
На ужин борщ с ячневой крупой, которой дали на камбуз только 1 кг. В супе попалось 5 кусочков мяса, гущи 4,5 столовых ложки. Компот лучше, слаще, т.к. ягоды лучше. Хлеба оставалось 50 г и 10 г масла. Опять 6 порций на 5 человек.
На занятиях по «Стрелковой роте» читал «Вторая Империалистическая война на море». По-моему недостаток этой книги в том, что нет подробностей. Неужели автор не мог их узнать? Старший лейтенант Шаталов решил так: разбить всех по срокам службы и начать спрашивать по программе с 5-го года службы. Кто все нормы сдаст, тот освобождается от занятий. Так и сделали. Начал спрашивать и видит, что очень мало знают, хотя и много служат. Будет ли он продолжать свою задумку – не знаю, а освободиться от занятий не мешало бы.
На чай дали 100 г хлеба и 150 г сахара на 5 дней. Граммов 80 сахара отложил в сторону. Масло тоже откладывал в банку, которую прячу в углу шкафа. Там целее будет, чем в рундуке и не растает. После чая завалился спать и на справке не был.
24 января. Суббота
Ну и мороз сегодня! Весь день за 30°. Сильный восточный ветер пробирает, кажется, до костей. Сегодня Суворов на вахте, значит, мне на палубе убирать одному. До 11 часов, пока убирал палубу, 4 раза спускался вниз греться. Ноги опять чуть не отморозил. Вчера мы ждали, что привезут хлеб и решили окончательно, во что бы то ни стало, спереть буханку. Хлеб привезли, но на «Стойкий», а нам – нет. Поэтому утром сегодня дали по 200 г своего хлеба-теста, 50 г масла. С вечера у меня оставалось 100 г хлеба и за чаем я не выдержал и съел весь хлеб, 25 г масла и 15 г сахара. Хорошо, что быстро убрал половину сахара и масла, а то, пожалуй, им бы несдобровать.
Попов предложил мне карманный фонарик без батарейки сменять на 100 г хлеба в обед. Черта с два ему. В обед он мне самому нужен, а потом за 100 г хлеба рабочие 5 таких фонарей дадут. Как это другие умудряются менять у рабочих хлеб на часы и другие вещи?
Утром нашел под подушкой 3 открытки и два письма, их принесли вчера вечером, когда я стоял на вахте. Оба письма – мои, посланные Андрею 11 и 25 ноября в интернат. На письмах написано, что школа эвакуировалась в неизвестном направлении. Одна открытка от Алика еще от 21 декабря. Что-то он часто стал мне писать. Это хорошо. Две открытки от Жени от 22 декабря. Он уже дома на Скатертном. Хорошо, что я на Тихвинский Юрке Потоцкому (другой мой двоюродный брат, мне ровесник) послал только одно письмо. Изо всех трех открыток чувствуется, что им стало легче. Алик пишет, что немцы были от них в 20 км – вышли к каналу у Яхромы. Как раз мама писала мне в это время, открытки от 7, 9, и 11 декабря. Ясно, почему они были такими тревожными.
Сейчас у нас дома нуждаются в деньгах, значит они дороги, т.е. на немного денег можно купить много, но денег мало. У нас, наоборот – на много денег можно купить мало, но денег много. У нас мало предметов, много денег, у них много предметов, но мало денег. Я вот не знаю: копить ли мне деньги? Сейчас на них много не купишь здесь; послать их домой, но их у меня мало. Может, продавать свои папиросы, масло, а деньги отослать? Или менять здесь, что можно, на вещи? Два последних варианта, пожалуй, одинаковы. В общем, не знаю, послать ли деньги домой, где они сейчас нужны, а мне нет, или ждать, когда они мне понадобятся? Денег немного, и я хочу, чтобы от них было больше пользы. Решусь, пожалуй, на то, что часть денег пошлю. Женя пишет, что в Москве много чего хорошего, но мало денег. Только бы мне потом не раскаиваться. Как жаль, что письма так скверно ходят – по месяцу и больше. Хотя у нас новый адрес.