Кропоткин

Только через полчаса, по указанию председателя Моссовета Льва Каменева, семеро заключенных во главе с организатором анархистской конфедерации «Набат» Ароном Бароном и Ольгой Таратутой были доставлены к месту прощания. Они шли с черным знаменем протеста впереди колонны из десятков тысяч людей, пришедших на похороны. Когда траурный кортеж приблизился к дому Льва Николаевича Толстого на Пречистенке, работники музея вынесли бюст великого писателя, а хор Большого театра исполнил фрагмент православного канона «Вечная память», что было совсем не в новых, советских обычаях.

Более двух часов двигалась траурная процессия к Новодевичьему кладбищу. Был ясный, морозный день, и зимнее солнце освещало заполненные народом улицы, множество красных и черных знамен. Венков было не менее восьмидесяти. Государство, с действиями которого этот человек не соглашался, решило использовать в своих интересах популярное во всем мире имя. Поэтому на первом месте были венки от ЦК РКП(б), Исполкома Коминтерна, Совнаркома и ВЦИКа, а потом уже от политкаторжан, партии левых эсеров, Академии наук, двух факультетов Московского университета, студентов, работников просвещения Дмитровского уезда, от толстовских и множества анархических организаций.

На гражданской панихиде выступил бывший секретарь Толстого В. Ф. Булгаков: «В лице Кропоткина мы хороним одного из благороднейших защитников человеческой личности, одного из вдохновеннейших певцов свободы, — той свободы, самое понятие, самое имя которой уже стыдимся теперь произносить!.. Надо действительно углублять революцию, а не считать (смешно сказать!) революцией то насилие, которым кучка правящих людей защищает себя…» Еще более резко прозвучала речь анархиста Арона Барона. Он говорил о новом деспотизме, о палачах в подвалах ЧК, о том, что революция оказалась предана и растоптана. Он, как и остальные отпущенные, вечером вернулся в свою камеру. В 1937 году его расстреляли.

Многое произошло в 1921 году. Это был год Кронштадтского мятежа, первого массового выступления против лицемерной, по сути, антинародной политики власти, называвшей себя народной. Это был год крупнейшего крестьянского восстания в Тамбовской губернии и сильнейшего голода в Поволжье (и не только в Поволжье), охватившего десятки миллионов людей. В Советскую Россию приехал лауреат Нобелевской премии мира Фритьоф Нансен, организовавший в Европе сбор помощи голодающим. То был акт солидарности и взаимопомощи, вполне по Кропоткину. Но Нансен смог убедиться, что новому русскому государству, возомнившему себя лидером мировой революции, эти гуманитарные идеи чужды. Общественный комитет помощи голодающим (Помгол), почетным председателем которого был избран Короленко, был ликвидирован по указанию Ленина (7 августа 1921 года он написал Сталину: «Необходимо закрыть Помгол и всех его членов расстрелять…»). Вождь пролетариата опасался буржуазного влияния из-за границы. А Короленко умер как раз в день закрытия Помгола.

В этом же году был расстрелян поэт Николай Гумилёв, ушел из жизни Александр Блок. Двумя годами ранее, в ноябре 1919 года, Блок выступил с докладом «Крушение гуманизма» на открытии Вольной философской ассоциации (Вольфила). Это общество свободной мысли было создано группой деятелей культуры в период становления в России жестокой большевистской диктатуры. Среди основателей, кроме Блока, были Андрей Белый, философ и публицист Иванов-Разумник, поэт Владимир Пяст, романистка Ольга Форш, художник Кузьма Петров-Водкин. В комнате на третьем этаже дома на правом берегу Фонтанки, почти напротив Аничкова дворца происходил пока еще не запрещенный свободный обмен мыслями. На одном из последних заседаний этого общества прошел вечер памяти Кропоткина. Завершая его, Иванов-Разумник сказал: «Анархизм есть дальняя веха, к которой мы все идем, и имя Кропоткина всегда будет развеваться знаменем на этом далеком маяке для всего человечества». В 1922 году деятельность Вольфилы была, как и следовало ожидать, запрещена властями.

Судьба музея Кропоткина

Музей Кропоткина во второй половине 20-х годов был чуть ли не единственным в Москве незаконспирированным островком свободной мысли…

В. В. Налимов

Путь, на которой вступило Российское государство после 1917 года, во многом расходился с идеями Кропоткина, предостерегавшего от такого развития событий. Тем не менее его имя не было вычеркнуто из истории страны. Правда, парадоксальным образом сохранилось только имя, а его духовное наследие предавалось забвению. И это несмотря на достаточно долгое (с 1921 по 1939 год) существование Всероссийского общественного комитета по увековечению памяти П. А. Кропоткина — до 1934 года его возглавляла В. Н. Фигнер, а затем вдова Петра Алексеевича Софья Григорьевна.

В Кропоткинский комитет входили анархисты всех оттенков, включая толстовцев и мистических анархистов, бывшие народники, старые революционеры — узники царских каторжных тюрем и ссылки и ученые (среди них — академики В. И. Вернадский и А. Е. Ферсман). Старые народовольцы, большая часть которых вступила в партию эсеров, объединились в кружок по восстановлению и уточнению истории народовольческого движения при Всесоюзном обществе политкаторжан и ссыльнопоселенцев — ОПиС. Этот историко-революционный кружок действовал в стенах Кропоткинского музея, образуя своеобразный научно-исследовательский центр. В его работе принимали участие теоретик-анархист профессор А. А. Боровой, основатель журнала «Почин» А. В. Атабекян, председатель Русского технического общества, профессор Горного института П. А. Пальчинский, известный деятель кооперативного движения, председатель правления Московского народного банка В. А. Перелешин, писатель-географ С. С. Анисимов, популяризатор науки Н. К. Лебедев, видный политик и земский деятель Д. И. Шаховской. Эти люди, представлявшие собой различные слои интеллигенции, образовали вокруг музея общество братства, солидарности и взаимопомощи, о котором говорил в своей последней записке Петр Алексеевич Кропоткин.

В то же время возникли очень серьезные разногласия между традиционными анархистами, считавшими главной своей задачей борьбу с государством и переустройство общества, и анархистами этическими (или, как их чаще называли, мистическими), которые были убеждены в том, что начинать надо с нравственного совершенствования личности, следуя кропоткинским принципам ненасилия, самоорганизации, взаимопомощи и солидарности. Наиболее крупной фигурой среди них был Аполлон Андреевич Карелин (1863–1926), народоволец и профессор Высшей школы социальных наук в Париже, автор книги «Вольная жизнь», развивавший этическое направление в анархизме. Неоднократно арестовывавшийся на родине, он жил в эмиграции (в США он редактировал анархический журнал «Голос труда», который высоко оценивал Кропоткин). Вернувшись в Россию с идеей духовного рыцарства, он стал создавать кружки («ордена») саморазвития и совершенствования, чем-то отдаленно напоминавшие кружок «чайковцев». Участники орденского движения называли себя «тамплиерами», хотя ничего общего со средневековым орденом храмовников они не имели. Это было духовное движение среди интеллигенции, к которому примыкали такие деятели театра и кино, как Юрий Завадский, Сергей Эйзенштейн, артист Художественного театра Михаил Чехов…

Когда Аполлон Карелин умер в марте 1926 года, гроб с его телом был доставлен в музей Кропоткина, где состоялась гражданская панихида, и оттуда — на Новодевичье кладбище. В похоронах участвовало около полутора тысяч человек. Это была последняя массовая акция анархистов, разрешенная властями. Ученик Карелина Алексей Солонович продолжил его дело. Он окончил в 1914 году физико-математический факультет Московского университета и был профессором МВТУ имени Баумана. Следуя заветам «позднего» Кропоткина, он говорил: «Сущность анархизма — в вечном беспокойстве, вечном отрицании, вечном искании… Ибо в них — свобода и правда». И еще он писал в своих тетрадях о том, что «гармония между личностью и обществом недостижима, но она служит двигателем дальнейшего развития. Надо только не опускаться до уровня масс, а поднимать каждого индивидуума до уровня личности…». Это было развитие кропоткинских представлений об этической подготовке людей. А тогдашнюю власть он охарактеризовал такими словами: «Большевики являются не более не менее, как акционерным обществом жрецов капитала, облаченного в порфиру государственной власти, и как все конкистадоры, увешаны оружием, хвастовством и неизбывным лганием перед массами». Арестованный в 1936 году, он умер в 1937-м в результате объявленной им голодовки.

С рукописными тетрадями Солоновича познакомился и опубликовал их частично в своей книге «Канатоходец» в 1994 году его ученик Василий Васильевич Налимов (1910–1997), философ и математик, работавший с академиком А. Н. Колмогоровым. Он дважды прошел через ГУЛАГ. Изучая книги Кропоткина, Налимов обратил внимание на то, что, «…несмотря на свою приверженность позитивистки ориентированной науке, он был, по существу, христианином…». «Разве… концепция всеобщей взаимопомощи не близка христианскому принципу всеобщей любви?» — вопрошает он в другой своей книге «Разбрасываю мысли», изданной уже после смерти ее автора в 2000 году. Налимов участвовал в собраниях, проходивших в подвальном помещении музея, вспоминая потом, что именно там, на этом «островке свободной мысли», он «впервые почувствовал ее дыхание».

Власть увидела угрозу в деятельности содружества последователей Кропоткина. На рубеже 1920-х и 1930-х годов были арестованы Боровой, Пальчинский, Карелин и другие, закрыта анархическая секция комитета. На вечере памяти Бакунина 1 июля 1926 года было сорвано выступление вдовы Кропоткина Софьи Григорьевны, когда она, как писала тогда «Вечерняя Москва», «осмелилась сказать, что у нас нет ни свободы печати, ни свободы слова». Публика, по словам корреспондента газеты, не смогла выдержать «выходки и ребяческие утверждения анархистов» и «старой Кропоткиной не пришлось закончить свою речь».