Крот 3. Сага о криминале

– Я уже говорил тебе, с проститутками не общаюсь принципиально.

– Знаю. У тебя телок и без того хватает. Но здесь идет базар не о презервативных отношениях, а о делах более крутых… – Сабур ухмыльнулся. – Значит, ничего не знаешь, ничего не помнишь?

– Ловишь меня?

– А чего тебя ловить? Друга не ловят, другу задают вопросы в лоб. Второе… Убили твоего адвоката. Лерр, кажется, фамилия… Мужик гнусный, но работу знал. За что грохнули, как думаешь?

– Не думаю, а знаю.

– За что?

– Мало давал, много хотел.

– А если понятнее?

– Сунулся в дело, за которое по головке не гладят, а пускают в нее свинчатку.

– Значит, Вахтанг его торкнул?

– Не исключаю. Но и утверждать тоже не могу – дело темное.

– Не столько дело темное, сколько ты светлый. Хоть вместо иконы вешай. – Сабур склонился к Сергею, задышал в самое лицо. – Давай Вахтанга от вояк отодвинем, на себя одеяло возьмем! С дурью все в порядке. Дурь у меня в кармане. А грохотушки – дело самое крутое! Бабок будет немерено! Давай зверя задавим, давно мечтаю!

– Веревочкой мерить, ложечкой отливать, – уклончиво ответил тот. – Уж очень много народа на том деле замазано.

– Отмажем! Кого надо купим, кого надо уберем. Дело говорю, Кузьма!

– Не знаю.

– Не веришь мне, что ли?

– С чего ты взял? – Сергей попытался отстраниться от нависшего приятеля. – Но пока ты сидел на шконке, воды много утекло.

Сабур опустился на корточки, заглянул собеседнику в глаза.

– Скажи прямо – ты больше в Сабура не веришь. Сабур уже не тот, да?

– А зачем я приехал по твоему звонку?

– Не знаю. Ведь не поймаешь тебя. За какой орган ни ухватишь, он все одно отваливается. Как хвост у ящерицы! – Глаза Сабура стали красными, выпуклыми. – Ну как, сучонок… о чем ты базарил с Цапфиком в ресторашке? Может, хотя бы в этом не станешь вилять, шланг долбаный?

Кузьмичев вдруг резко встал, так сильно оттолкнул его, что тот сел на пол.

– Что ты меня ловишь? Что ты Лубянку устроил?!

Сабур оскалил большие зубы, засмеялся. Погрозил пальцем:

– Не получится, Кузьма. Меня не так просто завалить! – Подошел к двери комнаты, в которой находился Цапфик, поплотнее прикрыл ее, вернулся обратно. – Вот эта крыса… она мечтает сесть на мое место. Думаю, и тебя к этому подбивала. Подбивал ведь тебя Цапфик?

– Завали его, и все проблемы, – посоветовал Кузьмичев.

– Пока не могу. Сначала нужно концы забрать, а потом уже голову рубить… У него концы, понимаешь? Вроде глянешь – Цапфик. Плюнешь и нету. Даже погоняло позорное! Ан нет… Силу в моем деле приобрел такую, что как бы меня самого не шлепнули. Вот такая сука этот Цапфик!

– Может, он и на Вахтанга уже вышел?

– Думаешь?

– Спрашиваю.

– Убежден, вышел! Потому и ведет себя так погано… – Сабур снова налил почти по полному фужеру. – Жахнем?

– Половину.

– Дело панское… – Сабур опорожнил фужер до дна, долго не мог отдышаться. – Мозги просто продирает… – Поднял голову, взгляд его уже плавал. – Завтра звоню зверю, назначаю стрелку. Думаю, он много интересного расскажет. И про Цапфика, и про твоего адвоката, и про проститутку, и про тебя, Кузьма… Эта тварь все расскажет! – Постучал кулаком по столу, позвал: – Цапфик! Давай сюда, курва! Слышь, козел!

Дверь соседней комнаты открылась. Цапфик с кривой ухмылкой подошел к столу, взял налитый Сабуром фужер коньяка, посмотрел на Сергея.

– Наверно, думаете, почему Цапфик? Цап – козел. А Цапфик – маленький козлик! Вот это я и есть. Маленький козлик с острыми рожками.

Сабур засмеялся:

– Не знаю, какие рожки, но вони от тебя не продыхнуть! – Подтолкнул его. – Пей! И на колени!

Цапфик опорожнил фужер, опустился на колени.

– И по-козлиному… Давай блей! Погромче, чтоб нам смешно было!

Тот запрокинул голову и стал блеять тоненько, как-то жалобно и очень похоже. Сабур сидел рядом, смеялся и гладил его по голове. Посматривал на Кузьмичева, подмигивал.

– Смешно, да? И точно, как козел. Только маленький. – И вдруг сам заблеял в унисон. – Бэ-э-э-э-э… Бэ-э-э-э…

Замолчал, закрыл Цапфику рот ладонью.

– Кто скажет против меня слово – язык отвалится. Кто поднимет руку – рука отсохнет. Кто предаст – проклят будет.

…Сабур проснулся почти в полдень, когда за окном вовсю грохотал город и в окно било дневное солнце. Болела голова, во рту пересохло. Он доковылял на кухню, достал из холодильника пачку с каким-то соком, зубами разорвал ее и стал жадно пить.

Мучаясь и мыча, нашел в аптечке что-то от головной боли, захрустел таблеткой.

Зазвонил телефон.

– Чего? – с трудом произнес он.

– Как самочувствие, брат? – Он сразу узнал голос Маргеладзе.

– Хреново.

– Много на радостях примял?

– Достаточно… А ты откуда узнал, что я уже дома?

– В газетах пишут.

– Серьезно? Надо почитать… – Сабур запрокинул голову, спросил, не особенно желая вести разговор: – Чего звонишь?

– Поздравить.

– Поздравил. Что дальше?

– Встретиться надо.

– Только не сегодня.

– Понимаю. Когда?

– Когда? – Сабур пробовал сообразить. – Завтра.

– Во сколько?

– Послушай, чурка! – психанул тот. – Ты как немец вонючий – все тебе подай по расписанию. Не знаю! Завтра позвоню!

– Если б не понимал, что ты после бодуна, я бы твою маму имел на каждом перекрестке!

– Свою имей, козел! – Сабур швырнул трубку о стену и повалился на диван, страдая от непрекращающейся головной боли.

Комедия ля финита?

Лариса сидела в нанятой машине недалеко от своего дома, следила за входящими и выходящими. Наконец увидела мужа, который вышел из подъезда и направился к своему «мерсу», стоявшему во дворе.

Сказала водителю:

– Поедешь за ним. Постарайся не отрываться.

Виктор Сергеевич выехал из ворот и помчался в сторону центра. Автомобиль с Ларисой двинулся следом.

Они неслись по запруженным улицам Москвы. Виктор Сергеевич часто нахально выскакивал на встречную полосу, заставляя проделывать такой же маневр и водителя нанятой машины, который, сцепив зубы, беззвучно ругался и все-таки не отрывался от мощного «мерседеса».