Крот Камня

— Его прикосновение заживляет раны и врачует душу. Этот крот — посланец Камня! Он исцелил меня!

Так, устами этих и многих других кротов, к которым прикоснется Триффан во время долгого путешествия на север, Камень возвещал о Пришествии Крота Камня.

Глава восемь

Говорят, сердце крота, идущего на север, вскоре начинает остывать. Иногда дорога поворачивает на восток или на запад, и тогда крот видит солнце, но в основном оно всегда оказывается позади него, а перед ним — лишь собственная тень, которая медлит или вдруг останавливается перед крутыми подъемами, словно предупреждая, что мудрее было бы отступить.

Однако достаточно понюхать да раз взглянуть на Темную Вершину, чтобы понять, что здесь не так уж плохо: и червей много, и дорога легкая. Даже если впереди у тебя нет ничего приятного, все же земля под твоими лапами жирная и плодородная; и пусть солнце показывается редко, но, по крайней мере, речки и ручейки, протекающие в этих краях, своим журчанием подбадривают тебя, и временами кажется, что вокруг — счастливая, приятная жизнь.

Но вот опять вырастает перед тобой Темная Вершина, а потом долго тянутся бесплодные горные пустоши. Многие столетия кроты останавливались здесь и дальше не шли: не было дальше хорошей дороги и дружелюбных добровольных проводников. Дружелюбных? Добровольных? Благоразумный путешественник воздержится даже произнести вслух эти два слова: «Темная Вершина».

Здесь серое небо темнеет, если грач взмахнет крылом, здесь царят неясыти, которые уже не водятся в южных землях, где теперь ухают совы и пахнет двуногими.

На открытом месте, пробираясь по вязкому липкому торфу, крот замедляет шаг и становится легкой добычей для существ с пушистым хвостом, чьи глаза подло косят, а язык лжет. Другое дело, если крот хорошо знает дорогу и сохраняет присутствие духа.

Однако храбрый крот, продолжая путь на север, должен держаться подальше от Вершины и стараться отыскать дорогу через долину, где пролегают пути ревущих сов и двуногих: там местность освещена даже ночью. Опасный, очень опасный край: там рыщут лисы и охотятся неясыти, а тех, кого не успеет схватить ревущая сова, настигают крысы.

Воздух здесь прохладный, дожди холоднее и продолжительнее. Такие дожди топят червей. Здесь взору путника предстает странная картина: ползают черные слизни, погибают мотыльки, плавают в лужах бледные мертвые черви.

Все это предупреждения. Все это означает: вернись обратно, отступи! Об этом шепчет ветер, прячась в гниющей на корню траве, чтобы смутить душу крота.

Если крот начнет уставать и почувствует пустоту в сердце, но все равно пойдет дальше — это глубоко верующий крот, или, напротив, его душа темна и потому стремится прочь от солнца к Звуку Устрашения. Крота не надо учить распознавать его. Здесь сами скалы стонут, а песчаник, скользкая глина, осколки камней — все вбирает в себя Звук Устрашения и передает дальше. Кроту кажется, что сама земля нападает на него. Возможно, так оно и есть.

Не удивительно, что многие столетия лишь кроты-летописцы совершали путешествия на север, чтобы потом занести увиденное в «Системные Реестры».

Эта была дань древней традиции — собирать сведения о системах и о кротах, живущих в них. Правда, следуя ей, обычно упускали из виду то, что таилось в сердцах простых кротов, о чем они думали, чего хотели.

И пока не приходили очередные летописцы, цитадель Темной Вершины оставалась неприступной и загадочной для южных кротов. Она стала источником легенд, сказок, мифов, страшных историй. Так ведь всегда случается с еще не изученным местом.

Потом из этих неизведанных северных земель пришла чума. Она распространялась тяжело, медленно и неотвратимо, как запах барсука. На гребне этой волны появились грайки — непонятные, безликие, страшные. Они говорили на языке Слова, запугивали местных кротов, а потом убивали их.

Это нам известно. Это мы видели. И мы недоумевали: если светит солнце и по траве весенних полей пробегает свежий ветерок, откуда взялся этот мрак и к чему он приведет?

О вы, кроты, которые когда-то возносили молитвы за Брекена и Ребекку, а потом молились также за Триффана! Вы, идущие на север теми же тоннелями как и он, и оберегающие его! Вы, шепотом благословляющие Триффана, храброго Мэйуида и мудрого Спиндла, готового отдать жизнь за тех, кого он любит, единственного, кто был при посвящении Триффана в сан летописца и поклялся стать его верным помощником, другом и последователем… Идите с ними мимо Темной Вершины, и если у самого Верна силы покинут вас и вы побоитесь идти дальше, тогда дождитесь возвращения Триффана и его друзей, потому что им, несомненно, понадобятся ваши молитвы и ваша помощь.

?

А пока Триффан выжидает, вглядываясь в тенистые склоны Верна, припомните снова вместе с ним славный поход в Роллрайт, когда, сам того не сознавая, он поселил надежду в душах многих кротов. Триффан сумел внушить им, что ждать осталось недолго и если они наберутся терпения, то увидят, как придет Крот Камня.

Кроты многих систем утверждают теперь, что Триффан тогда проходил и по их земле. Многие рассказывают о совершенных им чудесных исцелениях. Многие искренне верят, что когда-то Триффан благословил их.

— Триффан был здесь! — утверждают они.

Они видели крота, испытавшего страх и боль утраты. Они видели крота, исполненного смирения и спокойной глубокой мудрости. Он проповедовал мир и осмысленную жизнь, он призывал своих последователей спрятать когти, предоставить грайкам быть такими, какие они есть. Они видели крота, разлученного со своей единственной любимой подругой, которую он едва успел узнать. Он с пониманием относился к их бедам, потому что и сам немало страдал. Он говорил с ними о своей родной системе, от которой его оторвали чума и грайки. Еще Триффан рассказывал о Босвелле, Белом Кроте, который, как он полагал, находился в то время в Верне, ожидая, чтобы Триффан и его приверженцы доказали свою верность Камню. Триффан знал обряды и гимны былых времен. Он не раз произносил молитвы около Камней, или в других тайных местах, или просто в норах, прямо и открыто. Это был крот, облеченный высокой миссией, крот-летописец. Он обучал письму тех, кто хотел учиться, и не делал из этого тайны.

Триффан шел и встречался по дороге с кротами, тихо беседовал с ними, и каждому казалось, будто он обращается именно к нему. Однако, когда кроты спрашивали совета, Триффан неизменно отвечал, что не достоин указывать им, что скоро придет более достойный. Это будет Крот Камня. Он и научит их.

Когда Триффан говорил, Спиндл припадал к земле и замирал где-нибудь неподалеку. Так же поступал и Мэйуид, который очень смешил молодых кротов своим более чем неказистым видом.

— Почему грайки не нападают на нас? — часто удивлялся Спиндл.

Грайки действительно их не трогали, несмотря на частые тайные собрания на пути следования Триффана.

— Должны же они нас обнаружить! — настаивал Спиндл. — Во всем остальном они весьма бдительны и расторопны. Не могу поверить, что им неизвестно о нашем походе!

— О чуткий Спиндл! Смиренный Мэйуид с тобой согласен, — сказал Мэйуид. — Возможно, это ловушка. На такие штуки грайки мастера. Может быть, они как раз очень хотят, чтобы мы шли на север.

— Я уверен, что так оно и есть, — согласился Триффан, — но, пока нам не причинили никакого вреда и никому из сочувствующих нам — тоже, мы можем оставить все как есть и продолжать путешествие. Помните: грайки могут вступать в заговоры и плести интриги против нас, но нам, последователям Камня, это не пристало!

Слухи о Триффане и его друзьях опережали их самих. Кроты отыскивали места, где останавливались путешественники, и собирались послушать Триффана, находя утешение в скором Пришествии Крота Камня.

— Но откуда это известно? — волновался Спиндл. — Вдруг он не придет? Мы будем выглядеть глупо. Может быть, Хенбейн именно этого и хочет! Даже если он придет, Хенбейн может убить его. Тогда все подумают, что Камень слаб, и перевес будет не на нашей стороне.

— Что ж, возможно, она так и рассчитывает. Во всяком случае, это объясняет, почему грайки нас не трогают. Боюсь, я не смогу объяснить, откуда я знаю о Пришествии, я и сам этого не понимаю. Как бы то ни было, в Верне — разгадка тайны его Пришествия, — отвечал Триффан.