«Крот» в генеральских лампасах
Шрифт:
Поляков несколько секунд молчал, оценивая то, что сказал Сенькин: неожиданно ему пришло в голову, что Анатолий Борисович шантажирует его, но он тут же отбросил эту мысль как явно нелепую. «Сенькин не тот человек, чтобы шантажировать», — подумал он и, с тревогой взглянув в глаза его, тихо спросил:
— И что же муссируется в тех самых «бродячих» слухах? Кого хоть подозревают?
Сенькин вначале растерялся, не зная, что ответить, потом сказал:
— Но я же говорил вам, подозревают всех тех, кто располагал хоть какой-то информацией о нелегалах и других агентах в Америке. И, разумеется, подозревают и лично вас, Дмитрий Федорович. Вы же, как заместитель
Неприятный холодок пробежал по спине Полякова. Он стал весь как натянутая струна, услышав то, что сказал Сенькин. Затем изобразил искреннее удивление, покачал головой и бесстрастно обронил:
— Все это чушь, Анатолий Борисович!
— Нет, Дмитрий Федорович, это не чушь! — парировал Сенькин. И, вспомнив двухгодичной давности посещение резиденции американской миссии при Военно-штабном комитете, когда Поляков задержался на две с лишним минуты, добавил: — Слухи, Дмитрий Федорович, великая вещь! Они рождаются, долго живут и умирают по неведомым нам законам…
Морщась, словно от внутренней Длительной боли, Поляков молчал.
— Мне вот до сих пор непонятно, — продолжал Сенькин, — почему два года назад, когда мы вместе были у генерала О’Нейли, вы задержались в офисе почти на три минуты? Вы же, наверно, понимали, что там были два сотрудника ФБР, и они могли вам устроить такую провокацию, после которой вы никогда бы не смогли отмыться.
Вконец сбитый с толку Поляков сильно покраснел, зловеще улыбнулся краешком губ и грубо процедил:
— Хам ты, Толя, и плебей! Я догадываюсь, что ты вот тоже подозреваешь меня. А зря! Грех будет на тебе за это! — и он посмотрел на Сенькина таким злобным взглядом, словно хотел плюнуть ему в лицо.
Тут уже не выдержал и Сенькин:
— Да все мы были для тебя плебеи. И, как ты любил нас называть в Нью-Йорке, все мы — коновалы, — перешел он в обращении на «ты». — Как бы то ни было, Дмитрий Федорович, но я считаю, что ты тоже повинен в провалах наших людей в Америке.
Эти слова словно обухом по голове ударили Полякова, он сразу стал ниже ростом, оцепенение вдруг настолько охватило его, что готовые сорваться упреки застряли комом в горле. Преодолев спазм, он все же раздраженным голосом ответил:
— Значит, ты все-таки причисляешь меня к числу виноватых в провалах нелегалов? Никогда бы не подумал, что ты опасный человек.
По тону Полякова Сенькин понял, что тот обозлен на него до предела, и, чтобы как-то смягчить нелицеприятный разговор, спокойно проговорил:
— Не надо меня опасаться, Дмитрий Федорович. Это еще не тот день, которого стоит опасаться. Тот день, как подсказывает моя интуиция, придет потом. Уж он-то наверняка все расставит на свои места. Вот его ты и бойся!
— Да пошел ты куда подальше! — вспылил Поляков, покрываясь холодным потом. — Я за родину кровь проливал, а ты вздумал подозревать меня чуть ли не в предательстве. Да какое ты имеешь право на это! Ты просто наглый шантажист! Наслушался каких-то нелепых слухов и давай покрывать меня сверху донизу своими подозрениями. Вот зачем ты ссылаешься на свою мутную интуицию! Было бы лучше, если бы ты молчал со своими глупыми предсказаниями о каком-то опасном дне. Да и вообще, кто ты такой! — он продолжал смотреть на Сенькина злыми горящими глазами.
— Ну чего ты кипятишься, Дмитрий Федорович? — спокойно ответил Анатолий Борисович, стараясь говорить как можно мягче. — То, о чем я говорил
сейчас, это всего лишь мое предположение, и нечего тут нервничать. А то, что провалы в США произошли и по твоей вине, я пока не утверждаю, а допускаю. И это, извини, мое личное мнение.Поляков, вконец сбитый с толку, пролепетал:
— Ну вот, опять ты за свое!
И тут Сенькин проявил образцовый профессионализм разведчика:
— Не надо, Дмитрий Федорович, изображать, будто ты не понимаешь, о чем я говорил. — И, махнув рукой, добавил: — Ладно, пусть остается все это на твоей совести.
Поляков растерянно приумолк, потом, скривив губы в едкой ухмылке, произнес:
— Все, что ты наговорил мне сейчас, это мелочи.
— А вот с этим я с тобой не согласен. И надеюсь, ты понимаешь почему?
— Нет, не понимаю! Так ответь мне: почему?
— Да потому что в разведывательном деле не бывает мелочей! И ты это прекрасно знаешь сам. А кто из нас был сегодня прав, покажет время.
Поляков нервно потер кулаком левый глаз, пытаясь унять внезапно возникший тик, и безрадостно, словно сдаваясь, повторил последнюю фразу Сенькина:
— Да, время покажет, кто из нас был прав.
После этого они с молчаливым укором поглядели друг на друга и, не подавая руки друг другу, расстались — каждый со своими тягостными мыслями.
Неприятный разговор с бывшим своим начальником долго не выходил из головы полковника Сенькина. Необъяснимое и тревожное чувство все время сдерживало его написать рапорт на имя руководства ГРУ. Не имея прямых доказательств возможного предательства Полякова, он опасался стать неугодным для начальства человеком и самое страшное — получить прозвище «кляузник». К тому же ему тогда приснился сон, в котором Поляков предупреждал хриплым голосом: «Ты можешь плохо кончить, если полезешь не в свое дело. Кирпич на голову человека никогда случайно не падает. Подумай об этом как следует…» Этот хриплый голос, вторгаясь в сознание, преследовал Сенькина несколько дней. В конце концов терпение у него лопнуло и, чтобы снять головную боль, он записался на прием к начальнику управления кадров генерал-лейтенанту Изотову. Тот встретил его недружелюбно, словно знал, зачем он пришел. Как только Сенькин присел, генерал, не тратя времени на вступление и другие церемонии, спросил:
— Что у вас, полковник Сенькин? Докладывайте. И, пожалуйста, в пределах пяти-семи минут. Потом я должен ехать в Генштаб.
— Хорошо, товарищ генерал, я буду краток. У меня возникло предположение, что известный вам полковник Поляков был в Нью-Йорке на пути к предательству.
— Не порите чушь, Анатолий Борисович! — резко оборвал его генерал, с трудом сдерживая раздражение. — Откуда у вас такая злая подозрительность? И полное недоверие к нему? Вы что, засекли несанкционированные контакты Полякова с ФБР?.. Или вы тайком следили в Нью-Йорке за ним и его связями?
Сенькин стушевался, опустил глаза и спокойно ответил:
— Нет, Сергей Иванович, не следил я ни за кем и никого не засекал. И подтверждающих данных моей версии о причастности Полякова к провалам нелегалов у меня нет…
— Значит, — прервал опять Изотов, глядя на него тяжелым ледяным взглядом, — все это вы нафантазировали. Надо держать себя в руках, Анатолий Борисович. Нельзя вам, как разведчику, фантазировать. — Он сделал паузу и, словно вспомнив что-то, добавил: — Между прочим, почему вы только сегодня, а не по возвращении из Нью-Йорка, заявили мне о своих подозрениях в отношении Полякова?