Кровь Асахейма

При упоминании чумных культов Волки начали тихо переговариваться между собой.

— Еретики, — резюмировал Гуннлаугур. — Это они развязали войну.

— Нет, не они. Они доставляли нам проблемы, но мы не позволяли им процветать в течение долгого времени. Не надо думать, что у моих Сестер не хватит духу использовать огнеметы, Волчий Гвардеец.

На лице Гуннлаугура снова появилась улыбка. Несмотря ни на что, казалось, что они с канониссой находят общество друг друга приемлемым.

— Враг появился из-за пределов субсектора, — пояснила де Шателен. — Культы только готовили для них плацдарм. Корабли, должно быть, вошли в систему до того, как мы направили вам свою просьбу о помощи, но в тот момент мы и понятия не имели об их присутствии. Флот был значительным, а наши защитные системы настолько несовершенны и неукомплектованы, что у нас не оставалось и шанса. Мы быстро лишились всей орбитальной обороны. Нам удалось подготовить города к бомбардировке. Мы сочли, что они пришли ради разрушения, но ошиблись. Враг высадил войска, их количество нам неизвестно, и большая часть флота продолжила движение. Корабль, который вы встретили на орбите, был единственным, кто остался. Другие, должно быть, уже бесчинствуют по всему субсектору.

Байола заметила, что выражение лица канониссы стало строже, задумчивее. Она несла ответственность за ведение войны на своих плечах, и разрушение вверенного ей мира сильно тяготило женщину. Тот факт, что на каждом этапе она все делала абсолютно правильно, ничего не менял. У де Шателен были высокие стандарты, и она не делала для себя исключения.

— Все случилось так быстро, — продолжила она, разговаривая уже скорее сама с собой. — Слишком быстро. Они уже заполонили наши наиболее важные промышленные районы. Потеряны основные центры сосредоточения населения и производства. Есть небольшие очаги сопротивления, но мы каждый день получаем все новые сообщения о капитуляции. Планета погружается во тьму. Две недели назад я приказала всем оставшимся войскам отступать в эту область. У нас пока получалось удерживать город, но все здесь знают, что враг в конце концов придет за нами.

Канонисса сухо улыбнулась:

— Вот на такую планету вы приземлились. Я хотела бы показать вам образцовый храмовый мир, один из тех, с которых легионы Императора начнут свой путь к новым завоеваниям. Поверьте, мне жаль, что этого не случилось.

Гуннлаугур откинулся на спинку опасно хрустнувшего при этом стула. Он отхаркнул комок слизи из горла и сплюнул его на пол.

— Война следует за нами по пятам, — сказал он. — Если честно, нам нравится такой порядок дел. Без нее нам быстро становится скучно.

Советники де Шателен выглядели разочарованными. Байола понимала, почему. Им всем пришлось перенести немало невзгод, а рассевшийся перед ними дикарь относился к этому несерьезно.

Сестра перехватила взгляд сероглазого воина, который сидел дальше всех остальных членов стаи. Байола заметила, что он смотрит прямо на нее. Она быстро отвела взгляд, чувствуя одновременно раздражение и замешательство.

«Он изучает меня так же, как я изучаю его. Может быть, и я кажусь ему чужой среди своих, каким он кажется мне?»

— Если вы жаждете войны, то на Рас Шакех сможете насладиться ею вдосталь, — продолжила де Шателен. Ее лицо снова посуровело. Канонисса не терпела легкомысленного отношения к чему-либо. Когда так относились к ужасам, обрушившимся на мир под ее защитой, это граничило с тяжким оскорблением. — Однако я, возможно, не смогла точно поведать о масштабах того, с чем мы столкнулись.

Канонисса повернулась к Каллии.

— Покажите запись с Жедая, — попросила она. — Она сможет наглядно все продемонстрировать.

Каллия кивнула, поднялась со стула и подошла к установленному на стене проектору. Пока она настраивала оборудование, окна полностью закрылись ставнями. На дальней беленой стене комнаты появилось пикт-изображение.

— Мы получили этот материал шесть недель назад, — пояснила де Шателен. — Запись сделана защитником завода по переработке руды в поселении Жедай в пятистах километрах к югу отсюда. Я не знаю, почему он сделал ее и каким образом она уцелела. Возможно, он решил сохранить информацию о том, что случилось, или, может быть, враги желали, чтобы мы знали, на что они способны. Сначала я хотела уничтожить запись, но потом передумала. Зрелище не из приятных, но, я уверена, вам не привыкать.

Как только женщина закончила говорить, началось воспроизведение. Изображение тряслось и размывалось при движении, как будто съемка велась с установленного на шлеме пиктера. Картинка была темной и зернистой, что указывало на использование приборов ночного видения.

До этого момента Байола не видела запись. У нее была такая возможность, когда видео только появилось в их распоряжении, но Сестра Битвы не воспользовалась ею, догадываясь, что увидит на экране. Теперь она ерзала на стуле, глядя на происходящее с тяжелым сердцем. Ей не очень хотелось продолжать просмотр.

Через несколько секунд добавилась звуковая дорожка. Послышалось человеческое дыхание, тяжелое и полное страха. Изображение металось из стороны в сторону, когда человек поворачивал голову. Камера выхватывала картины ночного промышленного комплекса: путаница труб, ряды генераторных катушек, громадные башни градирен. Темное небо было затянуто плотным, жирным дымом, какой испускает горящий прометий.

Человек с нашлемным пиктером бежал, из-за чего картинка дрожала и дергалась. Рядом с ним двигались другие люди в форме гвардии Рас Шакех. У всех в руках были зажаты лазганы.

— Император святый, — бормотал солдат, втискивая слова литании между судорожными вдохами. — Император святый. Император святый.

Было неясно, куда бегут эти люди. На заднем плане слышались звуки взрывов. На записи они казались нечеткими и приглушенными, но для запечатленных на ней солдат, безусловно, были оглушающими. Добавились новые крики, полные недоверия и страха.

— Император святый. Император святый.

Гвардейцы начали стрелять. Яркие лучи лазерного огня перегрузили оптику камеры, и картинка покрылась сетью помех. Когда изображение восстановилось, солдаты снова бежали, на этот раз куда быстрее. Что-то мелькнуло на экране на какую-то долю мгновения: оплывшее лицо где-то далеко в темноте, мертвецки-бледное, ухмыляющееся, приближающееся к гвардейцам.

— Император святый. Император святый.

И без того тяжелое дыхание солдата стало более торопливым и сбивчивым. Полыхнули новые вспышки лазганов.

Неожиданно камера развернулась. Из тумана показалась полуразрушенная стена с зияющими черными дырами от разорвавшихся снарядов. Непонятные фигуры двигались в тенях, дергаясь, качаясь и что-то бормоча.

— Граната! — раздался крик одного из гвардейцев, который находился за пределами видимости.

Человек с камерой бросился на пол. Динамики наполнились шипением статики из-за того, что взрыв перегрузил аудиоаппаратуру шлема. Солдат снова начал двигаться. Звук восстановился. Гвардеец хныкал от страха.

— Император… святый… Император… святый…

За спиной кто-то закричал. Это был вопль животного ужаса, пронзительный и резкий. Солдаты рванули со всех ног, разорвав строй, паля во все стороны. Под ногами то и дело попадались взрывные кратеры. Бегущие люди перекатывались или перепрыгивали через них. Один из солдат упал. Объектив камеры на какую-то секунду выхватил его лицо, побледневшее от ужаса.

— Не бросайте меня! — проскулил он.

Что-то с паучьими лапами ползло у него по ноге.