Кровь и крест

Монах окончательно разошёлся, он грозил рыбакам страшными муками, брызгая слюной.

Предводитель гильдии рыбаков решительно заявил:

– Мы всем продаём рыбу по такой цене. Почему мы должны уступать вам? Потому что вы монахи-доминиканцы? Бедные сёстры Святой Лючии так не торгуются с нами, как вы, а дают названную цену. Сами берите сети и ловите рыбу.

И он бросил сеть к ногам монаха. Тот отшатнулся.

– Так ты отказываешь нам, монахам, обрекшим себя на бедность?!

– Да! Либо платите, либо сами рыбу добывайте. Река рядом!

Конрад с любопытством наблюдал за перепалкой рыбаков и монахов.

– Весь город под себя подмяли! – возмущался один из рыбаков. – Уже на рыбу цены устанавливают! Скряги!

– Почтеннейший, это – монахи-доминиканцы? – поинтересовался Конрад.

– Да, а что? – встрепенулся рыбак.

– Просто я о них ничего не слышал, – пояснил юноша.

– Они появились в Остии недавно, – ответил рыбак. – Построили свою обитель на северной окраине города. Скоро житья от них не будет!

Доминиканцы так и не смогли сбить цену на рыбу, пришлось расплачиваться, как того желали рыбаки: гильдия дала достойный отпор монахам.

Загрузив рыбу в корзины, монахи двинулись в свою обитель. Конрад последовал за ними: «По крайней мере, хоть с голода не умру и послужу Господу верой и правдой».

* * *

Три года минуло с тех пор, как Конрад надел монашескую рясу. Его жизнь сильно изменилась: она была строго подчинена уставу ордена доминиканцев.

Всё это время он помнил о Сильвии, испытывая острое чувство вины перед ней. Конечно, он понимал, что женщина, прежде всего, сама виновата – ведь никто не заставлял её жить в грехе и блуде. Но мысли о том, что его ребёнок, возможно мальчик, будет отвергнутым незаконнорожденным, не давали покоя. Мальчик снился Конраду по ночам, внешне напоминая его самого в детстве. Конечно, теперь о женитьбе на Сильвии не может быть и речи, но ребёнка бросать на произвол жестокой судьбы ему не хотелось.

Конрад случайно узнал от братьев-монахов, что орден цестерианцев [19] основал в Неппи одну из своих обителей и охотно берёт на воспитание мальчиков, дабы вырастить из них преданных служителей ордена.

Он решил написать Сильвии письмо и отправил его с одним из многочисленных лодочников, перевозивших путников вверх по течению Тибра. Заплатить лодочнику за услугу он не смог, пообещав, что будет молиться за него и его семью. Лодочника это вполне устроило: кто же откажет в просьбе монаху-доминиканцу, ведь сам Папа Иннокентий почитал святого Доминика.

19

Идеи ордена цестерианцев были в общих чертах схожи с идеями доминиканцев: вера в Бога, аскетизм, умерщвление плоти, постоянные посты и молитвы, проповеди среди населения.

Конрад знал, что Сильвия не сильна в грамоте, поэтому написал кратко, зная, что письмо непременно будут читать в замке:

«Сильвия!

Буду ждать тебя на пристани в Остии десятого дня сего месяца апреля.

Конрад».

Как только Сильвия получила письмо, она сразу же засобиралась в дорогу. Граф Марицетти скончался от сердечного приступа, и теперь в замке заправлял его кастелян, который благоволил к подруге Сильвии. Так что проблем по поводу отлучки из замка у Сильвии не могло возникнуть.

Она собрала свои нехитрые пожитки, сложив их в плетёную котомку, состряпала лепёшек, налила в кожаный бурдюк воды и двинулась в путь.

Женщина была рада покинуть опостылевший замок, где ей пришлось вытерпеть немало насмешек. С малышом на руках она добралась до Тибра, наняла лодочника и двинулась в Остию.

И вот Сильвия увидела долгожданный город – воплощение своих надежд. Она расплатилась с лодочником, взяла малыша на руки и поднялась на пристань.

На пристани было полно народу, каждый занимался своим делом, тут же шла бойкая торговля рыбой. Женщина осмотрелась в надежде увидеть Конрада, но на глаза попадались лишь рыбаки да торговцы. Неожиданно к ней подошёл монах, облачённый в видавшую виды рясу.

– Сильвия! – обратился он к женщине.

Она отпрянула; её охватило удивление, а затем ужас и разочарование – перед ней стоял Конрад-монах. Она поняла: всё кончено, он никогда не женится на ней. Но зачем он вызвал её с сыном в Остию?

Маленький Джанни смирно сидел на руках матери, теребя недорогой медальон на её груди.

Конрад взглянул на малыша: действительно, вылитый он в детстве.

– Сильвия! – вновь обратился он к бывшей любовнице. – Ты видишь, я изменился.

– Да, Конрад, я всё понимаю, – ответила она, едва сдерживая слёзы.

– Оставь мне сына, я позабочусь о нём. Обещаю: он ни в чём не будет нуждаться, сама же возвращайся в замок Марицетти.

Сильвия взглянула на Джанни, понимая, что это единственный выход из сложившейся ситуации – ведь она не сможет вернуться назад, не вызвав насмешек и оскорблений.

– Его зовут Джанни, – сказала Сильвия и протянула ребёнка Конраду. – Позаботься о нём.

Конрад принял малыша на руки, тот вёл себя спокойно, словно давно знал своего отца. Сильвия удивилась. Она поддалась материнскому порыву и в последний раз поцеловала малыша.

– Прощай, Джанни, мой мальчик! – она не выдержала и залилась слезами.

– Не называй его так, – холодно сказал Конрад. – Теперь у него будет другое имя.

Глава 6

Неутомимый Папа Иннокентий, подавивший огнём и мечом Лангедок, с фанатическим энтузиазмом принялся за соседние с Папским протекторатом земли: Сиену и Флоренцию. На фоне борьбы с ересью появился никому не известный молодой фра [20] Конрад из ордена доминиканцев-проповедников. Он отличался проведением жестоких массовых расправ над еретиками, для него не составляло труда выявить полгорода ведьм и придать их аутодафе [21] .

20

Фра – промежуточный иерархический религиозный статус в средневековой Италии: уже не брат-монах, но ещё и не «святой отец».

21

Аутодафе – инквизиционное расследование и сожжение на костре.

В этот период Сиена, Флоренция и Остия переживали всплеск магических наук, таких как астрология и алхимия. Особой популярностью пользовался некий маг-алхимик Альберт Савойский, преуспевший в своём деле, имевший десяток учеников и последователей.

Первое, что сделал фра Конрад в Остии и прилегающих городах – схватил всех магов, алхимиков, а также астрологов и предал их святому аутодафе, приобретя известность борца за чистоту католической веры.

Прошло немало лет с тех пор, как в замке Марицетти закончился весьма плачевно совместный лектистернес юного Конрада и Альберта, особенно для юного ученика, впоследствии пересмотревшего свои взгляды на оккультные науки. Он пришёл к выводу, что они есть зло, как тайное, так и явное.

* * *

Альберт обосновался на улице Булочников в доме Ризолли с комфортом, чему способствовала щедрость мадонны Лукреции Требби. Со временем он организовал в мансарде небольшую лабораторию, где они с Лукрецией могли не только предаваться плотским наслаждениям, но и заниматься алхимией.

Фернандо Ризолли прекрасно понимал, что мадонна, снявшая мансарду, не только посещает поселившегося в ней любовника, но и занимается некими тайными делами, и это обстоятельство весьма его обеспокоило.