Кровь и Розы

«Я плохой человек, Ангел», — наконец сказал я.

«Плохой человек с большим сердцем», — прервала она, прежде чем я смог продолжить.

Я невесело рассмеялся. Какая гребаная шутка.

«Милый Ангел, как ты ошибаешься».

Мария приблизилась, пока наши груди не соприкоснулись. Она прижалась ко мне лбом, и я медленно вдохнул, мое тело вздрогнуло, пытаясь сдержать бурлящие эмоции.

«Если бы ты был действительно плохим человеком… твои глаза не были бы сейчас наполнены слезами, Господин».

Я моргнул, меня охватил шок. И тогда я это почувствовал. По моей щеке скатилась единственная долбаная слеза.

Мария быстро поцеловала его, ее губы задержались на моей щеке, что показалось мне очень долгим.

Одна из ее рук отпустила мою щеку и легла на ее обнаженную грудь. Ее пальцы разошлись. Она шептала слова мне в щеку, ее губы ласкали мою кожу. «Твоё сердце колотится. Прямо как у меня. Мне больно. И тебе тоже. Плохой человек с дурными намерениями этого не почувствует».

Я схватил ее за бедра, мои пальцы впились в ее кожу. Она не вздрогнула. Нет, она больше вошла в мое тело, прижимаясь в моим объятиях. Мария погрузилась в меня, и я обнимал её.

Моя челюсть стиснулась, а зубы сжались. Я был зол на себя. «Я вижу, ты пытаешься найти добро в каждом. Но некоторые люди просто уродливы внутри».

«Лев», — выдохнула Мария. Ее губы встретились с моими в легком поцелуе. «Люди не рождаются плохими. Это мир делает нас уродливыми, но каким-то образом глубоко в уголке… там скрыто что-то прекрасное. Не у всех есть такой угол. Но иногда он есть даже у самой уродливой души».

Я Дьявол из ада, Ангел.

Она снова поцеловала меня, и я попробовал ее слезы. Мой Ангел все еще страдала. И это, блядь, выпотрошило меня до глубины души.

«Ангел, я не из тех, кто случайно оказался там той ночью», — начал я.

Она отстранилась, недоуменно нахмурив брови. «Что ты имеешь в виду?»

Ее глаза сфокусировались на мне, пока она ждала, что я продолжу. «Я владею Роялистом. Мне принадлежит это проклятое место, Мария.»

Я ждал реакции, но не получил. Мария склонила голову набок и мгновение спустя кивнула. «Я знаю.»

Я удивленно приподнялся. В моей жизни были темные стороны, которые я пытался скрыть от нее. Я пытался быть ее Прекрасным Принцем… но все время она знала, что я монстр.

«Я слышала, как люди разговаривали той ночью. Валентин тоже. Я знала, кто ты, с самого начала. Я не такая легковерная или наивная, как ты думаешь, Лев. Я прекрасно знаю, кто ты и какой ты мужчина».

Я открыл рот, чтобы возразить, но не смог сложить ни слова. Мария приложила палец к моим губам, заставляя меня замолчать. «Я знаю, что должна ненавидеть тебя. Но я не могу заставить себя сделать это, когда ты спас меня из этого места. Ты подарил мне что-то прекрасное, Господин. И я не могу ненавидеть тебя за это».

Мои руки задрожали, и я прижал их к ее бокам. Прежде чем я успел остановиться, я прижался губами к ее губам. Она без колебаний поцеловала меня. Когда я потребовал контроль, она отдала его мне. Ее губы были пухлыми под моими, и они приоткрылись, когда мой язык провел по их контуру.

«Мария. Я собираюсь положить этому конец, — прорычал я в наш поцелуй.

«Как?» — спросила она, когда мы отстранились. «Как ты закончишь эту игру?»

«Я владею этим клубом. Я могу закрыть его, когда я, блять, захочу, — прошипел я сквозь зубы.

Мария посмотрела на мое признание с грустью. Ее плечи опустились. «Это так просто?»

Нет, не просто. И она знала, что этого не произойдет. Осознание этого тяжким грузом ложилось на нас. Но опять же, я был гребаным королем. Мои слова были законом. Я бы так или иначе нашел способ все это разрушить. Придется ли мне по пути создавать новых врагов, меня не волновало.

Нежное прикосновение Марии к моим щекам вернуло мое внимание к ней. «Лев. Я не хочу, чтобы ты прекращал это, потому что ты думаешь, что это принесет мне мир или сделает меня счастливой… потому что ты думаешь, что это то, чего я хочу. Мне нужно, чтобы ты прекратил это, потому что это правильно. Потому что ты искренне веришь в то, что нужно дать свободу всем этим захваченным душам и спасти любых других будущих жертв этой жестокой игры».

Я крепко сжал ее челюсть. «Я эгоист, Мария. Я думаю о себе, не думая о последствиях своих действий. Я поступаю ради себя. И «Роялист» — результат этого. Я никогда не думал о том, что происходило за кулисами. Блять, я почти не хожу на аукционы или какие-либо мероприятия. Им управляет Валентин, и я знаю только о деньгах, которые попадают на мой банковский счет. Для меня все остальное не имело значения. Я предпочел оставаться слепым ко всему остальному. Но Ангел, я больше не могу оставаться слепым. Не сейчас, когда ты в моей жизни. И особенно когда я надеюсь, что ты будешь со мной, рядом со мной… до конца моего гребаного существования».

Ее губы приоткрылись, и она вздохнула, тихий вздох вырвался из ее горла. «Но…»

«Ты права. Я делаю это, чтобы дать тебе покой. Но я также делаю это, потому что никогда не должно быть другой Марии или Софии, связанной с именем моей Империи».

При упоминании Софии Мария вздрогнула, и выражение ее лица стало болезненным. Ее ногти впились мне в плечи, и она посмотрела вниз. Удрученное выражение ее лица заставило меня слегка встряхнуть ее. Я приподнял ее лицо и удержал там.

«Не отворачивайся от меня. Не прячься».

«Я убила ее…» — прошептала она. Хрупкая душа. Уязвимое сердце. Сломанный Ангел.

«Ты освободила ее».

Ее глаза расширились, и она подавила рыдания, качая головой, отказываясь принять мои слова. «Нет. Я убила ее. Она была бы жива, если бы я не…»

«Она была бы рабыней. Она была бы… мертва. Не живая. Мария, подумай об этом. Действительно подумай, что бы с ней стало, если бы она была жива. Если бы эти люди бросили ее в клетку, как и тебя. Ты спасла ее, черт возьми!» — рявкнул я, когда она продолжала качать головой.

«Перестань думать об этом с твоей точки зрения. Подумай об этом с ее. Черт. Она, наверное, благодарит тебя с небес.»

Мария наклонилась вперед и обняла меня за шею, зарывшись в нее лицом. Она громко рыдала без всякого беспокойства. «Больно, Лев. Это очень ранит. Я скучаю по ней. Я соскучилась по моей маленькой принцессе. Все, что я вижу, это ее кровь. Ее шея… Боже мой. Я не могу перестать это видеть. Снова… и снова в своей голове».

Я держал ее, снова дрожа от ярости. Но Марии не нужно было думать о кровопролитии прямо сейчас. Ей не нужно было знать, что я думал о том, как превратить почву аббатства в темно-красный цвет, когда внутренности тех мужчин будут вырваными лежать на земле, прямо там, где София сделала свой последний вздох. Я собирался повесить каждого из них за гребаный кишечник.