Кровь избранных

Беглецы растворились во тьме.

Хосе поправил галстук. Войдя в дом, боливиец отправился на кухню. Перепуганная повариха пыталась что-то ему сказать, но он остановил ее, приложив палец к губам. Открыв кухонный шкаф, дворецкий достал лучшую бутылку рома из запасов Филмора и одним духом выпил почти четверть.

В кухню вбежали двое запыхавшихся вооруженных людей.

— Джарвис, мы проверили: все двери закрыты. Единственный, кроме нас, у кого есть ключи, — это ты. Где они?

— Меня зовут Хосе.

7 Шанхай, июнь 1922

Ту Юэшень вошел в клуб и двинулся вдоль бара. Сидевший за стойкой Дерюйтер сразу понял, что грядут крупные неприятности. За тощим самоуверенным китайцем шествовали два амбала. Встревоженный хозяин «Нефритовой бабочки» вышел навстречу, но тот лишь указал на столик, не проронив ни слова.

— Мне очень жаль, господин, но он уже заказан.

— Ничего, клиент найдет себе другое место, — ответил Ту Юэшень и занял то, что выбрал.

Хозяин семенил сзади, тактично бормоча какие-то протесты, пока в зале неожиданно не появился Юй Хуа и жестом прекратил причитания.

Ту Юэшень снова стал главой Чин-Пана — «Зеленого круга», которое контролировало наркоторговлю, азартные игры и проституцию в западном округе города. «Триада», которой руководил Юй Хуа, обладала другой зоной влияния. Оба соблюдали неписаный закон уважения между организациями, обеспечивающий спокойное и удачное ведение дел. Тайные общества уже давно не представляли собой объединения бесстрашных и великодушных воинов, о которых судачили старики на лавочках перед домами, но и не превратились еще в грязные бандитские шайки. По крайней мере пока. Еще существовали кодексы чести, хотя они очень не нравились Ту Юэшеню.

Юй Хуа появился в прекрасно сшитом белом смокинге, с широкой улыбкой на лице. По дороге Шань Чу взял у соседнего столика стул и уселся рядом с конкурентом, не дожидаясь приглашения. Дерюйтер стал за спиной у босса.

— Добрый вечер, Ту, чему обязан твоим визитом? — В спокойном голосе Юй Хуа сквозила едва заметная ирония.

Гость погладил широкий лацкан шелкового вечернего костюма, представлявшего собой некий гибрид западной и китайской моды.

— Пришел взглянуть на твой ресторан. Мне о нем рассказывали много хорошего, и на днях я, может, куплю его у тебя.

Глава Триады мрачно кивнул, словно ожидал подобную провокацию, и сунул руку во внутренний карман пиджака. Телохранители за спиной Ту Юэшеня напряглись. Юй Хуа между тем достал из кармана серебряный портсигар и закурил тонкую ароматную сигару.

— Зачем ты притащил с собой двух дрессированных обезьян. Ты гость, следовательно, находишься под моей защитой. А для зрелища у меня есть кое-что получше.

Он кивнул головой в сторону сцены, где под аккомпанемент оркестра очаровательная белокурая певица пела «Песню при свечах». ^[93] Голос ее усиливала прекрасная акустика зала, руки выписывали в воздухе неуловимые и элегантные фигуры.

93

«Песня при свечах» — томная, интимная баллада, зачастую трагической тематики. Исполняется под аккомпанемент фортепиано и маленького джаз-оркестра. Своим названием баллада обязана традиции исполнения в полумраке, часто при свечах.

— Хочешь поразить меня прекрасными манерами и соблюдением кодекса чести?

Ту, развязно рассмеявшись, поднял голову и посмотрел вверх на цветное стекло в кованой железной раме. Под крышей помещались лампы с реостатами. По ходу представления свет усиливался или ослабевал, и потолок выглядел то утренним весенним небом, то пламенеющим закатом.

— Ты ощущаешь свое превосходство, правда? — Ту повысил голос. — Думаешь, загородился обычаями и поддержкой западных друзей? Береги это место! Шикарный бордель для американцев, куда нашим ходу нет! И ты еще учишь меня манерам?

— Любопытно… — спокойно произнес Юй Хуа. — Ты обвиняешь меня в собственных грехах. Не я разбогател, работая рикшей у японцев и торгуя опиумом за счет англичан.

Глава Зеленого Круга снова засмеялся:

— Роли меняются, и связи — вместе с ними. Твой последний выбор неудачен. Весь Шанхай потешается над неуклюжей попыткой влезть в политику, поддерживая коммунистов, бешеных псов без истории и перспектив. Ты не выбрал в друзья националистов и за это дорого заплатишь.

Он резко поднялся, опрокинув стул. Невозмутимый Юй Хуа остался сидеть, Дерюйтер продолжал безучастно стоять сзади.

— Твое время прошло, — у выхода из зала громко произнес Ту Юэшень, не оборачиваясь.

8 Шанхай, район около пагоды Лонхуа, [94] июнь 1922

— Мне нахамили в собственном доме. Никто не имеет права меня оскорблять, — сухим, бесстрастным тоном заявил Юй Хуа Дерюйтеру.

94

Лонхуа — самый известный и большой (более 20 тыс. кв. м) буддийский храм Шанхая. Построен в 247 году н. э. в период Троецарствия. Был разрушен в войну и отстроен заново в 977 году при династии Сун вместе с пагодой 40,4 м высотой.

Слова Шань Чу долго отдавались в голове Ганса, шагавшего по темной улице. Рядом с ним шел Чжу Лай, один из наместников босса. Старинные стены и крыша пагоды Лонхуа Та хорошо освещались, когда луна выглядывала из облаков, и служили им ориентиром. Хуанпу неспешно текла слева. Плеск воды смешивался с шумом вечернего города. На поверхности реки вспыхивали неверные отблески, складываясь в полоску мерцающего света.

Четверо людей, притворяясь пьяными, поджидали Ганса с Чжу Лаем в нескольких метрах от храма, напротив лавки продавца ладана. Он часто оказывал помощь Триаде, и теперь в нем опять возникла нужда. «Идиоты, — подумал голландец. — Даже обычный прохожий сразу заметит, что они чего-то ждут. Или кого-то».

— Уходим отсюда.

Услышав сухой приказ Дерюйтера, китайцы поднялись, стряхнув с себя воображаемый алкогольный угар. С двумя из них Ганс уже имел дело. Имен, конечно, не запомнил, зато знал, что они ловко орудуют ножами. Первый выглядел мальчиком, а второй — его отцом. Их так и звали: Папаша и Сынок. Остальные — мелкие сошки, может, в первый раз идут на важное задание, но их выбрал Чжу Лай. А тот свое дело знал.

Не обменявшись ни словом с хозяином, все вошли в лавку и сразу направились в заднюю часть дома. Неприглядное помещение с циновкой из ивовых прутьев вместо двери освещала тусклая свеча. На столе, покрытом запачканной жиром скатертью, лежали два кольта, «смит-и-вессон» и «астра». Чжу раздал оружие.

Один из четверки, имени которого Дерюйтер не знал, обернулся к нему:

— А для европейского брата револьвера не нашлось? — Он засмеялся, обнажив выдающиеся вперед резцы. На шее и у корней волос виднелись темно-розовые пятна. Тщедушный придурок, изъеденный сифилисом.

— Я сделаю все, что нужно, и без него, — ответил Ганс и добавил, четко произнося слова: — И вы тоже не станете пускать оружие в ход без крайней нужды. Приказ Юй Хуа надо выполнить бесшумно и беспощадно. Вовсе не нужна пальба, чтобы каждый догадался: это дело рук Триады. Она не бумажный дракон на весеннем празднике.