Кровь на колёсах

— Товарищ прокурор, — обратился я. — У меня к вам дело.

Он медленно поднял глаза и удивленно спросил:

— Вы кто?

Я представился, кратко обрисовал ситуацию и протянул ему явку с повинной Хисамутдинова.

Он несколько раз перечитал ее и, отложив в сторону, поинтересовался:

— Кто об этом знает?

— Кроме вас пока никто.

— Вы знаете, Абрамов, я вообще не знаком с материалами вашей разработки и сейчас принять решение об аресте сотрудника ГАИ УВД города не могу. Мне необходимо изучить все материалы, для того чтобы решить ваш вопрос.

Я сидел напротив него и не знал, что предпринять, чтобы убедить подписать постановление.

— Извините, — начал я. — Нанесите на этой явке свою резолюцию, какой бы она ни была. Дело в том, что раскрытие этих преступлений находится на самом верху нашей республики. Если вы сомневаетесь, прошу вас, напишите об этом.

Прокурор явно трусил и не хотел принимать никаких решений.

Я встал и протянул руку к явке Хисамутдинова, лежавшей перед прокурором.

Заметив мое движение, прокурор взял явку, еще раз прочитал, достал из ящика стола постановление об аресте, вписал туда фамилию и данные Хисамутдинова и — наконец-то — поставил в правом углу свою подпись и печать.

— Спасибо, — произнес я и направился к двери.

— Абрамов, пришлите ко мне следователя с материалами. Я хочу ознакомиться с результатами расследования.

— Хорошо. Завтра после обеда следователь занесет вам все материалы.

* * *

Я приехал вовремя. Станислав нетерпеливо ждал в моем кабинете, не зная, куда приложить свою энергию.

Увидев меня, он вскочил и устремился ко мне:

— Ну, как дела, шеф? Санкцию дали?

— Все хорошо, Стас. Сейчас надо форсировать события. Возьми с собой участковых инспекторов, понятых и по этим двум адресам.

— Почему двум, у нас три адреса, шеф! Третий — Боцмана. Я думаю, что людей мы наберем! Эти адреса необходимо накрывать одновременно, а то можем кого-то не досчитаться. Смоются, как пить дать!

— Давай, езжайте, оставь только Зимина, пусть работает с Геннадием! Постарайтесь обойтись без стрельбы и трупов!

Станислав вышел, оставив на моем столе справку по выборке из журнала дежурств ГАИ.

Прочитав справку, я удовлетворенно отложил ее. «Как хорошо, что я тогда настоял, чтобы заставить работников ГАИ фиксировать все выезжающие из города «КамАЗы». Вот и пригодились сведения, а так, откуда бы мы узнали, сколько «КамАЗов» перегнала бригада Боцмана?»

Я пододвинул к себе схему и стал отмечать на ней похищенные группой Боцмана машины. Даты перегона не совпадали с датами краж, и это вполне объяснялось тем, что «КамАЗы» длительное время отстаивались на стоянке, а после того, как ажиотаж в городе стихал, спокойно перегонялись за пределы республики и передавалась заказчику.

Судя по датам перегонов, работа бригады Боцмана была поставлена на широкую ногу. «Интересно, заказчик у Боцмана один или несколько? Если это случайные лица, то установить их будет очень сложно, а, может, и невозможно. А вот если заказчик один, его мы бы нашли, а соответственно, и «КамАЗы», — обнадеживал я себя, делая отметки на схеме.

Записав в блокнот даты перегона машин, я положил ручку. «Да, вопросов больше, чем ответов. Надо брать бригаду Боцмана, и тогда все встанет на свои места. Без них мы не разберемся!»

Я встал из-за стола и, налив в стакан воды, стал ее нагревать маленьким кипятильником. Этот кипятильник мне подарила жена. Я не хотел его брать с собой, считая, что обойдусь, но жена настояла.

Сейчас, наблюдая за тем, как в стакане закипает вода, я был бесконечно признателен ей за этот подарок — если бы не она, как бы я сейчас пил чай?

Насыпав заварку, я сидел и наблюдал за чаинками, которые постепенно набухали и медленно опускались на дно стакана.

Я опять набрал домашний номер и стал ждать. Трубку подняли, и послышался усталый голос жены.

— Как у тебя дела? — поинтересовалась она, после того как рассказала о делах домашних.

Я вкратце обрисовал ей свой быт в командировке, заверил, что у меня все нормально.

— Все хорошо, не переживай за меня, скоро приеду! Поцелуй за меня дочку! Я вас люблю!

И в одиночку выпил свой чай. На улице давно стемнело, и лишь уличные фонари безмятежно светили, отражаясь огнями в темных окнах домов.

Я направился в кабинет, который занимал Юра Зимин.

* * *

Там за столом сидел Геннадий Дубограев и что-то старательно писал.

— Здравия желаю, — услышал я Зимина, сидевшего в углу и тоже сосредоточенно писавшего.

Зимин отложил в сторону бумагу, поднялся из-за стола:

— Виктор Николаевич! Дубограев пишет явку с повинной, и я решил не мешать пока ему и занимаюсь своими делами. Вот читаю историю партии, у меня через три дня экзамен.

— Хорошо! Дай прочитать то, что уже написал.

Зимин протянул мне два листа.

Я сел на свободный стул и принялся читать. У Дубограева был отвратительный почерк, и мне приходилось по нескольку раз перечитывать одно и то же корявое предложение, чтобы понять, о чем он пишет. Постепенно я привык к его каракулям, и чтение пошло быстрее.

— Гена, — обратился я к нему, — давай поговорим, потом допишешь.

Дубограев разогнулся, положил ручку и, судя по сосредоточенному выражению, приготовился к разговору.

— Гена, сколько за вами «КамАЗов»? Не хочу тебя обманывать и сразу предлагаю рассказать по-честному. Все и сразу. Ты знаешь, я не хочу, чтобы вас с братом осудили на большие сроки. Я хорошо знаю, что у вас одна старенькая мать. Вы ведь, может, и не увидите ее живой. Пусть она хоть умрет, зная, что вы с братом обязательно выйдете на волю, а не всю жизнь проведете в колонии. Сейчас может получиться следующая картина. Ты признаешься, предположим, в пяти кражах. Тебя судят за эти пять краж. Ты получаешь шесть лет. Затем вдруг выясняется ваша причастность еще к трем кражам. Вас вновь судят и добавляют года по два. Потом вновь суд по вновь выявленным эпизодам. А у вас уже имеется две судимости, и суд вас признает особо опасными рецидивистами. Результат — особый режим и максимальный срок. Ты ранее судим и, наверное, правильно меня понимаешь? Проще для тебя и брата пройти по одному делу, пусть и по многоэпизодному, но одному, чем через десятки уголовных дел.

Геннадий сосредоточенно смотрел на какой-то ему одному известный предмет и молчал.

У меня создалось впечатление, что он или не слышит, или не понимает, о чем ему толкуют.

— Гена, слышишь меня? Понимаешь, о чем я говорю? Ну, если ты сказал «а», то, по-моему, стоит сказать и «б». То, что ты написал в своей явке с повинной, можешь забрать с собой. Я все хорошо знаю и без тебя. Мне об этом рассказали твои друзья из Казахстана. То, что ты так старательно пишешь сейчас, — туфта. Прибереги сказки для своих сокамерников.

Я достал из кармана записную книжку, полистал ее и нашел нужную страницу:

— Гена, а почему бы тебе не рассказать вот об этих кражах?

Я не спеша начал зачитывать даты, марки «КамАЗов», цвета кабин, наличие в них спальников и т. д. Лицо Геннадия заметно потемнело.

— Ты знаешь, откуда у меня все это? Это все рассказал буквально час назад твой родной брат, Георгий. Он все это изложил уже и следователю. А самое главное, он утверждает, что это ты вовлек его в эти преступные дела!