Кровь на мантии. Документальный роман

«Родные товарищи-рабочие! Итак, у нас больше нет царя! Неповинная кровь легла между ним и народом. Да здравствует же начало народной борьбы за свободу! Благословляю вас всех…»

Прочитав написанное, отец Георгий задумался, почему-то вдруг вспомнилось далекое прошлое.

Он заканчивал учебу в Полтавской духовной семинарии, когда судьба свела его с замечательной девушкой. Звали ее Любонька. Очень скоро они полюбили друг друга. Сыграли свадьбу, и вскорости новоиспеченный священник приступил к службе в церкви Всех Святых. Так Георгий Аполлонович стал отцом Георгием.

Постижению глубин православного христианского вероучения, молитвам, служению прихожанам церкви он отдавался всецело и неистово.

– Ты знаешь, Любонька, – не раз говорил он жене, – здесь я понял свое предназначение, оно в беззаветном служении Богу и людям, тем убогим и сирым, кому уже не от кого ждать помощи.

Эти годы, наверно, были самыми счастливыми и безмятежными в его жизни. Жена понимала его как никто другой и во всех его начинаниях помогала, как только могла. И это сплачивало их, давало возможность их любви материализоваться в конкретных делах, разгораться еще сильней.

Очень скоро у них родилась дочь, милая черноволосая девчушка, вся в отца. Назвали ее Машенькой – Марией. Она росла здоровой и спокойной девочкой. А через два года на свет появился и сын Алеша.

Казалось, ничто не могло разрушить их счастливой жизни. Но случилась беда. Вскоре после рождения сына его Любонька заболела и как, ни бились врачи, как ни молился за жену отец Георгий, отошла в мир иной.

Оставаться в этом городе он был не в силах. И молодой священник уезжает в столицу, поступает в Санкт-Петербургскую духовную академию.

Еще во время учебы в академии отец Георгий получил известность и признание как талантливый проповедник и воспитатель. Патриархия оценила его способности и рвение. Его назначают священником и настоятелем церкви Приюта Синего Креста и одновременно законоучителем Приюта трудолюбия Святой Ольги.

Маленькие обитатели приютов души не чаяли в новом проповеднике, у которого для каждого находилось доброе слово. Его проповеди получили такую широкую известность, что на них собирались люди со всей округи, причем самых беднейших сословий. Потому что отец Георгий искал и находил тайные, сокровенные тропки к душе каждого человека, не гнушаясь приходить в гости к беднякам в самые глухие трущобы. Переодевшись в лохмотья, чтобы не привлекать к себе внимания, он посещал ночлежки и работные дома, чтобы лучше понять жизнь людей самого дна.

Насмотревшись там всякого, он загорелся идеей создания организации, основной целью которой стало бы улучшение жизни рабочих. И вот его стараниями в апреле 1904 года на Выборгской стороне состоялось открытие «Собрания русских фабрично-заводских рабочих города Петербурга». Так у отца Георгия появилась организация, развитие которой станет делом всей его жизни. Он привлек к работе в ней ученых, специалистов по истории, культуре, экономическим проблемам, географии, геологии, политике.

По его задумке, со временем «Собранию» предстояло объединить не только рабочих, но и всю здоровую часть российского общества для противодействия донельзя расплодившимся в последние годы группировкам всяческих экстремистов, террористов-бомбистов, анархистов, социал-демократов и прочих, по его мнению, разрушающих устои государства Российского.

Отец Георгий видел свой долг в том, чтобы вырвать рабочих из лап этих смутьянов. Но для этого нужно, чтобы сама власть встала на сторону рабочих в борьбе за их экономические нужды, борьбе, которая на самом деле является борьбой за существование не только их, рабочих, но и самого государства. Но власть не оценила его трудов, его добрых помыслов.

«Как мы переоценивали ее! – с горечью подумал отец Георгий. – Как мы ошиблись в своем монархе и как дорого заплатили за эту ошибку сегодня!..»

– Это что же, батенька, я вижу, что вы так и не уснули! – прервал его воспоминания незаметно вошедший в комнату Алексей Максимович. – И напрасно. А теперь уж нам пора ехать. Внизу извозчик ждет. Только сначала… Вот… – Он протянул отцу Георгию пакет.

– Что это?

– Здесь другая одежда для вас на этот вечер – студенческая форма. Вы так молодо выглядите, что за студента вполне сойдете. Федор где-то разыскал эту одежонку. Так что надо переодеться, так будет безопасней, я думаю, и бороду хорошо бы сбрить, чтоб, не дай бог, кто-нибудь не узнал. Вас ведь теперь наверняка полиция разыскивает по всему городу.

– Да, да… Конечно, вы правы… Я сейчас… – заторопился отец Георгий.

К тому времени, когда они вышли на улицу, уже совсем стемнело. Извозчик, подняв воротник своего тулупа и надвинув на самые глаза шапку, дремал, сидя на козлах своего экипажа. Видно, совсем заждался, замерз.

– Хватит спать, любезный, пора ехать! – окликнул его Горький.

Старик извозчик радостно ощерился беззубым ртом.

– Куды изволите, господа хорошие? – услужливо встрепенулся он, вскочив с козел и отряхивая снег с полости экипажа.

– На Московский проезд, – пояснил Горький. – Только давай поспешай, а то мы уже изрядно опаздываем.

– Не извольте беспокоиться, мигом долетим! – сделал широкий приглашающий жест извозчик и, кряхтя, взгромоздился на козлы. Дернул за поводья, взмахнул кнутом, и застоявшиеся лошаденки нехотя тронулись.

– Но-о, милай! А ну-ка поддай жару!..

Однако мигом долететь не получилось. То и дело приходилось останавливаться, то уступая дорогу колонне солдат, то пропуская печальные процессии фургонов с убитыми и ранеными. Над городом нависла зловещая тишина, нарушаемая лишь цоканьем копыт, окриками извозчиков да редкими свистками полицейских.

К началу собрания они, конечно, опоздали. Когда наконец вошли в заполненный до отказа зал, с кафедры вещал о событиях минувшего дня, о необходимости объединяться и переходить к решительным действиям, к политической борьбе невысокий пухленький человечек с одутловатым лицом и коротко стрижеными волосами.

– Это Новиков, публицист, – шепотом пояснил Горький, увлекая за собой на свободные места в последнем ряду отца Георгия.

Новиков с высоты кафедры сразу их приметил, в приветствии кивнул головой Алексею Максимовичу.

– Вот и наш великий русский писатель Максим Горький здесь с нами! – картинно распростер он руки в зал. – Милости просим, Алексей Максимович!

Все разом завертели головами – кудрявыми, лысыми, с набриолиненными проборами и бобриком, заблестели стеклышками очков и пенсне.

– Где, где он? Где?

– Да вон же, вон!

– А кто это с ним?

– Не знаю, по виду какой-то студентик.

– И зачем он его приволок? Здесь ведь люди серьезные собрались…

Один за другим на кафедру поднимались ораторы. Они рассказывали о том, что своими глазами видели в разных частях города. Наконец ведущий предоставил слово Горькому.