Кровь Зигмара
Шрифт:
— Да, ты чувствуешь это, не так ли? — спросил охотник, улыбаясь. — Вампир, гуль или обычный человек, длинная деревяшка, воткнутая в сердце, это всегда чертовски больно. Я оставил её большой и занозистой специально для тебя и твоих друзей.
Охотник на ведьм убрал свой мясницкий нож и достал пару разделочных клинков, потерев лезвия друг о друга с небольшим музыкальным звоном. Его холодная улыбка расширилась, открыв испачканные кровью зубы.
— Босс? — раздался робкий голос у него за спиной.
— Что? — закричал охотник, резко развернувшись. Его лицо испугало бы и демона.
— Сообщение для вас, босс, — произнёс лейтенант охотника, Анхольдт. Наёмник съёжился, как побитая собака, несмотря на тот факт, что он фактически занимал почти весь
Повернувшись назад к стене на секунду, охотник втянул в себя воздух, прежде чем прижать один из своих пистолетов к подбородку зверя и спустить курок, снеся верхнюю часть его головы в брызгах крови. Он протиснулся мимо Анхольдта, подхватив шляпу с пола, когда кусочки мозга упыря начали падать вниз с потолка.
— Лучше бы, — прошипел Альберих фон Корден. — Это было что-то действительно важное.
Дозор Конигштейна
Охотник на ведьм шагал по сельской окраине Конигштейна, Анхольдт, чуть отстав, следовал за ним. Вместе они прошли через мрак к ветхой сторожевой башне, которую они выбрали в качестве базы. Выступающая из предгорий у основания пика города, башня имела угрожающий вид. Черепа без челюстей наблюдали с каждой из восьми стен, а гигантский металлический скелет, который образовывал её зубцы, бесстрастно взирал вниз на приближающихся людей.
Медные стражи, их называли образами. Умело разработанные Коллегиями магии как способ передавать информацию на большие расстояния, руки каждой конструкции можно было передвинуть как стрелки часов поворотом нескольких рычагов. При правильной эксплуатации можно было передавать специфические сигналы и даже отдельные слова от одной вершины к другой. Даже сообщение из более отдалённых мест, таких как Имперский дворец, можно было переслать по всей Империи меньше чем за день.
Коллега фон Кордена охотник Стальберг говорил ему, что сплавы, используемые при создании медных стражей, варились лично магами-алхимиками из Золотой коллегии. Наблюдатели, обладающие даром ясновидения, могли принимать сигналы, посланные за несколько дней или недель до того — следы, которые оставляют руки скелетов, задерживаются в воздухе для тех, кто обладает способностями к их прочтению. «Звучит как колдовство»-сказал фон Корден в своё время. «Для меня сойдут и обычные перо с пергаментом». Стальберг засмеялся и понимающе склонил голову в ответ, странная привычка, от которой всегда у фон Кордена дёргался указательный палец.
— Почему они должны выглядеть, как скелеты? — простонал Анхольдт, подхватывая мысли фон Кордена о медных стражах. Здоровяк мог быть необыкновенно проницательным, иногда настолько, что это вызывало подозрения. Он окинул мрачным взглядом разбросанные гробницы и поросшие плющом стены, которые усеяли землю перед сторожевой башней. — Как по мне, так не имеет никакого смысла делать это место ещё более неприятным, — продолжил Анхольдт. — В долине и так уже достаточно черепов и костей, да босс?
— Я тебя не спрашивал, жирный болван, — раздражённо ответил фон Корден. Формы медных образов были совершенно понятны охотнику на ведьм, но ведь он был кем-то вроде эксперта в деле внушения страха.
— Ха. Крепкий и красивый болван для тебя, — пробормотал Анхольдт себе под нос.
Когда два охотника подошли к башне, из-за зубчатой стены на секунду выглянула фигура. Её силуэт в шлеме был едва различима на фоне тёмного сильванийского неба. Несмотря на то, что их прогулка от трактира должна была закончиться чуть позже полудня, небо во второй половине дня уже выглядело как в сумерках.
С тех пор, как три недели назад опустилась великая тьма, цвет постепенно начал покидать провинцию. Даже крепкий, выносливый кровоцвет, который обычно рос в долине, медленно погибал от недостатка солнечного света, и большая
часть крестьян искала убежище в соседних провинциях. Фон Корден нахмурился. Пройдёт неделя и его люди скорей всего останутся единственными живыми существами здесь.— Открывай сейчас же! — приказал фон Корден, когда они подошли к тяжёлой деревянной двери сторожевой башни. Серия щелчков и глухих ударов донеслась с другой стороны в ответ. Дверь открылась на полшага, и в проём высунулось иссечённое шрамами рыло большой и уродливой свиньи. Она какое-то время принюхивалась, прежде чем хозяин свиньи облизал губы и прохрипел, что всё чисто. Она выжидающе посмотрела на своего хозяина охотника на ведьм своими чёрными глазами-бусинками.
— Привет, Гремлинн, старая жирная свиноматка, — произнёс фон Корден, толкая дверь и потрепав изорванные уши свиньи. Он протянул пару ушей гулей на ладони, и они были с жадностью съедены, оставив охотника на ведьм с полной ладонью вонючей слюны. Только свинья могла съесть плоть гулей и выжить после этого, и старая зверюга пристрастилась к ней за свою долгую службу в качестве колдовского детектора. Фон Корден вытер свиную слюну о шинель Анхольдта и небрежно осенил себя знамением кометы, перешагнув через порог.
— Какие-нибудь нападения, Стейг? — спросил охотник, искоса взглянув на высокого охранника, ожидавшего у двери.
— Не, — ответил долговязый стирландец, ковыряясь в своих гнилых зубах. — Они могут попытаться убить тебя, когда поворачиваешься к ним спиной, но даже трупожёры не настолько тупы, чтобы напасть на нас здесь.
— Не зарекайся, иначе такой ход мыслей доведёт тебя до могилы, — сказал фон Корден. Он очистил подошвы сапог разъеденным бронзовым мечом, который гарнизон использовал в качестве скребка для обуви, выбросив грязь в могильную яму за дверью. — В конце концов мы говорим о людях Маннфреда. Я обнаружил Хейнрота Карнавейна обглоданным в его собственной кровати этим утром. А это значит, что из ордена в провинции остался только я.
— Кровавые купола, — произнёс Стейг, печально покачав головой. — Это очень печально.
Анхольдт посмотрел на своего товарища, на его широком лице явно читалось недоумение.
— Ублюдок задолжал мне в картах, — сказал Стейг в качестве объяснения.
Анхольдт закатил глаза и подошёл к костру, ткнув в него навершием своей булавы с длинной рукоятью.
— Просто расскажи ему чёртовы новости, Стикс, — сказал он, уставившись на пламя. За его спиной Гремлинн легла обратно на свой грязный коврик и начала тихо храпеть.
— Можешь рассказать мне через мгновение, — сказал фон Корден. — У меня такое чувство, что они мне не понравятся, — охотник повесил свою потрёпанную шляпу на череп темплхофского варгейста, который был похож на череп летучей мыши, её широкие поля прикрыли пулевое отверстие под глазницей отвратительного трофея. Он опустился в старое кожаное кресло, которое выбросило в воздух всю пыль, которую оно вобрало в себя с момента его последнего визита, и поставил свои длинные сапоги на край обрушившегося колодца в центре сторожевой башни. Усевшись, он закурил трубку с костяной ручкой и посмотрел на Стейга, подняв брови. Облако голубого дыма закрутилось вокруг его жирных светло-серых волос.
— Ну?
— Ну, вы получили сообщение от самого старого Вулкана, босс, — сказал Стейг, почёсывая подмышки, как блохастая собака. — Вы нужны в Альтдорфе, быстро и резко. Фрейдриксен считает, что эти невежественные сутенёры на совете всё же решили, что восход солнца это важно.
— Ха! Так они снова хотят видеть меня при дворе, не так ли? У них короткая память.
— Похоже на то, — сказал Стейг. — Всё прощается, когда гаснет свет, как говаривал мой папаша.
— Пфф. Рейкландские идиоты. Они все коррумпированы. Так, — произнёс фон Корден, вытряхивая трубку и поднимаясь, чтобы забрать шляпу с черепа варгейста на стене. — Я отправлюсь к Стир, затем попытаюсь купить проход обратно на запад. Анхольдт, попытайся удержать эту группу живой, пока я не вернусь, или хотя бы похорони их по-человечески, когда всё просрёшь.