Кровь. Царство химер

— Забирай его. Договаривайся о своем мире, но не жди, что мы согласимся на него. Если в лес явится хотя бы один Паршивый, мы доберемся до вас обоих и прольем вашу кровь.

Рашель схватила его за руку. Ее била дрожь.

Мартин надел капюшон и повернулся. На пути у него стоял Уильям.

— Пропусти их, Уильям, — приказал Томас. И повысил голос: — Этих двоих защищает мое слово. Пусть уйдут невредимыми из нашего леса. Кто тронет их, будет иметь дело со мной.

Стражники расступились.

Джастин и Мартин, знаменитый генерал Орды, которого на самом деле звали Иоханом, поднялись по склону и исчезли за деревьями.

19

Перед Томасом стоял человек, который тайно руководил распространением вируса. Толстый француз с жирными пальцами и сальными черными волосами. Выглядел он настолько самоуверенным и спокойным, что казалось, и перед надвигающимся ураганом стоял бы не моргнув глазом.

Арман Фортье.

Их усыпили — успела рассказать Моника. Пока он был без сознания, обоим сделали уколы. Лабораторию начали демонтировать, собираясь куда-то перевезти. Куда — ей узнать не удалось.

Потом отключилась и она. И сколько времени прошло с тех пор, тоже оставалось неизвестным.

Очнулись оба здесь, в комнате с каменными стенами без окон, с бильярдным столом и камином. Накрепко закованные в наручники, усаженные в деревянные кресла. Напротив — француз, за спиной у него Карлос. Моника — по-прежнему в светло-голубых брюках и блузке, Томас — в камуфляжном комбинезоне.

Возможное местонахождение не вычислить. Когда их перевозили, Томас спал, и в комнате этой не было ничего такого, чего не встретишь в любой другой комнате мира. Сны он видел, скорей всего, лишь в течение первого часа после пытки, пока его еще не накачали наркотиком.

И снилось ему разбирательство, бой с Джастином и Мартин — Йохан…

— Американцы пытались вас освободить, — хмыкнул Фортье и слегка покачал головой. — Из очень надежного источника я знаю, что искали они не только антивирус. Им нужны вы. Похоже, всем нужны Томас Хантер и Моника де Рейзон. — Он перевел взгляд на девушку. — Вы, понятное дело, из-за формулы. Я мог бы вас убить и тем самым исключить риск того, что вас найдут. Но вам везет — у меня есть причины оставить вас в живых. — Взгляд вернулся к Томасу: — А вот вы — загадка. Знаете то, чего знать не должны. Подарили нам штамм Рейзон и, по чистой случайности, антивирус — обе стороны этого полезнейшего оружия. Но на этом не остановились. Продолжаете узнавать — где мы находимся, в частности, и, возможно даже, что мы собираемся делать дальше. Ну и как я должен с вами поступить?

Томас все не мог отделаться от воспоминаний о своем сне.

Йохан. Выдающийся полководец Орды оказался Йоханом. Со шрамом на щеке. Вместе с Джастином он ушел договариваться с Кваронгом о мире — мире, который был каким-то образом сопряжен с предательством.

Споров было множество. Яростных, горячих. И Стражники, и Совет — все осуждали Томаса за то, что он позволил Йохану уйти. Но разве мог он его убить? И разве Джастин не победил в разбирательстве? Теперь никто не имел права ему препятствовать.

И празднование в тот вечер было не празднованием, а сплошной распрей — меж ликующими сторонниками Джастина, верившими, что ему и впрямь предназначено своим миром избавить их от Орды, и возмущенными последователями Элиона, полагавшими такие мысли изменническими.

Заснуть Томасу удалось с трудом…

— О чем вы думаете? — спросил Фортье.

Томас сосредоточил внимание на толстом французе. Этот со своим вирусом цели достигнет, однозначно. Так говорят исторические книги. Историю же изменить — дело, оказывается, вовсе не столь легкое, как он раньше надеялся. А то и вовсе невозможное. Ведь в исторических книгах может быть записано решительно все — и первый его сон о вирусе, и дальнейшие попытки обойти Свенсона, и даже эта встреча с Фортье. «Попытка Томаса Хантера освободить Монику де Рейзон провалилась, когда самолет, в котором он летел, был сбит над горой Циклоп…» — подумать только, если бы ему удалось выкрасть книги из шатра Кваронга, он прочел бы в них о своей собственной жизни! Но история, похоже, все-таки движется по тому пути, который описан, и если не каждый поворот этого пути, то уж конечный его пункт хорошо известен.

Один вопрос остается — когда? Когда его, наконец, убьют? Когда умрет Моника? Когда немногие избранные получат антивирус? Когда примут свою страшную смерть остальные?

— На ваши поиски было брошено около сотни самолетов, — продолжал тем временем Фортье, — с таким количеством электроники на борту, что Парижу энергии хватило бы на неделю. Они кружили над всем югом Тихого океана. Перекрыли воздушное сообщение между Индонезией и Францией. Мы, честно говоря, еле прорвались. — Он усмехнулся. — И не прорвались бы, если б я не предвидел такой возможности. Так что вы — не единственный, кто видит будущее. О, ваше видение от моего отличается, конечно, ибо основано на этом… этом даре, а не на превосходном дедуктивном мышлении. Тем не менее, могу поклясться, я тоже заглядываю в будущее и мне нравится то, что я там вижу. А вам?

— Нет, — ответил Томас. — Мне не нравится.

— Очень хорошо. Вы имеете право на собственное мнение. И вы откровенны, чего о себе я сказать не могу.

Он отвернулся:

— Я должен кое о чем спросить, Томас. Ответ вам известен, я знаю это, поскольку у меня есть уши в вашем правительстве. Я знаю, что президент не намерен на самом деле передавать нам оружие, которое в этот самый момент плывет по Атлантике. Но не знаю, как далеко он собирается со своим блефом зайти. А знать должен, чтобы вовремя принять соответствующие меры. Обменяться ракетами мы уже готовы. Вопрос в том, будут ли нас атаковать, и если будут, то когда?

— Ядерное оружие он в ход не пустит, — заверил Томас.

— Не пустит? Вероятно, вы знаете своего президента хуже, чем я. Еще как пустит! И никакие сведения, вами выданные, итога шахматной партии не изменят; от них зависит лишь то, сколько людей должно умереть, чтобы приблизить этот итог.

Фортье взглянул на часы.

— Мы выступим во Франции открыто через три дня. За это время отправится в мир иной больше сотни недостаточно прогрессивных членов правительства. Китайская делегация дожидается встречи с президентом Гаэтаном; меня просили присутствовать на ней. Просочились слухи о ваших похождениях в Индонезии, произвели переполох. Нужно успокоить австралийцев, которые угрожают публичным выступлением. Кое-кто из наших военных командиров задает неправильные вопросы. Я — занятой человек, Томас. И мне пора. Разговор мы продолжим завтра. Надеюсь, к тому времени вы что-нибудь да вспомните.

Он взглянул на Монику, попрощался с ней легким кивком и вышел из комнаты.

Мысли у Томаса разбегались. Судя по услышанному от француза, мир и впрямь стремительно несся к печальному концу. Во снах же все еще продолжалось Собрание, и великий генерал Мартин оказался Йоханом, и у него был шрам…

Мысль пресеклась. В этот момент Томас смотрел на Карлоса, который, открывая дверь, повернулся к нему в профиль.

Шрам. На правой щеке. Кривой, полумесяцем, точь-в-точь как у Йохана.

— Пошли, — сказал Карлос. — Не то еще что-нибудь вколю.

Колоть их он на самом деле не собирался. Для этого пришлось бы слишком близко подойти к Томасу, чего делать не стоило. Ради собственной безопасности.

Однако Томаса сейчас интересовало другое.

Шрам.

А вдруг догадки Рашели о связи между реальностями верны? Он — единственные ворота, но, если кто-то узнаёт о существовании обоих миров, те начинают воздействовать и на него тоже. Рашель в них поверила, и теперь, случись Монике порезаться, его жена просыпается с порезом. И если Монику убьют, Рашель тоже умрет.