Кровавая луна

Рё ухмыльнулся и посмотрел на Крона.

— Вот это было очень расплывчато сказано, Харри. Ты можешь конкретизировать?

— Что ж. Я буду расследовать это дело так, как если бы я был полицейским. То есть без каких-либо обязательств или оглядки на что-либо, кроме истины. Другими словами, если улики приведут меня к тебе, Рё, я расправлюсь с тобой, как с любым другим убийцей. И получу свою плату.

В наступившей тишине зазвонили колокола городской ратуши.

Маркус Рё усмехнулся.

— Жёстко говоришь, Харри. Сколько лет тебе потребовалось бы, чтобы наскрести такую плату, служа полицейским? Десять? Двадцать? Сколько вы, парни, вообще зарабатываете там, на своём посту?

Харри ничего не ответил. Колокола продолжали звонить.

— Ну, — сказал Крон, быстро сверкнув улыбкой, — по сути, то, что ты говоришь, это то, что мы хотим получить, Харри. Как я уже сказал по телефону: независимое расследование. Так что, хотя ты выражаешься довольно грубо, мы на одной волне. То, что ты говоришь, — это именно та причина, по которой ты нам нужен. Добропорядочный человек.

— Это же ты? — спросил Рё, поглаживая подбородок большим и указательным пальцами и глядя на Харри. — Добропорядочный?

Харри снова заметил, как сверкнули глаза Рё, и отрицательно покачал головой. Рё наклонился вперёд, весело улыбнулся и тихо сказал:

— Ни капельки?

Харри тоже улыбнулся.

— Только в той мере, в какой лошадь в шорах можно обвинить в добропорядочности. Существо с ограниченным интеллектом просто делает то, к чему его приучили: бежит прямо вперёд, не позволяя себе отвлекаться.

Маркус Рё рассмеялся.

— Хорошо, Харри. Это хорошо. Нам это подходит. Хочу, чтобы в первую очередь ты собрал команду из лучших людей. Предпочтительно из тех, кто известен публике. Мы расскажем об этом журналистам. Чтобы они увидели, что мы настроены серьёзно, понимаешь?

— У меня есть идея, кого можно привлечь к этому.

— Отлично. Как думаешь, сколько времени нужно, чтобы получить от них ответ?

— Завтра к четырём часам.

— Уже завтра?

Рё снова рассмеялся, когда понял, что Харри говорит серьёзно.

— Мне нравится твой стиль, Харри. Давай подпишем контракт.

Рё кивнул Крону, который полез в свой портфель и положил перед Харри лист бумаги.

— В контракте указано, что задание считается выполненным при наличии соглашения о признании вины по крайней мере с тремя юристами в правовом отделе полиции, — сказал Крон. — Но если обвиняемый будет оправдан в судебном порядке, гонорар должен быть возвращён. Это соглашение по принципу «нет результата — нет оплаты».

— Но с такой оплатой тебе позавидовал бы любой управленец, включая меня, — сказал Рё.

— Я бы хотел добавить туда ещё один пункт, — сказал Харри. — Мой гонорар будет выплачен, если полиция — с моей помощью или без неё — найдёт предполагаемого виновного в течение следующих девяти дней.

Рё и Крон обменялись взглядами.

Рё кивнул, прежде чем наклониться к Харри.

— Ты жёсткий переговорщик. Но не думай, что я не понимаю, почему ты называешь такие точные цифры о сумме, подлежащей выплате, и количестве дней.

Харри приподнял бровь.

— Вот как?

— Да ладно тебе. Это даёт другой стороне ощущение, что ты опираешься на реальные расчёты. Волшебное число, при котором всё становится на свои места. Не учи отца делать детей, Харри, я сам использую этот приём на переговорах.

Харри медленно кивнул.

— Ты подловил меня, Рё.

— А теперь я собираюсь научить тебя одному трюку, Харри. — Рё откинулся назад, широко улыбаясь. — Я хочу дать тебе миллион долларов. Это почти на четыреста тысяч норвежских крон больше, чем ты просишь, и это стоимость приличной машины. Знаешь, почему я увеличил сумму?

Харри не ответил.

— Потому что люди прикладывают гораздо больше усилий, если ты даёшь им немного больше, чем они ожидали. Это факт, доказанный психологами.

— Тогда я готов проверить этот факт на себе, — сухо сказал Харри. — Но есть ещё кое-что.

Улыбка Рё исчезла.

— И что же?

— Мне нужно разрешение проводить расследование от кое-кого из полиции.

Крон прочистил горло.

— Ты же знаешь, в Норвегии не нужно разрешение или лицензия на проведение частных расследований?

— Да. Но я сказал, что «от кое-кого из полиции».

Харри объяснил проблему, и через некоторое время Рё кивнул и неохотно согласился. После того, как Харри и Рё пожали друг другу руки, Крон проводил Харри к выходу. Он придержал дверь, открывая её для Харри.

— Могу я задать тебе вопрос, Харри?

— Валяй.

— Почему я должен был отправлять копию нашего контракта на английском языке на адрес мексиканского почтового сервера?

— Это для моего агента.

Лицо Крона оставалось бесстрастным. Харри предположил, что как адвокат он настолько привык к тому, что ему лгут, что моргнул бы, когда его клиенты говорили правду. И что Крон также понимал, что такая очевидная ложь была практически знаком «Посторонним вход воспрещён».

— Хорошего воскресенья, Харри.

— Тебе тоже.

Харри спустился к пирсу Акер Брюгге. Присел на скамейку. Проследил, как паром с полуострова Несоддтанген скользит к причалу в лучах солнца. Закрыл глаза. Однажды они с Ракель взяли выходной в середине недели, погрузили в лодку свои велосипеды и, фланируя двадцать пять минут среди маленьких островков и парусных лодок, пришвартовались в Несоддтангене. Оттуда они отправились на велосипедах по сельским просторам с просёлочными дорогами, тропинками и уединёнными, безлюдными местами, где они плавали, а потом грелись на гладких каменных плитах, и единственными звуками, которые раздавались вокруг, были жужжание насекомых и страстные, но тихие стоны Ракель, когда она впивалась ногтями в его спину. Харри постарался выкинуть из головы этот образ и открыл глаза. Посмотрел на часы. Посмотрел на отрывистое движение секундной стрелки. Через пару часов он должен был встретиться с Катриной. И Гертом. И большими шагами направился к своему отелю.

— Твой дядя, кажется, сегодня в порядке, — сказала медсестра, прощаясь с Примом у открытой двери маленькой палаты.

Прим кивнул. Посмотрел на пожилого мужчину в халате, сидящего на кровати и пристально смотрящего на выключенный экран телевизора. Когда-то он был красавцем. Очень уважаемым человеком, привыкшим к тому, что его мнение ценят как в личной жизни, так и в профессиональной. Прим подумал, что это всё ещё прослеживается в чертах его лица: в высоком гладком лбу, в глубоко посаженных ясных голубых глазах, орлином носе. В решительном выражении его плотно сжатых удивительно полных губ.