Кровавая любовь

— Я не собираюсь заставлять тебя, — произносит Калейд, и его взгляд становится жестким. — Но он хочет, чтобы ты была чистой, так что снимай свою чертову окровавленную одежду и залезай в ванну.

— Я не буду раздеваться перед тобой, — говорю ему.

Мгновение он ошеломленно смотрит на меня.

— Ох. Вот оно как? Значит, заниматься сексом перед совершенно незнакомым человеком — с радостью, а раздеваться перед своим шурином, когда от этого зависит твоя жизнь, так сразу святая?

У меня отвисает челюсть.

— Ты видел, как мы занимались сексом?

— Ты была в Красном мире, — шипит он на меня. — Каждая комната просматривается. Вы с Солоном пили кровь Матиаса, а потом трахались у него на глазах. Не делай вид, что шокирована. А теперь снимай свою гребаную одежду, или мы оба покойники.

Не могу поверить, что это происходит. Не знаю, какого хрена ожидала, но точно не этого. Думала, Солон будет рядом со мной, сделает так, чтобы я никогда не оказалась в подобном положении.

— Да, но я не твой рыцарь в сияющих доспехах, — говорит Калейд, читая мои мысли. — Я забочусь только о себе. Но иногда делаю исключение для семьи. И если ты с Солоном, значит — и со мной. Так что залезай в ванну и приведи себя в порядок. Я буду за дверью.

Затем он поворачивается и выходит, закрывая за собой дверь. Не запирает, но не сомневаюсь, что стоит прямо там, на страже. Я чувствую его запах: мха, сосны и аниса. Запахи, которые навсегда запятнаны для меня.

Закрываю лицо руками и пытаюсь собраться с нервами. Все, что сейчас произошло, настолько шокирует, что я боюсь потерять самообладание. Хочу просто забиться в темный угол и покачаться там какое-то время.

Но, конечно, это только начало. Скарде сказал, что Калейд должен надеть на меня корону, а затем посадить в камеру. Ни то, ни другое не звучит хорошо. Скорее, чертовски устрашающе. Конечно, это не так страшно, как быть разорванной надвое, но все же. Между пытками и смертью большая разница.

Я вздыхаю и поворачиваю ручку под низким потолком, вода вытекает и падает в ванну. Поскольку мы вампиры, не имеет значения, горячая вода или холодная, нам все равно, но эта вода чуть теплая. Затем я начинаю снимать с себя одежду, ботинки, носки, узкие джинсы и майку, которые полностью покрыты кровью из озера.

Залезаю в ванну обнаженной и наблюдаю, как кровь стекает с моей кожи. Мыла нет, но это не удивляет. Хоть Скарде и одет как постоялец хорошо оплачиваемого отеля, я не надеялась, что у него здесь будут маленькие завернутые кусочки провансальского мыла.

Не знаю, как сколько сижу в ванне, уставившись на каменные стены и задаваясь вопросом, как долго они стоят, где именно я нахожусь, из какого камня они сделаны. Вернусь ли я когда-нибудь. Все ли в порядке с Солоном. Есть ли хоть один способ выбраться живой. У меня такое чувство, что смерть Натальи не входила в планы Калейда, что она была важна ему, каким бы черствым он ни казался. И теперь, когда ее нет, как это отразится на нас? Остались только он и я. Сможем ли мы объединить силы, чтобы что-нибудь сделать со Скарде? Я только что увидела незначительное проявление его могущества. Ни у кого из нас нет шансов, независимо от того, как мы объединим наши ресурсы. Нас лишь двое. Принц вампиров и полукровка.

«Ты всегда можешь обратиться к Джеремайсу», — говорю сама себе. — «Если он умеет путешествовать, как лапландские ведьмы, то может появиться здесь. Он может помочь тебе».

Конечно, я знаю, что за помощь будет назначена цена. За магию приходится платить. В первый раз, когда Джеремайс помог, то пытался расположить меня к себе. Он пытался произвести впечатление. Во второй раз я обратилась к нему, и все прошло не так гладко. В ту минуту, когда я сказала, что не хочу потакать темной стороне, тот потерял ко мне интерес.

Но… что, если сделать это сейчас? Может быть, не в эту секунду, но когда придется. Разве так уж плохо заглянуть внутрь себя, открыть этот запертый ящик и воспользоваться той силой? Черт, я ведь тогда смогу уничтожить Скарде. Смогу уничтожить весь его уродливый, кровоточащий мир.

И что потом? Растворишься вместе с ним? Что, если ты никогда не вернешься?

Нужно постараться не обращать внимания на эти мысли. Это риск, но я начинаю понимать, что риск в жизни есть всегда.

Дверь открывается, и входит Калейд. Он не отводит глаз, не пытается выглядеть застенчивым, когда смотрит на меня обнаженную в ванне. Но в его взгляде есть печаль, которой раньше не было. Возможно, золотое дитя испытывает угрызения совести.

Затем мой взгляд переходит на его руки. Он держит тонкий кусок красной ткани, сплошь тонкая марля, а поверх головной убор. Красный металл. Корона. Из-под нее каскадом ниспадают нити красных бусин, которые скроют лицо, как маска.

— Вылезай из ванны, — велит он ровным голосом.

Я мгновение смотрю на него, затем решаю, что у меня нет выбора. Если он смотрел, как я трахаюсь с Солоном, значит, уже видел меня в самом уязвимом положении.

Встаю с высоко поднятой головой, выхожу из ванны и направляюсь к нему.

Его ноздри раздуваются, когда он пытается сфокусировать свой взгляд. Я знаю, что у него стоит, чувствую запах его возбуждения, но у меня нет ни малейшего желания ублажать его.

Останавливаюсь перед ним, беру корону и ткань из его рук.

— Что это?

Он громко сглатывает, облизывая губы.

— Он хочет, чтобы ты это надела.

— Для чего?

Его челюсть сжимается.

— Ты будешь его невестой, Ленор.

— И все?

Калейд снова сглатывает, его адамово яблоко подпрыгивает.

— Мне жаль.

— А в чем состоял твой план? В этом?

Но он ничего не говорит на это. Возможно, не может. Его отец, вероятно, слышит нас и в данный момент Калейд пытается спасти свою задницу.

— Надень это, — произносит он. — Пожалуйста.

Он не говорит «пожалуйста» так, как это делает его брат. Солон редко говорит «пожалуйста», но всегда чутко. Ради его просьб я готова сделать все, что угодно. Как и он для меня. Калейд не обладает такой утонченностью.

— Возможно, однажды, — говорит Калейд себе под нос.

— Что? — спрашиваю я, сжимая головной убор одной рукой, а другой пытаясь распутать ткань.

— То, о чем ты думала, — говорит он без капли стыда. Ох, и когда я поднимаю глаза, он пялится на мою грудь, тоже без стыда.