Кровавая месть
Шрифт:
— А ты не могла бы… использовать эти силы, чтобы мы вышли отсюда? — негромко произнес он.
— Я не умею ими управлять, — призналась она. — Я не могу вызывать их по своему желанию. Они возникают в случае сильного гнева или необычайной уверенности в себе. А ты? Ты ведь читаешь мысли людей! Ты не можешь помочь нам?
— О чем ты говоришь, Виллему! Я не могу читать мысли людей! Я только улавливаю аффекты, настроения, атмосферу.
— Нет, ты можешь читать мысли. Я помню, у тебя это получалось однажды, когда мы были детьми. Я спрятала
— Да, но это было потому, что мы оба сосредоточились, а также потому, что мы оба из рода Людей Льда и близки по духу.
— А сейчас ты не можешь сосредоточиться? Узнать, что у этих скотов на уме. Не собираются ли они заморить нас голодом?
— Слишком большое расстояние…
— Чепуха! Ты смог почувствовать, будучи в Швеции, что Аре ждет твоего отца и что нужно спешить. Ты смог почувствовать, что я нуждаюсь в тебе.
— Ты права. Я должен попробовать. Но я так голоден и устал. В голове у меня пусто. Если сможешь, попробуй помочь мне!
Он снова сел, упершись подбородком в колени. Виллему замерла, не смея пошевелиться, сосредоточившись на том, чтобы усилить его мысль. Ей хотелось кашлянуть, из носа текло, но малейший шорох мог разрушить все.
Доминику не понадобилось много времени.
— Нет! — внезапно воскликнул он.
Виллему вытерла нос рукавом платья, потому что больше было нечем, и сказала:
— Ну, что?
Он вскочил и замер возле перегородки.
— Нет, этого не должно произойти, нет, нет!
— Что такое, Доминик?
— Они совсем близко. Поэтому я так быстро все почувствовал. Я вижу пламя, чувствую тепло и запах дыма…
Виллему чуть не умерла от страха.
— Нет… — еле слышно произнесла она.
— И они скоро будут здесь!
— Доминик! О, Господи! Эта перегородка! Я хочу быть с тобой!
Он подошел к двери и потряс ее несколько раз, но безрезультатно. Дверь оказалась прочной и до замка невозможно было достать. Он вцепился в жерди перегородки, принялся ощупью искать в ней проем… Но ничего не нашел.
Потом вернулся к ней и взял ее за руки, просунутые в щель.
— Виллему, я люблю тебя… — попробовал он утешить ее.
— А я тебя. Теперь я это знаю наверняка, это ровное, спокойное знание.
— Спасибо за то, что я узнал об этом. Вот почему они рубили деревья — чтобы не загорелся лес.
За внешней дверью послышался шорох, дверь открылась.
Было совершенно темно. Но снаружи горели факелы, так что можно было различить контуры массивной фигуры, стоящей в проеме.
— Виллему дочь Калеба!
Они увидели, что он отвернулся. Сначала они не поняли, почему, но потом догадались, что он боится ее глаз. Но теперь в глазах Виллему не было силы. Она чувствовала лишь бесконечную грусть оттого, что Доминику придется умереть. Ей было страшно. Она боялась смерти, хотя и старалась держаться храбро.
— Вы, что, собираетесь сжечь нас тут?
Он вздрогнул.
— Откуда, черт побери,
тебе это известно?— Вы забываете, что мы из рода Людей Льда!
На миг ей показалось, что он сейчас бросится наутек, захлопнув за собой дверь, но ему удалось взять себя в руки.
— Виллему дочь Калеба, — продолжал Воллер. — Мы осудили тебя за колдовство. Ты сама виновата. Ты сгоришь.
Она отчаянно пыталась унять в голосе дрожь.
— Вы обвиняете меня в том, что я убила Вашего сына, и мне остается лишь смириться со своей несправедливой судьбой. Но я прошу Вас, отпустите Доминика! Он же не причинил Вам никакого зла!
Грузный человек задумался.
— Ты права в том, что, когда дело касается тебя, идет счет око за око. Я решил, что так это и будет, когда получил известие о смерти сына. Теперь настало время расплаты. Ты умрешь в отместку за моего сына. А этот шведский Адонис умрет в отместку за моего умирающего внука.
— Я не знала, что у Вас есть внук.
— Он совсем недавно родился.
— От чего же он умирает?
— Тебя это не касается, девушка.
— Но ведь Доминик не виновен в болезни Вашего внука!
— Око за око, зуб за зуб.
Она подалась в его сторону, и воллерский помещик отступил назад, хотя она и не могла выйти из своей тюрьмы.
— Если он болен, то почему же Вы не обратитесь за помощью к моему родственнику Маттиасу Мейдену? Или к Никласу? У него целительные руки.
— К Людям Льда? — с глубочайшим презрением выплюнул Воллер. — Стану я просить о помощи эту нечисть!
— Маттиас Мейден каждое воскресенье ходит в церковь, он не делал бы этого, если бы служил дьяволу.
От собственных слов у нее мурашки побежали по коже: многие из рода Людей Льда с трудом заставляли себя переступать порог церкви. Ханна и Гримар. Тенгель. Суль. Колгрим… Все «меченые». А она сама? Разве не потому она не ходила туда, что у нее были нелады с Богом?
Воллерский помещик резко оборвал ее:
— Ну, хватит болтать! Теперь я положу этому конец!
Он вышел.
Подойдя к судье и своим помощникам, он сказал:
— Мы подожжем дом с другого конца. Так представление будет длиннее, и у них будет больше времени, чтобы сполна насладиться страхом смерти. Я хочу услышать, как они кричат, как просят пощады. Которую они никогда не получат!
13
Марит огляделась по сторонам: она была ужасно смущена и растеряна, совершенно забыв дорогу.
— Думаю, что это та самая дорога, — неуверенно произнесла она.
Глаза их постепенно привыкали к темноте, они могли без труда различить деревья и кусты, но было совсем не просто рассмотреть с покрытого лесом холма, где лежит долина.
— Видишь, небо в этой стороне светлее, — сказал нотариус, — и поскольку теперь месяц Рождества, значит, солнце не ходит по большой дуге, и нам нужно идти на юго-запад. Ты не помнишь, в каком направлении лежала эта усадьба?