Кроваво-красная текила

Вернувшись к Лилиан, я гладил ее по волосам до тех пор, пока она не закрыла глаза и не начала тихонько похрапывать.

— Ну, и что ты думаешь, vato? — спросил Ральф.

Я посмотрел на спящую Лилиан. Теперь, когда ее лицо расслабилось, рыжие волосы спутались, а веснушки немного потемнели, она выглядела на шестнадцать лет. Что ж, в те времена я ее хорошо знал, как и когда ей было двадцать, но сейчас — боже мой! Половину жизни я либо был в нее влюблен, либо убеждал себя, что она ровным счетом ничего для меня не значит. Теперь все это казалось странным.

Я еще раз поцеловал ее в лоб и спросил у Ральфа:

— Твоя мама позаботится о ней ночью?

Ральф ухмыльнулся:

— Она моментально приведет ее в порядок, vato. Сам увидишь.

— Ты здесь останешься?

— А ты смотрел на себя в последнее время в зеркало, vato?

— Будет проще, если дальше я стану действовать самостоятельно. Кроме того, я хочу, чтобы Лилиан находилась с человеком, которого знает.

Ему мой ответ не понравился.

— Возьми хотя бы пистолет.

— Только не туда, куда я направляюсь, Ральфи.

Он покачал головой.

— Господи, ты упрямый придурок.

Именно в этот момент мамаша Аргуэлло вошла в комнату с чаем и хлопнула Ральфа по руке за использование бранных слов. Я попытался уйти, но она заявила, что сначала необходимо перевязать мои руки, потом вытерла мне лицо кухонным полотенцем и кормила домашними тортильями до тех пор, пока мой желудок не перестал жаловаться. В общем, мне удалось выбраться из ее гостиной только около десяти часов.

— Мы позаботимся о ней, друг мистера Ральфа, — твердо сказала мамаши Аргуэлло. — Тебе не о чем беспокоиться.

И она принялась поить Лилиан чаем с малиновым листом. Ральф проводил меня до грузовика.

— Извини, Ральфи, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Это всего лишь значит, что я буду дома, когда вернется пьяный в стельку отчим. И я попытаюсь не убить его при Лилиан.

— Я высоко ценю твое благородство.

— Да уж.

Я завел двигатель, который сразу совершенно озверел. Ральф покачал головой и улыбнулся.

— Паршивые у тебя колеса. Ты хотя бы знаешь, с кем собираешься встретиться?

— Да, с призраком отца.

Я посмотрел в кузов грузовичка, где валялся контейнер от молока, набитый старыми папками с документами. Именно в этот момент подъехал отчим Ральфа и припарковал свой «Шевроле», встав передними на тротуар.

— Ну, ладно, — сказал Ральф, бросив взгляд в его сторону. — Если встретишь там моего, дай мне знать. Я скучаю по старику.

Затем он повернулся и стал подниматься по ступенькам крыльца. Мне показалось, что он запер за собой дверь.

Глава 61

Я уже почти решил отказаться от своих планов, когда увидел автомобиль на подъездной дорожке.

Серебристый «БМВ» Дэна Шеффа был припаркован очень неудачно, он так близко подъехал к дому, что бампер уперся в густые кусты пираканты. Кто-то не захлопнул дверь со стороны пассажира, и огни на приборной доске продолжали гореть. Подойдя ближе, я услышал, как «БМВ» жалуется на свою судьбу протяжным и приглушенным «ииии…»

Свет над крыльцом не горел. Я попытался открыть входную дверь, но она оказалась запертой. С дальней стороны дома, где находился кабинет, в одном из плотно зашторенных окон, сквозь щели пробивался оранжевый свет. В остальном никаких признаков жизни.

Я обошел дом по тропинке, прячась за кустарником и стараясь не споткнуться на неровных каменных плитах. Лужа из соседнего двора взирала на меня без малейшего интереса. Я перепрыгнул через низенькие воротца и быстро осмотрел крыльцо заднего входа. Запасной ключ от кухонной двери нашелся на третьей ступеньке под гипсовым Святым Франциском, где лежал и десять лет назад.

На кухне витал слабый аромат бананового кекса и свежезаваренного чая. Дверца микроволновой печи была открыта, давая достаточно света, чтобы разглядеть медные формы для пирогов и оливково-зеленую плитку стойки.

Я прошел по коридору, свернул налево в главную спальню и почти сразу нашел то, что искал. Пистолет лежал в незапертом ящике тумбочки, стоявшей справа от кровати. Он был заряжен. Кого интересует безопасность? Я пошел дальше по коридору на голоса, доносящиеся из кабинета.

Оказавшись в пяти футах от освещенного дверного проема, я услышал, как кто-то в комнате сказал:

— Ты все сделал правильно, малыш.

Голос принадлежал Джею Ривасу, моему лучшему другу из полиции Сан-Антонио. Что ж, все складывалось лучше не придумаешь.

Кончики пальцев моей забинтованной правой руки начали пульсировать от боли. Заныл живот. Когда я попытался подойти поближе, ноги отказались подчиняться. Я обнаружил, что смотрю на семейные фотографии, висящие на стене в коридоре — дагерротипы викторианских предков, окрашенные в цвета пасхальных яиц портреты из шестидесятых и семидесятых, свежий снимок вновь собравшейся семьи. Когда-то я представлял, как здесь появятся и фотографии нашей с Лилиан свадьбы, быть может, снимки моих детей, радостно собирающие пыль и ароматы обедов в День Благодарения.

Сейчас, глядя на эти фотографии, у меня возникло ощущение, будто я держу в руках молоток — я начну их разбивать, будет много шума, во все стороны полетят осколки стекла, но лучше на душе у меня не станет.

Когда я вошел в кабинет, Зик Кембридж заметил меня первым. Взглянув на него, я подумал, что у него выдался трудный день в офисе: черный костюм помялся, воротник расстегнут, галстук сполз набок. Из-за небритой щетины щеки казались серыми. Он расхаживал перед кабинетным роялем, стоящим в дальнем конце комнаты, и смотрел в сторону двери, когда появился я, словно поджидал кого-то. Очевидно, он рассчитывал увидеть не меня.

Несколькими футами ближе, на диване, устроились миссис Кембридж и Дэн Шефф, утешавшие друг друга. Дэн сидел ко мне спиной, но миссис Кембридж меня увидела. Ее руки соскользнули с коленей Дэна, и она встала. Ярко-желтый сарафан и блестящие пластиковые серьги совершенно не гармонировали с убранными вверх седыми волосами, жемчужным ожерельем, белыми плечами, усыпанными коричневыми пятнами, и угрюмым измученным лицом. Она представляла собой жертву неудачной попытки превратить при помощи макияжа немолодую женщину в юную девушку.