Кровавое Крещение «огнем и мечом»

Противником Ярилы был Кащей, сторож подземного царства, внук Чернобога. От взгляда Кащея засыхали деревья и трава, погибали звери и умолкали птицы в лесах. Однажды Кащей неожиданно напал на Ярилу и обратил его в зайца. Спасаясь от преследования, Ярила в образе зайца умчался в царство Нави, где обитают души умерших людей. Кащей побоялся последовать туда вслед за Ярилой. Велес пришел на помощь своему сыну: он вызволил Ярилу из царства мертвых и вернул ему прежний облик, а Кащея заточил под землей.

В календаре древних славян 22 мая считалось днем Ярилы. По легенде, в этот день Ярила был превращен в зайца. С этого дня у славян начинался посев яровых. А с 20 сентября славяне начинали сеять озимые, так как в этот день Велес вернул Яриле человеческий облик. На праздниках в честь Ярилы было принято печь пироги с зайчатиной, девушки и юноши водили хороводы на полях, увенчанные венками из полевых цветов и ржаных колосьев. Самого красивого юношу сажали на белого коня, чтобы он изображал Ярилу.

В славянских песнях говорилось, куда Ярила наступает ногой, там поднимается жито копною, куда Ярила бросает взгляд, там колос зацветает. Путешествуя по свету, Ярила помогает полям хлеб родить, а людям детей плодить. У Ярилы глаза как у ясного сокола, брови соболиные, его кудри по плечам скатным жемчугом рассыпаются.

У волынян и бужан Ярилу на праздниках изображает самая красивая девушка, облаченная в длинное белое платье с венком на голове. Это объясняется тем, что Ярила по своей сути является вечно юным богом, у него нет ни усов, ни бороды. Покровительствуя плодоносящим силам Природы, Ярила стал и покровителем деторождения, поэтому для восточных славян ипостась Ярилы-бога могла быть как мужской, так и женской. Женщины, которые долго не могут зачать ребенка, приносят жертвы Яриле. По этой же причине жених и невеста совокупляются в первую брачную ночь на снопах из необмолоченной ржи.

— Долго же ты плутал по лесу, зять мой, — с беззлобной усмешкой подтрунивал над Добрыней боярин Туровид. — Ты случаем не у богини Деваны гостевал? Не с нею ли в речке плескался и на постели нежился, а? Говорят, кто приглянется Деване, того она воли лишает и удерживает подле себя силой своего очарования. Человек, узревший Девану воочию, говорят, всю жизнь сохнет по ней в любовном томлении.

Девана, дочь Перуна, была богиней лесов и охоты, по поверьям восточных славян. Девана имела прекрасную внешность, а удалью и силой она уродилась в отца. Девана могла метнуть копье в поднебесье, выпущенные ею стрелы поражали цель на расстоянии в десять верст. Девана умела оборачиваться любым зверем, плавать рыбой в реках, а в небесах летать в образе грозной птицы Магур. Бегает Девана по лесам быстро, как лань, а если она садится на своего Буря-коня, то летает над верхушками деревьев, словно вихрь.

«Что ж, Ярослава вполне схожа красотою с грозной дочерью Перуна, да и ловкостью своей тоже», — думал Добрыня, слушая подтрунивания тестя. А сердце его грызла печаль-кручина, вполне схожая с любовным томлением.

На берегу Плещеева озера близ Ярилиной горы встретились два войска. Конные и пешие полки Добрыни выстроились на широком лугу спиной к озеру, рать князя Дробислава встала напротив, обратившись тылом к Ярилиной горе, до которой было не более полуверсты.

Жрецы с обеих сторон принесли Перуну, богу воинов, в жертву красных петухов.

Затем завыли боевые трубы. Две враждебные рати сошлись в сече в душном мареве августовского утра.

Добрыня видел в лязгающей железом сумятице битвы мечущийся по полю красный стяг князя Дробислава с изображением медвежьей головы. Добрыня рвался к вождю вятичей, желая скрестить с ним меч. Накал сражения был такой, что убитые и раненые ратники валились наземь вперемежку с покалеченными лошадьми, чье жалобное ржание смешивалось со стонами умирающих воинов. Дважды Добрыне удавалось дотянуться до Дробислава копьем, но оба раза тот ловко отразил эти выпады своим щитом.

С хрипеньем и яростью вятичи орудовали копьями и топорами, размахивали дубинами, пускали стрелы, силясь остановить мощный натиск воинства Добрыни. Однако тяжелая поступь киевлян и новгородцев, закованных в латы и кольчуги, была неудержима. Стена из продолговатых красных щитов и частокол склоненных копий давили на боевую линию вятичей, которая вскоре была разорвана в нескольких местах. Но даже неся большие потери и теряя монолитную сплоченность ратного строя, вятичи продолжали биться с несгибаемым упорством.

Конная дружина князя Дробислава, опрокинув кривичей на одном из флангов, врубилась в пеший киевский полк и рассекла его надвое. Стяг киевлян упал на истоптанную траву, усеянную телами павших воинов. В образовавшуюся брешь с боевым кличем ворвалось несколько сотен пеших вятичей в звериных шкурах с мечами и секирами в руках. Добрыня повел свою дружину на выручку к ростовцам. Внезапно конь под ним захрипел, напоровшись на вражеское копье, поднялся на дыбы и повалился на землю. Вылетев из седла, Добрыня оказался под ногами у сражающихся ратников. Кругом была кровь, изрубленные тела, брошенное оружие… От лязга сталкивающихся мечей звенело в ушах. От хруста разрубаемых топорами человеческих черепов и костей стыла кровь в жилах. Кони, оставшиеся без седоков, топтали копытами раненых и мертвых, обезумев от запаха крови.

В миг, когда военное счастье склонилось наконец на сторону киевлян и новгородцев, а вятичи, заколебавшись, подались назад, в это самое время тяжелые облака, затянувшие небо, вдруг разразились сильнейшим ливнем. Целые потоки воды хлынули с небес на землю, мигом прекратив творившееся на берегу Плещеева озера кровопролитие. Из-за густых струй дождя в двух шагах было не разобрать, где свой, а где чужой. Ратники, опустив оружие, разошлись по сторонам. Вятичи отошли к Ярилиной горе, а войско Добрыни вернулось в свой стан у Плещеева озера.

Когда ливень стих, а небо озарилось горячим солнечным светом, Добрыня стал поторапливать воевод, чтобы те поднимали воинов и выстраивали полки для новой битвы. Уже знамена реяли посреди прибитых дождем сочных луговых трав, а под ними застыли, опираясь на щиты и копья, кривичи, киевляне и новгородцы. Уже боевые трубы дали сигнал к сражению. Однако в лагере вятичей не было заметно никакого движения, их трубы молчали. Среди шатров и шалашей не было видно ни одного всадника, никого из пешцев.

— Что они там все вымерли разом! — проворчал Добрыня, посылая на разведку Сигвальда с десятком конников.

Сигвальд вскоре вернулся с известием, что войско вятичей, бросив стан, укрылось в лесной чаще.

«Понял князь Дробислав, что зубы у него коротки, дабы тягаться с нашей ратью на равных, поэтому и ушмыгнул в лес под покровом дождя», — подумал Добрыня.

На поиски рати князя Дробислава были разосланы в разные стороны конные дозоры.

Киевляне, кривичи и новгородцы разбрелись по полю недавней битвы, собирая своих раненых и убитых, грабя павших врагов.