Кровавые берега

Нынешняя Владычица была ненамного старше Малабониты и потому еще не обзавелась наследницей (или наследником – тут уж как карта ляжет). Отчасти ее возраст также объяснял, почему она обошлась так сурово с доном Риего-и-Ордасом. Обласканный ее матерью, у дочери стареющий команданте уже не вызывал столько симпатий. И первое же его серьезное поражение аннулировало все его былые заслуги. А попытка вступиться за сына главы ордена Табуитов еще больше разозлила молодую и скорую на расправу королеву.

Эти же молодость и категоричность погубили Гексатурм и храм Чистого Пламени, а теперь собирались разрушить Новое Жерло. Несмотря на переходящее по наследству имя, его носительницы отличались одна от другой в плане воинственности. Никто из них не чурался применять силу, когда в этом возникала необходимость. Но последняя представительница этого аристократического рода перещеголяла всех. Хотя, кто я такой, чтобы осуждать ее за это? Я и она глядим на мир с совершенно разных жизненных уровней и позиций. И методы, какими пользуется Владычица и какие кажутся жестокими мне, являются, по ее мнению, необходимыми для дальнейшего благополучия и процветания Юга.

Что же касается Владычицы как самой обыкновенной женщины, то здесь – и я отметил это с большим удовольствием – ей с Долорес не сравниться. Не сказать, что хозяйка озера, по которому мы плыли, была дурнушкой, вовсе нет! С некоторой натяжкой ее даже можно посчитать симпатичной. Однако плоская, угловатая фигура, бледное, скуластое и незапоминающееся лицо, а также собранные в пучок на затылке редкие волосы вряд ли привлекли бы к ней много поклонников, будь она, к примеру, обычной горожанкой или фермершей.

О глазах королевы Юга также нельзя было сказать уверенно, делают они ее привлекательней или, напротив, более отталкивающей. Глаза Владычицы являлись самой яркой и в то же время противоречивой деталью ее образа. Впервые в жизни я, глядя в это так называемое «зеркало души», не сумел определить, что в нем отражено. Взгляд этой женщины был выразителен, но он вызывал во мне странные ощущения. Я не мог понять природу этой выразительности. В ней читался ум, но не живой, не проницательный, а исполненный холодной одержимости. В этих глазах был блеск, но не задорно-солнечный, а блеск луны, отраженной в глади озера. Они глядели на нас и одновременно мимо нас, как будто пытались рассмотреть, что спрятано за нашими спинами. И если бы мне вдруг захотелось подбить клинья к обладательнице такого взгляда, даже я – бывший многоженец – растерялся бы, о чем с ней можно заговорить. Кажется, ее не интересовало ничего из того, что могло интересовать женщину, наделенную властью. Все, о чем я мог рассказать Владычице Льдов, она знала наперед; все это было ею давно изучено и вызывало у нее скуку. Ну а то, что занимало ее мысли, мне никогда не постигнуть, ибо в сравнении с умом королевы Юга мой ум чересчур заужен и прямолинеен…

Капитан, стражники и матросы при появлении Владычицы встали навытяжку. Мы – люди гражданские и недалекие – потупили взоры и склонились в почтительном полупоклоне. Ферреро, к которому госпожа обратилась с вопросом, вкратце доложил ей, что нерадивые лоцманы лишились лодки и теперь просят, чтобы им помогли добраться до берега. И что просьба эта для него, капитана, неприемлема, поскольку она вынуждает его отступить от инструкций, которые госпожа дала ему перед отплытием.

– Как тебя зовут, рыболов? – Следующий вопрос Владычицы предназначался Гуго. Как и мы, он тоже демонстрировал ей свое глубокое почтение. Причем делал это с таким артистизмом, что даже сейчас, когда мы помалкивали, одного взгляда на нашу троицу хватало, чтобы определить: вот этот пожилой толстяк и есть глава нашего семейства, с которым следует говорить. А прочие лоцманы – тощий, небритый хмырь и его растрепанная замарашка-женушка – в присутствии своего папаши даже пикнуть без спроса не посмеют.

– Меня зовут Эстебан, госпожа! Я и мои дети всегда к твоим услугам! – раскланялся еще ниже Сенатор, представившись именем настоящего главы рыбацкого семейства.

– Послушай, Эстебан, – продолжала королева Юга. – Понимаю, что вы боитесь находиться на корабле и желаете поскорее его покинуть. В другой раз я бы выполнила твою просьбу, но сегодня мы очень спешим, и у нас нет на это времени. Поэтому хочется тебе того или нет, но вам придется остаться с нами до тех пор, пока мы не управимся с делами и не вернемся сюда на обратном пути.

– Как тебе будет угодно, госпожа. – Перечить хозяйке де Бодье, разумеется, не дерзнул. – Повинуемся твоей высочайшей воле и надеемся, что мы не станем на борту твоей лодки обузой.

– Не станете, – заверила нас Владычица и обратилась к Ферреро: – Капитан, разыщите интенданта Охеду. Пускай он поставит этих людей на довольствие и поручит им какую-нибудь работу. И позаботьтесь, чтобы через минуту мы все-таки продолжили плаванье.

Последние слова она произнесла, уже покидая балкон и возвращаясь в свои апартаменты. Ферреро в ответ козырнул и хотел было прикрикнуть на своего помощника, что был отправлен на мостик еще до появления Владычицы, но этого не потребовалось. Не успел капитан открыть рот, как винты вновь завращались, и «Шайнберг», плавно набирая ход, двинулся дальше. Поэтому вместо команды «Полный вперед!» Ферреро отдал другую:

– Охеду ко мне! Срочно!

Один из матросов, видимо, знающий, где сейчас находится интендант, тут же сорвался с места и побежал за ним. А через пять минут мы уже покорно следовали за этим самым Охедой – энергичным толстячком с лейтенантскими погонами и кожаной папкой под мышкой. И, как подобает шпионам, изучали по дороге внутреннее устройство той части корабля, куда нас допустили.

Возиться с нами интенданту было некогда. Выяснять, что мы умеем помимо рыбной ловли – тоже. И он устроил нас на самую простую и грязную работу – уборщиками нижних палуб, трюма и моторного отделения. Что было для нас очень кстати, поскольку мы получили свободный доступ почти во все рабочие помещения судна. Верхние палубы и капитанский мостик оставались для нас закрытыми, но мы туда и не стремились. Во-первых, нам нечего было там делать, А во-вторых, на «аристократических» уровнях мы – грязное фермерское отребье – торчали бы, как бельмо в глазу, и любое наше злодейство было бы мгновенно пресечено. Зато среди чумазых механиков, ремонтников и такелажников наши обветренные лица и грубая одежда выглядели совершенно естественно. Настолько естественно, что некоторые работяги в суете и полумраке даже не догадались, что новые уборщики – это те самые лоцманы, которых выловили из протоки после того, как их лодка затонула.

Свободных мест в матросском кубрике не нашлось, поэтому нас поселили в отсеке, где были складированы запчасти. Их оказалось так много, что улечься там удалось лишь поверх штабелей из труб. Но основным неудобством было не это, а грохот из расположенного по соседству моторного отделения. Он был настолько силен, что наши импровизированные нары дрожали под нами не переставая. И даже заткнув уши, мы продолжали слышать нескончаемый гул, проникающий, казалось, в каждую клетку головного мозга.

Впрочем, мы не стали жаловаться и выпрашивать себе другое пристанище. В конце концов, велика ли разница, в каком закутке огромного трюма мы расположимся? Причиной нашей терпимости как раз и стала близость – и, главное, доступность! – корабельного «сердца». Для команды «Шайнберга» мы представляли собой дремучую деревенщину, которая боялась здешних механизмов пуще метафламма, и мы намеревались всячески поддерживать эту легенду. Но ни Ферреро, ни Охеда, ни сама Владычица Льдов даже не представляли, какой опасности они себя подвергают, приказав нам вычищать грязь из моторного отделения.

Мы не расспрашивали офицеров, куда идет корабль и когда он достигнет места назначения, поскольку наверняка эти сведения были засекречены. Кое-какую информацию на сей счет можно было разузнать у механиков, вызвав при этом куда меньше подозрений. Механики и ремонтники не знали точных координат и сроков, поскольку их не посвящали в такие подробности. Зато они знали кое-что другое: на носу корабля не были установлены ледорезы и дополнительный защитный кожух. Следовательно, Владычица не планировала заплывать в те широты, где воды изобилуют льдами. До границы этой опасной зоны было около четырех дней ходу, а значит, примерно столько же предстояло плыть до конечной точки нашего маршрута. Она могла располагаться и севернее, хотя спешка, с какой двигался «Шайнберг», косвенно указывала на то, что его ждет неблизкий путь. И что Владычица желает прибыть на место до того, как ей осточертеет это плаванье.

Сопоставив полученные данные с расчетами дона Балтазара, мы пришли к выводу, что на подготовку к диверсии у нас есть двое-трое суток. И приступили к действиям еще до того, как высохла наша одежда.

Поскольку раньше на нижних палубах марафет наводили сами матросы, они были несказанно рады свалить на новичков львиную долю грязной работы. Они же по приказу Охеды приглядывали за нами, дабы мы не отлынивали от уборки. Но мы и не думали отлынивать. По крайней мере первое время, пока за нами бдительно наблюдали.