Кровавые следы

Найти воронку с некоторым количеством серой воды на дне было легко. Я соскользнул на десять футов вниз по её грязному склону и пил, как бешеная собака. Вода имела сильный металлический привкус, все равно, что лизать алюминиевую облицовку, но всё равно освежала. Я лакал её, пока желудок не раздулся и не стал мне мешать. Как я подумал, вряд ли я ещё когда-нибудь так проколюсь с флягами.

На каждой ночной позиции, как только солнце садилось, за дело принимались лопаты. Мы копали так много, как будто состояли в профсоюзе американских шахтёров. Если после первых ударов лопатой слышалось усердное пыхтение, это означало приличную землю. Потоки ругательств означало землю, твёрдую, как скала, или толстые корни. Тем не менее, мы окапывались каждую ночь. Спали мы рядом с нашим ячейками, не в них самих. В качестве простыни мы использовали пластиковые пончо. Им не полагалось служить мягкой подстилкой, просто они частично отделяли нас от влажной земли и ползающих насекомых. Поскольку пончо производили шум, ими пользовались только в относительной безопасности больших ночёвок. Пончо не применялись в ночных засадах и на постах прослушивания, когда нас было мало, мы были изолированы и требования к тишине были более чем категорическими. Мой рюкзак отлично справлялся с ролью подушки.

Фэйрмен поставил меня в пару к Джеку Альваресу, мексиканцу из Калифорнии. Он был сообразительным, опытным и во всех отношениях хорошим солдатом. Соответственно, ему вот-вот должны были дать в подчинение собственное отделение и повысить до сержанта. Если Фэйрмен доверил бы ему учить меня что и как, ему пришлось бы понадеяться на невербальные способы общения, потому что Альварес редко что-то говорил.

Когда ячейки были готовы, мы предприняли попытку вырубить часть растительности перед нами, чтобы легче было заметить врага, прежде, чем он успеет подкрасться к нам вплотную. Мы также установили два «Клаймора». Так делали каждую ночь у каждой ячейки. Самые опасливые парни снимали гранаты со своих разгрузочных жилетов и укладывали их аккуратным рядком возле пончо, чтобы легче было до них добраться. Эта часть церемонии была необязательной. В тот я раз я так не сделал, потому что про это не знал. Потом, когда узнал, то всё равно не делал. Мне пришло в голову, что мои гранаты должны оставаться пристёгнуты к жилету на случай, если вдруг придётся срочно хватать вещи и быстро менять позицию или сматываться.

Как гласит поговорка, «можно сделать правильно, можно неправильно, а можно по-военному». Мы, конечно же, делали по-военному — делили ночную вахту на час бодрствования и час сна. Примерно к 1930 уже стояла непроглядная темень. Альварес лёг спать, а я начал свою первую вахту, свесив ноги в ячейку. Через несколько минут я вытащил сигарету и чиркнул своей «Зиппо», тут же поняв, что сотворил глупость. Соскользнув в ячейку, я притаился и ждал, когда ВК, увидевшие сигнал моего прожектора, начнут по мне стрелять. Этого не произошло.

Утром никто ничего не сказал, но я видел пару «новичковых» взглядов со стороны одного-двух парней. Фэйрмен ничего не узнал. Если бы он узнал, то поберёг бы свою глотку и взялся бы сразу за пистолет. Это была одна из тех мелких ошибок, которые все делают в начале службы. Впоследствии они исчезают. Или вы сами исчезаете.

Следующий день принёс нам два приятных сюрприза. Первое — когда мы в поле, нам не надо вставать в 0500 или в другую рань, мы спим до восхода солнца. Нет смысла вставать, пока не станет достаточно светло, чтобы что-то делать. Второе — повар Джонс прилетел на вертолёте, доверху полном омлета, бекона и горячего кофе. «Это чудесно», — сказал я Альваресу. Тот в ответ пробубнил мне что-то по-испански. У меня сложилось впечатление, что мы будем есть в джунглях такие завтраки каждое утро. Позже впечатление сменилось на то, что командование дивизии устроилодля нас специальное угощение, потому что операция «Седар-Фоллс» почти закончилась и прошла успешно. Пока я там служил, нам больше ни разу не посылали горячий завтрак в поле.

После завтрака мы отправились на новую шестичасовую зачистку. Я и моя винтовка в тот день были ходячими ранеными. У меня на шее слева образовалась натёртость, окружённая мелкими болезненными нарывами. Во время вчерашнего марша болтающийся туда-сюда при ходьбе гранатомёт своим ремнём прорыл глубокую дыру в моей коже. Если бы я сегодня надел его на ту же сторону, то он постепенно вгрызся бы ещё глубже и перепилил бы мне яремную вену.

Другой медицинской проблемой стала моя левая рука, которая воспалилась. Я зацепился ей из одну из колючих лиан, называемых «подожди минутку», которая оставила на коже несколько неглубоких порезов. За ночь они разрослись в целую россыпь везикул. Из некоторых вытекал жёлтый гной, а другие сочились кровавой жижей. Вид был отвратительный и ощущения тоже. Мой план действий состоял в том, чтобы немедленно показать руку Доку Болдуину, взводному медику. Док мне нравился, он был забавным и остроумным. Живой и бойкий, он всегда улыбался. Внутри у него горела озорная искорка длиной в милю. Он отпускал больше саркастических замечаний и смешных шуточек, чем кто-либо в роте «С». В итоге Док сказал, что это у меня фрамбезия 18 и дал несколько пенициллиновых таблеток из большой бутыли. У меня не было никакого контейнера, чтобы их хранить, поэтому я просто высыпал их в карман, словно мелкую сдачу. Док ещё добавил, что бактерии, вызывающие фрамбезию, весьма близки к тем, что вызывают сифилис. Таким образом, у меня может быть положительный результат теста на сифилис, если мне вдруг придётся проходить его для получения лицензии на вступление в брак у себя в Калифорнии. Я должен быть готов всё быстро объяснить. Вьетнам продолжал подкидывать приятные сюрпризы один за другим.

18

Фрамбезия — распространённое в тропических странах и весьма опасное в отсутствие лечения заболевание.

Мой винтовка, старушка 179619, в тот день тоже пребывала в печальном состоянии. Всего за одну ночь затвор приржавел в закрытом положении. Опять моя ошибка. Проблема заключалась либо в недостатке смазки, либо в недостаточно усердной чистке. Затвор не тронулся с места, хотя я стучал и колотил по нему различными частями своего снаряжения. Ничего страшного, в патроннике находился боевой патрон. Я утешал себя мыслью, скорее призрачной, что если я им выстрелю, от сотрясения затвор высвободится и вернёт моё оружие к жизни. К счастью, мне не пришлось проверять свою теорию. Моё смущение в этой ситуации было так велико, что я никому о ней не сказал и не попросил помощи. Меня несколько утешало, что я носил с собой пистолет. Перед моим отъездом из Калифорнии мой отец купил мне автоматический пистолет военного образца калибра .45. Многие парни носили пистолеты в добавление к винтовкам, хотя большинство из них получили пистолеты в армии, а не привезли из дома. Некоторые должности, например, медики и помощники пулемётчиков получали только сорок пятые, и не обязаны были носить винтовку. Однако, их подстрекали попросить ещё и винтовку, и большинство так и делало. Тогда они носили два вида оружия.

Дневное патрулирование оказалось не слишком плодотворным. Мы проблуждали несколько часов, но не нашли, в общем, ничего. Постепенно все роты батальона собрались на заранее установленной равнине площадью в несколько акров. Стаи вертолётов начали слетаться, чтобы забрать нас и отвезти домой. Поскольку перевезти надо было целый батальон, около шестисот человек, весь процесс занял примерно полтора часа. Мое отделение улетало в самом конце. Оказаться в числе последних было немного досадно, но имело свои преимущества. К тому времени, как мы вернулись в расположение роты, было уже слишком темно, чтобы высылать ночные патрули.

К счастью, мы успели к ужину. Еда, которую готовили в столовой по вечерам, была чертовски хороша, иногда просто великолепна, и всегда съедалась до последней крошки. Нам подавали блюда типа печёных бобов, тушёной говядины, жареной курицы, и мяса с подливой. Были и гарниры — картофельное пюре, рис, макароны, консервированные фрукты и различные варёные овощи. Главным сюрпризом стал хлеб, который каждый день пекли в столовой. Он был очень вкусным и, в качестве бонуса, не содержал столько насекомого белка, как утренние булочки.

На следующий день мы потратили большую часть времени на вырубку буйной растительности, которая грозила поглотить наши бараки. Стебли пролезали в трещины между досками стен. Лианы ползли по стенам, цепляясь за ширмы в поисках входа внутрь. Пространства между постройками превратились в мини-леса. Может быть, начальство решило, что это плохо для пожарной безопасности. Может быть, они просто хотели, чтобы территория выглядела чистой, как военный лагерь. Или, может быть, они хотели предоставить нам фактический день отгула, не говоря об этом. Они не могли прямо сказать нам взять отгула. Всё должно было выглядеть по-военному. Так или иначе, задание нам пришлось по душу. Просто рай для лентяев. Количество потреблённой нами «Кока-Колы» и сигарет превзошло количество выкорчеванных растений.

Около полудня мы прервались на обед. Вместо того, чтобы направиться прямо к столовке, я пошёл к штабу дивизии поглядеть на военную добычу. Дивизия в ходе «Седар Фоллс» захватила боку 19 оружия и боеприпасов, и немало их было выставлено на обозрение в открытом дворе. Там лежали сотни и сотни винтовок, пулемётов и миномётов, а также ряды мин, ракет и тщательно выложенных штабелей вражеских ручных гранат. Впечатляющий улов. Многое из захваченного орудия было американского производства, которое противник добыл в ходе боёв или хитростью. Например, две безоткатных пушки, пятнадцать «бангалорских торпед» 20 и примерно дюжина раций PRC-25. Нигде не видно было ни одного пистолета, их все разобрали офицеры. Для съёмок понаехали бесчисленные гражданские фотографы. Очевидно, большие шишки из дивизии рассчитывали прикрыться с помощью благосклонных отзывов в прессе. Генерал Уильям Депью, командир дивизии, выпустил документ, в котором подчёркивалось, что хоть нам и не удалось уничтожить столько ВК, сколько в других подобных операциях, но мы захватили гораздо больше трофеев, чем ожидалось, и нам всем следует собой очень гордиться.

19

Боку — от французского beaucoup — «много». Слово было популярно среди американских военнослужащих во Вьетнаме.

20

«Бангалорская торпеда» — разновидность мины, используется для подготовки проходов в проволочных и минных заграждениях. Имеет вид длинной трубы, наполненной взрывчаткой.

После обеда нас отправили охранять участок роты «В». Их самих отправили ещё куда-то. Эта работа оказалась раем для ещё больших лентяев. В каждом укреплении нас сидело четыре или пять человек. Пол-ящика тёплого корейского пива лежало в грязи рядом с нашей позицией. Само собой, мы его тут же выпили, и оно оказалось очень даже хорошим для иностранного пива. Слава корейцам! Мне уже доводилось попробовать вьетнамское пиво. На вкус оно было как моча мула.

Никто из нас никогда лично не видел в Лай Кхе корейских солдат. Однако мы знал, что они есть где-то во Вьетнаме, так же, как нам помогали, например, солдаты из Австралии. Президент Джонсон надавил на лидеров этих стран прислать сюда солдат, чтобы мы могли делать вид, что мы во Вьетнаме не одни, что мы на само деле часть грандиозного международного альянса, старающегося побороть Хо Ши Мина.