Кровавый Гарри

— Нет. И ещё меньше понимаю какое отношение к этой лекции имеет эта несчастная девочка?

— Ого, она уже и несчастная? Да она бы сняла с тебя кожу себе на перчатки при первой возможности!

Максим равнодушно пожал плечами.

— Ну и что? Она защищала свой дом, в своём праве.

— Я даже не вспылю, сын мой, замечу лишь, что у тебя весьма далёкие от реальности представления о счастье, несчастье и правах.

— К чему все эти слова, отец? Вы пришли сюда зачем? Чтобы сделать желаемое самостоятельно, предполагая мой отказ? Так делайте, мешать не собираюсь.

— Так ты и не сможешь. — Собооев Старший повторил жест сына.

— Пусть. Тем более. Или для вас важно, чтобы это сделал непременно я? Физически? И вы собираетесь меня заставить?

— Ох, парень.

— Что?

— Я собираюсь передать тебе свое место главы рода, а ты ещё не готов, вот что. С другой стороны, ты, вероятно, никогда не будешь готов по моей мерке.

— А как вы собираетесь это сделать? — Удивился Максим. — А вы куда денетесь?

— Я не доживу до конца этого дня. Ты — доживешь.

— С чего вы взяли?

— С того, мой бестолковый сын, что карательные группы уже близко. И мне конец.

— Прекрасно. Замечательно. И вы так спокойно говорите об этом?

— А зачем мне нервничать? Тем более, что это я и устроил все для этого. Сцена подготовлена, и мне осталось сыграть на ней последнюю роль.

— Интересно. Почему вы считаете, что каратели, как вы их назвали, пощадят меня?

— Таковы правила. Но полно об этом, сам все увидишь. Сейчас главное — девочка. Мне нужно передать тебе некоторые… особенности.

— Что?

— У нашего рода есть особенности. Закрытая часть. Владеет информацией лишь глава. Ты — будущий глава, уже завтра. Должен знать.

— Причём здесь она?

— Встань, Максим.

— Не хочу.

— Встань.

— Не хочу.

— Встань.

И так это было проникновенно сказано, что Максим встал.

Отец тоже поднялся и потянулся, разминая плечи. Затем он сделал пасс рукой и девочка, все так же лежавшая без сознания, поднялась, воспарив над полом. Юрий аккуратно "перенес" её на стол. Максим захотел отойти и не смог. С холодным ужасом он понял, что тело его не слушается.

— Это бывает, Максим, — отозвался отец, вновь словно прочту его мысли, — и так надо. Возьми нож.

Максим пытался упираться, как-то взять собственное тело под контроль, но ничего не выходило. Оно само выполнило команду старшего, сделало несколько шагов и подняло с пола один из валяющихся ножей, скорее даже кинжал.

— Разрежь ей платье на груди.

Максим мог только наблюдать как его руки выполняют команду. Он даже говорить не мог.

— Ого! — Присвистнул отец. — А у неё уже сиськи вполне себе так…а говоришь — девочка! Девушка уже. Теперь — разрежь ей грудь по центру.

Максим видел словно со стороны (как тогда, во снах, — подумал он) как нож в его руке медленно погружается в тело девочки и движется разрезая мясо и кости. Вдруг она вздрогнула. Сердце Максима ушло в пятки.

— Больно, — прошептала девочка, — больно.

— Прости, милая, — отозвался отец, — сейчас перестанет.

В этот момент Максим был готов его убить. Но тело, неподконтрольное ему, не отзывался, а руки уверенно вели разрез.

— Отлично. Теперь — вырви ей сердце.

Руки Максима послушно погрузилась в разрез, ощущая тёплое, пульсирующее сердце. Охватив его, они дернулись назад, вытаскивая сердце девушки наружу. Оно буквально дымилось.

— Прекрасно. — Отец был сама невозмутимость. — Была Ольга Мартынова и нет Ольги Мартыновой. Такова жизнь. А мы есть. Пока. Так что ешь.

Максиму показалось, что он ослышался.

— Ах, да, — поморщился отец, — Максим, надкуси это сердце.

Непослушное ему тело совершил и это. В то мгновение как его зубы вонзились в окровавленную плоть, в тот самый миг, морок отпустил его, и вернулся контроль над телом.

Одновременно, какая-то волна силы, колючая и острая, хлынула в него от сердца девочки через рот. Он чувствовал как пальцы сильнее сжимают его, но не мог, недоставало сил отстраниться.

А затем пришла боль и Максим упал на колени. Боль страшная, сильная настолько, что парализовал его не хуже магии отца. Он чувствовал как что-то вливается в его тело, поток чудовищной силы. Магическое ядро словно взбесилось, раскручиваясь со скоростью предваряющей максимальный выплеск силы, но его все не было.

Затем боль пришла в голову и Максим, наконец, завыл, сильнее вгрызаясь в сердце Мартыновой.

Все проходит, некоторое время спустя завершилось и это. Тогда Максим осознал себя лежащим на полу скрюченным в позе эмбриона. Произошедшее казалось сном, и сном странным, но привкус во рту указывал на реальность.

— Вставай. — Холодный голос окончательно привёл его в чувство. — Умойся и выпей.

Максим медленно поднялся. Он понял, что прошло совсем немного времени, хоть и казалось, что минула вечность. Ощущения вообще были какими-то странными. Во-первых болел желудок, болел сильно, как у голодающего, что добрался до еды и объелся, понапихав в себя все съедобное, что мог. Во-вторых ему казалось, что у него не одно тело, а два, вложенные друг в друга.

— Чувствуешь? Вижу, что чувствуешь. — Двольная физиономия отца, по мнению Максима, просила кирпича, но он не спешил. Слишком многое навалилось, и, что куда важнее, он начал кое-что понимать.

— Да, Макс, именно. — Соболев Старший все так же читал его как открытую книгу, и не стеснялся демонстрировать это. — Это и есть тайна нашего рода. Великий секрет. Теперь и ты его знаешь. И не только это, не правда ли?

— Я знаю…много. Нового. — Слегка запнувшись, подтвердил Максим.

— Угу, — кивнул отец, — немало, да. А будь она старше, ты бы просто сдох. Ядро бы не выдержало. Зато теперь ты усилил свре ядро примерно на четверть, что совершенно невозможно, как скажет любой идиот, и получил способности к магии стихии воды. И какие способности! Девочка очень талантливая, очень. Была. Или есть. Это как посмотреть. Какой потенциал!

— Я… — Максим вновь запнулся, подбирая слова, — теперь могу все, что могла она?

— Магически — да. Абсолютно. Но, знаешь, лучше бы тебе позабыть об этом. Секрет все-таки. Да и узнай о нем кто — и не спасёт нас ничего. Не будет у нас ни друзей, ни вассалов, а будут убийцы и мстители. Кстати, о мстителях…

Юрий Максимович подошёл к столу, на котором лежало мёртвое тело Мартыновой, и ловко отрезал ей голову, орудуя тонким острым лезвием.

— Будем считать, что ты выполнил и эту часть моего приказа, ладно уж.