Кровавый круг

Шофер обошел весь сад, но жену Китаева не нашел. Он не мог уйти, оставив в живых такого важного свидетеля. Эту бабу знали все. Китаев нигде без нее не появлялся, как в свое время Горбачев без своей супруги. Катерина развила бурную общественную деятельность и курировала санатории, больницы и парковые зоны. В популярности она не уступала своему мужу.

Шофер носился по саду и крыл матом. И вдруг он замер. В доме погас свет.

— Ах, вот ты где, сучка!

Он достал пистолет и направился к крыльцу.

Медленно поднимаясь по ступенькам, он рычал, как тигр перед прыжком, изрыгая проклятия:

— Вылезай из своей норы, крыса. Так и быть, я тебя жрать не буду. Хочешь жить? Иди сюда, кошечка! Ты где? Сука! Псов на людей травишь?

Она видела его в освещенном проеме, но ей не хватило мужества выстрелить в человека. Палец дрожал. Она хотела бежать, но сил не было на то, чтобы подняться на ноги.

Шофер вошел в дом и сдвинулся в сторону от освещенного места. Теперь он растворился в темноте и затих. Мертвая тишина. У Кати плыли красные круги перед глазами, ее качнуло, и ружье упало на пол. В ответ грянул выстрел. Пуля со свистом врезалась в стену над ее головой. Последовало еще два выстрела, но пули ложились в стену. Стрелял он метко, если бы она стояла на ногах, то смерть забрала бы ее с первой пулей. Шофер просчитался. Катя склонилась и начала шарить левой рукой по полу. Ее пальцы нащупали холодный ствол ружья. Она потянула его к себе и сумела поднять.

Шофер понимал, что теряет драгоценное время, за калиткой стояла машина, полная трупов. Пора уносить ноги, чтобы не пришлось отстреливать новых свидетелей.

Он достал из кармана спички и поджег весь коробок. Яркая вспышка ослепила его. Коробок загорелся.

Катя уже не сомневалась в том, что, кроме смерти, ей ждать нечего. Она зажмурила глаза и выстрелила. Из ствола рванулось пламя, посыпались искры от сгоревших пыжей. Картечь раздробила левое бедро непрошеного гостя. Он выронил пистолет и пылающий коробок из рук. Раздался душераздирающий крик.

Стиснув зубы, Катя вскочила на ноги и кинулась к выходу. Ей удалось выскочить за калитку, где она споткнулась и упала. Силы иссякли, и Катя уже не могла оторваться от мокрой, сырой земли.

— Это конец! — прошептали ее губы.

Человек в ватнике с огромной седой бородой склонился над ней, и его сильные руки оторвали безвольное тело женщины от земли.

— Что с тобой, Катерина Ляксевна?

— Это ты, Савелии?

— А кто же еще? Тут на десять верст живой души не встретишь.

— И здесь их не осталось. Помоги мне. Уходить отсюда надо. Поживее.

— Кто стрелял-то? Такую пальбу устроили, что мои старые уши во сне услышали.

Старик поднял женщину и поволок ее вдоль улицы к окраине.

— Бандиты, Савелич. Романа Кириллыча убили.

— Как — убили? Это к нему «скорая» приехала?

— Скорая смерть. Машина подставная. Бандитская.

— Бог ты мой, у тебя же кровь на куртке! Ранена?

— Не осматривайся. Иди быстрее. Там еще один остался. Я не уверена, что попала в него.

— Милицию вызвать надо.

— И не думай. Тогда нам конец. Это комитетчики Рому застрелили. Сейчас защиту в другом месте искать надо.

— Тебе врача нужно, а то и защита не понадобится.

Она ему не ответила. Катя потеряла сознание.

Шофер сидел на полу, прислонившись к стене, и наблюдал, как разгорается пламя на ковре. Огонь вцепился в стол и полез вверх по деревянной ножке. Еще секунда — и вспыхнула скатерть.

— Идиоты, все испортили. Простого козла арестовать не смогли. Безмозглые лапотники.

Он застонал и начал ползти к двери. Дым выедал глаза и забивался в легкие. Ему и не из таких ситуаций приходилось выкручиваться.

Добравшись до порога, он взял лыжную палку, стоявшую у вешалки, и, опираясь, на нее, поднялся на ноги. Левая нога не работала, а рана вызывала острую, нестерпимую боль.

— Хорошо, что не в брюхо попала, стерва, а то все кишки по дороге размотал бы.

Дорога до машины заняла уйму времени. Уже рассвело, и он отчетливо видел кровавые следы на сырой земле. Лужи стали красными, из дверей дома валил черный дым. Когда вспыхнет крыша, уходить будет сложно.

Он взобрался на высокое водительское сиденье «Газели» и захлопнул дверцу. Управлять машиной одной ногой — дело не простое.

— Забудем о тормозах. С тормозами и дурак ездить может.

Когда машина отъехала на пять километров от поселка и выскочила на шоссе, шофер понял, что до управления он не дотянет.

Он включил рацию, связался с дежурным и попросил прислать помощь.

13

Сообщение с телефонной базы заставило Ершова бросить все и выехать из воинской части в город. Его сопровождали подполковник Говорков и связист, который передавал по рации распоряжения полковника. Междугородняя линия зафиксировала четыре звонка из Ставрополя в Санкт-Петербург. Первый исходил с дачи Литовченко, три других из редакции «Ставропольского вестника». Каждый из разговоров длился на менее пятнадцати минут с одним и тем же абонентом. Как удалось выяснить, все звонки направлялись в редакцию «Петербургского колокола».

Ершов связался с управлением северной столицы и предупредил полковника Басова о грозящей неприятности. Басов, в свою очередь, доложил, что найден человек с громким именем и тот дал согласие написать заявление в прокуратуру с просьбой привлечь журналиста Горохова к ответственности за клевету. Прокуратура, со своей стороны, дала согласие на открытие дела задним числом. Здесь сыграло свою роль не только давление ФСБ, но свои старые счеты с Гороховым. Репортер никого не щадил, и под его топор попадали многие чиновники прокуратуры Питера и Ленинградской области. За своих коллег Ершов не беспокоился, но здесь, на южных рубежах России, все выглядело иначе. Привыкшие к беззаботной жизни аппаратчики беспокоились только о границе с Чечней — единственным источником неприятностей.

Ершов распорядился отправить три оперативные группы в издательство газеты, одну по адресу главного редактора, а сам спешил в типографию.

Стрелки циферблата приближались к семи часам утра, и надежды на арест утреннего тиража оставалось все меньше и меньше.

— От кого, от кого, но от Литовченко я ожидал такой подлянки меньше всего, — рассуждал Говорков. — Самый безвредный крючкотворец среди всей своры. Знай себе шлепал портреты губернатора и его блюдолизов. Как он мог пойти на такую аферу, понять не могу.

— Хреново работаешь, Алексей Степанович, — злился Ершов. — Пресса тебе принадлежит. Упустил врага в собственном доме. Почему не просчитал сразу, к кому мог приехать Горохов? Что ему делать в Ставрополе? Такие вонючие щелкоперы попусту времени не теряют. Почему я узнаю из своих источников о том, что Горохов и Литовченко учились на одном курсе в МГУ на факультете журналистики? Как мы могли упустить такой факт, ведь это давало направление к поискам Горохова. Человек в чужом городе без дела слоняться не станет, он едет к кому-то, а не на деревню к дедушке. Вы стали гостиницы шмонать, а он сидел у приятеля на даче и пасквили черкал. Вся операция пошла кошке под хвост.