Кровавый след

— Я имею в виду не цену алмазов в денежном выражении, — досадливо отмахнулся Раджкумар. — Какова цена ведения дел с организованной преступной группировкой, с наркоторговцами? Теперь ПАГАД им задницу надерет! Все экстремисты встревожатся. — Он поднял обе руки и откинул волосы на плечи. — Понимаешь, ставки в игре уж больно высоки. Значит, конечная цель для них очень, очень важна. Они имеют в виду нечто крупное. Гораздо более широкомасштабное, чем то, о чем мы сейчас толкуем. Их цель настолько важна, что они готовы закрыть глаза на любые средства к ее достижению. Если это теракт, то он будет чудовищен. Что очень, очень плохо.

— Плохо? — спросил Масило. — Мы их остановим! Радж, тебе надо рассуждать, как наш директор. По-моему, в смысле нашего будущего новость просто отличная!

Джессика вытащила Миллу из-за стола.

— Пойдем со мной, — прошептала она.

Они зашли в женский туалет. Богиня достала из сумочки помаду и, встав перед зеркалом, стала подкрашивать губы.

— В выходные из Йобурга приезжает приятель моего приятеля. Он клерк-стажер в большой юридической фирме в Йобурге, красивый парень, с радостью познакомится с тобой.

— Правда?

— Ему двадцать четыре, и…

— Двадцать четыре?!

Богиня рассмеялась и убрала помаду.

— Идеальный возраст! Столько энергии. В общем, он клерк-стажер в крупной юридической фирме, приедет сюда на выходные. И он красивый…

— Ну, не знаю, Джесс…

— Пусть сводит тебя в клуб, угостит выпивкой, вы потанцуете, развлечетесь. Если он не в твоем вкусе, ты хорошо проведешь вечер, и все. Если в твоем, оттрахай его до полусмерти.

Милла покраснела:

— Я…

— Милла, поживи немного полной жизнью!

Она подавила смущение:

— Я подумаю.

Менц задала один вопрос, которого они не предвидели:

— Почему именно Терренс Бадьес, силовик?

— Что, мадам? — переспросил Тау Масило, желая потянуть время.

— Почему Птичка-Невеличка де ла Крус послал в Верховный комитет своего силовика? Почему не Бухгалтера Перкинса?

Тау злился на себя, на Квинна и Раджкумара: никто из них не подумал о том, что Менц всегда внимательно читает отчеты.

— И еще, — продолжала Менц, — почему Комитет согласился вести переговоры с Бадьесом? Ведь они презирают таких, как он, а Бадьес, насколько я понимаю, человек очень опасный.

Масило понимал, что директора не проведешь.

— Не знаю, — ответил он.

— Значит, надо выяснить, Тау, — сказала Менц.

На лбу у нее снова появилась недовольная морщина.

Вечером, в половине десятого, Милла позвонила Джессике.

— Я не могу, — сказала она. — Он почти ровесник моего сына!

— Вот почему я не хочу иметь детей, — ответила Богиня.

Когда Милла дала отбой и снова легла на диван, она решила, что Джессика угадала правду: все дело в том, что она очень не уверена в себе.

17

18 сентября 2009 г., пятница

Для Сулеймана Долли, также известного как Шейх, это был день, когда ему должны были сообщить дату.

Его мобильник зазвонил в 7.28. Саид Халид бен Алави Мэки поздоровался с ним на мусульманский манер. Потом сказал:

— Шейх, сведения подтверждаются. Двадцать третьего шавваля 1430 года.

Сердце у Долли забилось чаще, и он повторил:

— Двадцать третьего шавваля 1430 года. Аллах акбар!

Всего через двенадцать дней Юлиуса Шабангу по кличке Инкунзи убьют. Он будет валяться у себя в спальне в луже крови. Но восемнадцатое сентября он запомнит как «черную пятницу»: восемнадцатого его обманули мусульмане. И еще у него на пути встал проклятый Беккер. Около девяти ему позвонил Абдулла Хендрикс, представитель Османа:

— У нас есть новости.

Инкунзи сидел за рулем своего БМВ-Х5; машина стояла в плотном потоке машин в Сандтоне, гарнитуры для громкой связи у него не было; пришлось разрываться между дорогой и разговором. Вначале он не особенно встревожился.

— Какие новости?

— Похоже, рыночные силы пришли в движение, если вы понимаете, о чем я.

— Нет, не понимаю.

— Спрос и предложение постоянно изменяются. Инкаби попросил меня заново обсудить с вами условия.

— Заново обсудить? — Шабангу полностью сосредоточился на разговоре; он почуял неладное.

— Да, сэр, к сожалению, теперь мы можем предложить вам всего тридцать центов.

— Что за…

— Мне очень жаль, но мне велели передать именно так.

— Мы договорились, передай Осману, что мы договорились!

— Прошу вас, сэр, не называйте имен!

— Что за херня? С чего вдруг Осман решил меня кинуть?

— Прошу вас, давайте придерживаться установленных процедур…

— На хрен процедуры, что там еще придумал Осман?

— Откровенно говоря, у нас есть причина сомневаться в ваших источниках. Относительно маршрута.

— Маршрута? Я с самого начала говорил, что на это уйдет время, это процесс… Погоди-ка… ах вы ублюдки!

— Что, простите?

— Сволочи, гады! Это Птичка-Невеличка, да? Вы переговаривались с ним через мою голову! Вот откуда вам известно о маршруте!

— Нет, сэр. — Хендрикс не терял хладнокровия и учтивости. — Просто рыночные силы пришли в движение, нашему покупателю сделали более выгодное предложение, и мы вынуждены…

— Вы меня кидаете, мать вашу!

Хендрикс пытался что-то сказать, но Шабангу своими криками заглушал его:

— Слушай меня внимательно, я возьму камешки, и тогда посмотрим, сколько вы заплатите! Я выясню, каким маршрутом они поедут, и заберу всю партию, так и знайте!

— Прошу вас, сэр, не забывайте, мы говорим по мобильному телефону…

— Пошел ты! — заорал Инкунзи и нажал отбой. Руки у него дрожали от ярости. Он громко ругался десять минут кряду, бил по рулю, злобно косясь на стоящие рядом машины.

Немного успокоившись, Инкунзи позвонил обоим своим заместителям, рассказал им о предательстве мусульман. Потом он связался со своим главным осведомителем в Хараре.