Кровавый Триллиум (Триллиум - 2)

Анигель закончила наблюдения.

– Что же нам теперь делать?
– спросила она. Вытерла залитое слезами лицо и устроилась на бочонке с водой. Она все еще дрожала.

Кадия несколько минут молча стояла у поручня, вглядываясь в побережье большого острова. На берегу рос густой лес, из ослепительно белого песка тут и там поднимались красновато-черные скалы. У берега море было бледно-зеленым; когда волны докатывались до прибрежных скал, образовывалась кремовая пена. Эта сторона далеко выступа: ощего мыса казалась необитаемой.

– Первоначальный план Харамис заключался в том, чтобы вызвать тебя с твоим талисманом и с его помощью достать со дна моря мой, - обернувшись к сестре, сказала наконец Кадия.

– Попробуй сделать это хотя бы на расстоянии!

– А я даже не подумала об этом, надо же, - ответила Анигель. Конечно, я попытаюсь.

Когда она обеими рунами взялась за диадему и надавила на янтарное вкраш ение в форме Черного Триллиума, лицо ее скорее выражало неуверенность, нежели надежду.

– Талисман, - прошептала она, - приказываю тебе достать сюда утерянньи Трехвекий Горящий Глаз.

Сердце ее отстучало с полдюжины ударов, и только тогда талисман заговорил:

– Я не могу сделать этого, пока ты не поднесешь меня точно к тому месту, где лежит Глаз.

Ох!
– воскликнула Анигель.
– Ты слышала, Кади?

Да.

Лицо Большеглазой Дамы приняло решительное, упрямое выражение.

– Ты могла бы сделать это, превратившись в невидимку и пробравшись тайком на пиратский корабль. Не остается ничего другого, как нарушить клятву...

– Даже не думай об этом!
– оборвала ее Анигель. Одетая в грубый матросский костюм, с заплаканным лицом, она все-таки ост звалась королевой.
– Я не нарушу клятвы и тебе не позволю!

– Не будь дурой, Ани!
– Карие глаза Кадии воинственно засверкали. Если мы не добудем талисман прежде, чем Портоланус наложит на него лапу, у нас не будет никаких шансов спасти Антара и детей. Неужели ты думаешь, что, завладев моим талисманом, он отпустит их на свободу?

– Я не...

Или ты все-таки с вбираешься в конце концов расстаться со своим талисманом, заплатив выкуп?

Конечно нет! Но я попробую найти честный способ спасти их.

– Честь! Ты тупа, как новорожденный телок! Как можешь ты рассуждать о чести, когда жизнь твоего мужа и детей висит на волоске? А мой талисман?

Анигель вскочила с бочонка.

– Твой талисман! Вот что тебя на самом деле беспокоит, не так ли? Без него ты лишена власти! Народ Болот и другие аборигены не будут смотреть тебе в рот, слушаться тебя и называть своей Великой Защитницей, так ведь, Большеглазая Дама? Ну хорошо, вот что я скажу. Ты больше не сможешь сеять недовольство среди них...

– Никакого недовольства не будет, если правители-люди вроде тебя самой не станут закрывать глаза на несправедливости по отношению к народу! Ни ты, ни Антар никогда не обращали внимания на мои постоянные просьбы дать им все гражданские права!

– На то были веские причины!
– гневно ответила королева.
– Наша экономика разрушится, если разрешить оддлингам торговать с другими народами, минуя нас. Ты прекрасно знаешь это и все равно настаиваешь на своем, вдохновляя вайвило и глисмаков на восстания, советуя уйзгу и ниссомам придерживать товары, чтобы поднять на них цены!

– А почему бы вам не увеличить цены? Они трудятся не покладая рук, почти ничего не получая взамен. Вы называете их оддлингами! А я говорю, что они личности и ничем не хуже, чем люди! У вас нет права эксплуатировать их!

– А кто сказал, что их эксплуатируют?
– спросила королева.
– Кто посеял в их бесхитростных сердцах недовольство? Ты! Так называемая защитница! О, как я не хотела верить Эллинис и Ованону, когда они говорили, что в глубине души ты страшно жалеешь о своем отказе от короны, что ты завидуешь моей власти и поднимаешь волнения среди аборигенов для самоутверждения! Они все-таки были правы!

– Какие чудовищные домыслы!
– воскликнула Кадия.
– Именно ты стала самоуверенной и бесчувственной, забыв о том, что народ помог нам одолеть короля Волтрика и Орогастуса! Вы думаете только о благополучии людского племени и просто-напросто используете бедных нелюдей, которые все еще ищут вашего покровительства и справедливости! Ты стала похожа на своего лаборнокского супруга, воспитанного в представлениях о том, что народ - это всего лишь животные! Он отравил твое сознание...

– Как ты смеешь говорить так о моем дорогом Антаре! Бессердечная, что ты знаешь о настоящей любви? У тебя не было ничего, кроме тупого обожания бесноватой толпы дикарей! Они как дети, и у тебя у самой ум дитяти! Ты не умеешь владеть собой, готова вспыхнуть из-за любого пустяка, не думая о том, какие будут последствия! Из-за своего ограниченного умишка ты всегда видишь один-единственный выход для решения всех проблем! Что ты смыслишь в вопросах управления, разве ты можешь защитить народ?

– Я знаю, что справедливо, а что нет, - сказала Кадия. Ее тихий голос стал вдруг спокойным и угрожающим - Я понимаю разницу между настоящей клятвой и той, что произнесена под давлением обстоятельств. Ты можешь делать что хочешь, сестра, даже лишить меня помощи своей диадемы. Но если ты попытаешься остановить меня в поисках талисмана, если ты встанешь на моем пути, пусть Владыки воздуха сжалятся над тобой - но не я!

Она пошла прочь, призывая Джегана и Ламмому-Ко, и не обернулась, когда Анигель стала звать ее, извиняться за свои гневные речи и просить вернуться назад.

У Анигель не было сил даже плакать. Она ушла на корму "Литии" и устроилась там среди связок канатов. Остаток дня она провела, наблюдая с помощью талисмана за королем Антаром и детьми. Пыталась проследить и за колдуном, хотя его фигура по-прежнему виделась как расплывчатое пятно. Безо всякого интереса, уныло смотрела Анигель на Портолануса и трех его помощников, расположившихся в своей каюте: они распевали песни и разыгрывали странные сценки, смысл которых был ей непонятен. Они, по всей видимости, и не собирались отправляться за талисманом Кадии.

Как и сама Кадия. После беседы со своими друзьями-аборигенами, до подслушивания которой Анигель не снизошла, Большеглазая Дама спустилась к себе в каюту и весь день проспала.

К вечеру Анигель наскучило наблюдать за пиратской триремой, на борту которой ровным счетом ничего не происходило, ее разморило на солнце, а от легкой качки потянуло в сон. Она выбралась из своего укромного местечка. Джеган принес ей прохладительный напиток, она попила и задремала. Проснулась она глубокой ночью, когда было уже поздно помешать свершившемуся несчастью.