Кровавый ветер

Они подошли к машине, но, когда Скалли села за руль, Малдер попросил ее минутку подождать и снова побежал к веранде. Энни наклонилась к нему через перила:

— Ну? Вы что-то забыли?

Сняв очки, Малдер махнул рукой в сторону Стены Коночинов и сказал:

— Знаете, там один парень каждый день сидит на горе и жарится на солнцепеке. Может, вы все-таки выберетесь туда и поговорите с ним?

— Поговорю? — удивилась Энни.

— Ну, просто мне это вдруг пришло в голову.

— Я не вернусь туда, Фокс. Если вы об этом.

— Да я вовсе не об этом, — с невинным видом ответил он. — Просто еще один парень, которого там считали святым, оказался вором и убийцей. А ведь детям он нравился…

Энни молчала.

— И потом, — продолжил Малдер, надевая очки, — кто сказал, что святыми могут быть только мужчины?

Когда они выехали на дорогу, Энни все так и стояла на веранде, и Малдеру почему-то показалось, что она не скоро уйдет оттуда.

Только когда Скалли свернула на шоссе, он заговорил:

— Удивительно, правда? Я про Кровавый Ветер.

— Малдер, я это все еще пока перевариваю, — без тени улыбки ответила Скалли.

— Не сомневаюсь.

Вскоре за окнами замелькали редкие дома. Постепенно их становилось все больше, и они становились все выше. А шоссе все оживленнее. Скалли долго и упорно состязалась сначала с подрезавшим их пикапом, а потом с древним и предлинным «кадиллаком», водитель которого, по всей видимости, не ведал, что предельная скорость движения на магистрали сто километров в час.

Километра через два, взглянув на Малдера, Скалли спросила:

— Думаешь, ему нужна была власть? И именно потому, что он был не в ладу с миром, в котором жил?

Малдер молчал.

— Малдер?

— Да, — ответил он наконец. — В основном поэтому. Власть равняется уважению. На эту уловку попадаются многие из тех, у кого нет ни того, ни другого. Сиола спрятался на складе, потому что знал, на что способен Ник. А…

— Но это же не уважение, Малдер, а страх.

— Некоторые люди не могут, а порой и не хотят видеть разницы.

Их обогнал фургон: из открытых окон громыхала музыка.

— Признание, — продолжил после паузы Малдер. — Власть равняется уважению, равняется признанию.

— Равняется страху, — тихо добавила Скалли.

Малдер согласился. Согласился он и с тем, что убийство и его мотивы крайне редко бывают такими простыми, как это кажется на первый взгляд. Они могли обсуждать эту тему всю дорогу до Вашингтона и вряд ли сумели бы найти исчерпывающий ответ.

Точный ответ мог дать только сам Ник Ланая.

— Как по-твоему, Скалли, что случится, — спросил Малдер, когда они уже подъезжали к аэропорту, — если тому, кто займет место Ве-ладора, придет в голову подобная идея? Ведь Ланая не знал, что именно происходит в киве. О чем-то он догадался, о чем-то узнал от ничего не подозревавшего старика, ну а все остальное сообразил сам. Что, если один из шести решит использовать свою власть не во благо?

Скалли молчала.

Малдер и сам не знал ответа на этот вопрос.

Он знал одно: Ник никогда бы не остановился. Он бы и дальше убивал тех, кто ему не нравится, кого он невзлюбил безо всякой видимой причины. И все сходило бы ему с рук — ну кто поверит, что Кровавый Ветер существует?

Малдер смотрел на город, спешащие куда-то машины, медленно заходящий на посадку лайнер…

Старцы, конечно, мудры, но ведь они не боги и могут ошибаться.

«Вы только представьте себе, — думал он, — какая власть у них в руках. Представьте, какая это страшная сила!»