Кровная связь

– Подождите секундочку. Вы, наверное, работаете с теми парнями из «Спортс иллюстрейтид», которые снимали здесь красоток в бикини весной?

– Нет. Меня зовут Кэтрин Ферри.

Непонимающий взгляд. Лишь спустя несколько мгновений в глазах гиганта забрезжило узнавание.

– Кэтрин ДеСалль Ферри, – уточняю я.

Улыбка исчезает, мужчина выпрямляется и начинает заправлять выбившуюся тенниску.

– Простите, что сразу не узнал вас, мэм. Меня зовут Генри Вашингтон. Чем я могу вам помочь? Хотите, чтобы я проводил вас через мост и нашел Джесси?

– А разве не опасно ехать по такому мосту?

Вашингтон наклоняет голову набок.

– Знаете, «опасно» – очень растяжимое слово. Я много раз ездил по этому старому мосту, и пока что он не просел. Но это непременно случится, рано или поздно. Доктору Киркланду нужно вложить немного больше денег в него. Так будет безопаснее для всех, кто живет на острове.

– Думаю, вы правы.

– Вот что я вам скажу. Почему бы вам не поехать со мной? А когда закончите свои дела с Джесси, он привезет вас обратно к вашей машине. Если он не сможет, отвезу я.

– Звучит заманчиво.

Разговор с человеком посторонним, совершенно незнакомым, заставил меня вернуться в реальный мир. Поставив «ауди» под ореховым деревом и заперев, я поднимаюсь в кабину грузовика Генри и устраиваюсь на сиденье для пассажира.

Этот грузовик ничуть не похож на пикап из моих детских кошмаров. Кабина приподнята высоко над землей, здесь имеется отличная стереосистема, кресла обтянуты толстой тканью, а позади располагается просторное заднее сиденье. Грузовичок из моих кошмаров старый и ржавый, с круглым передним бампером, отчего похож на игрушку. Рычаг переключения скоростей, прямой, как палка, торчит в нем прямо из пола, а обивки нет нигде, даже на крыше.

– Вы приходитесь родственницей доктору Киркланду? – интересуется Генри, включая передачу и осторожно выруливая на мягкое покрытие дороги.

– Он мой дед.

– Ага. А как получилось, что я ни разу не видел вас здесь раньше?

– Вероятно, вы меня все-таки видели. Просто с тех пор как я была здесь в последний раз, прошло десять лет. И намного больше с того времени, когда я всерьез задерживалась на острове.

– Ну, он почти не изменился. Разве что пять лет назад сюда провели электричество. А раньше, когда нужна была электроэнергия, мы запускали генераторы.

– Я помню. А как насчет телефонной службы?

Генри похлопывает по сотовому телефону у себя на поясе.

– Вот и все, что у нас есть, да и те работают только вполсилы. Поэтому мы держим в грузовиках радиопередатчики.

Мы выезжаем на заболоченный участок. Почти сразу же грузовик заносит, и земля уходит из-под ног. Я сжимаюсь, но Генри лишь смеется. Пикап снова выравнивается.

– Думаете, только вам страшно? – хохочет он. – Если моя большая задница окажется в воде, мне останется только взывать о помощи.

– Почему?

– Я не умею плавать.

Кто-то, наверное, рассмеялся бы, но мне не до смеха. Мне становится грустно. Когда мы уже приближаемся к берегу, о ветровое стекло разбиваются первые капли дождя.

– Дождь может размыть мост? – спрашиваю я.

– Скорее всего, нет, – отвечает Генри. – Но я своими глазами видел, как это случалось раньше. К тому же сильный ливень начнется не раньше, чем через час.

– Откуда вы знаете?

Он смотрит на меня, постукивая себя по кончику носа.

– Чутье. Мне нужно работать на телеканале «Ченнел сикстин». Метеоролог из меня получился бы куда лучший, чем те парни, которые занимаются этим сейчас.

– Так у вас есть и телевидение?

– Спутниковое. Кабельного пока нет.

Кое-что все-таки изменилось. Когда я была здесь в последний раз, жизнь на острове ДеСалль была столь же примитивной, как в Аппалачской впадине. Пара дюжин хижин для рабочих, клиника деда, несколько домиков у озера для приезжих охотников да самые разные хозяйственные постройки. У большинства хижин все службы располагались на улице. Единственным сооружением с «современными» удобствами считался охотничий домик моего деда – постройка в стиле плантаторского особнячка из кипариса, выходящая окнами на озеро, спроектированная известным архитектором из Луизианы А. Хейз Тауном. Да еще клиника.

– Мы почти на месте, – говорит Генри, прибавляя газу.

Когда стена деревьев становится ближе, я замечаю небольшой сарай у самой воды, и по коже бегут мурашки. Как почти каждая постройка на острове, сарай покрыт оцинкованной крышей. Холодок исчезает, но теперь сердце просто готово выскочить из груди.

Позади сарая припаркован тупоносый грузовичок-пикап из моих кошмаров.

Глава двадцать седьмая

Как только грузовик Генри Вашингтона вырулил на гравийную дорогу, которая вела вдоль восточного берега острова, мое тело словно завибрировало. Очень странное ощущение: как будто по периферическим нервам побежал электрический ток и они начали тоненько звенеть, отчего дрожь в руках, беспокоившая меня на протяжении последних трех недель, только усилилась.

Остров выглядит точно так же, как всегда. По периметру его, в воде у берега, стеной стоят кипарисы, тогда как остальная часть суши покрыта зарослями ивняка и тополей. Сейчас кипарисы остаются по правую руку – мы едем на север. Я хочу задать Генри несколько вопросов о старом грузовичке деда, но сердце у меня сжимается, в горле застревает комок, и я молчу.

С воздуха остров ДеСалль похож на уменьшенную копию Южной Америки. В центре его почти надвое рассекает озеро в форме лошадиной подковы, которое некогда являло собой рукав Миссисипи. Охотничий домик деда стоит на северном берегу озера, а хижины рабочих – на южном. К западу от озера протянулись пять сотен акров рисовых полей. Северная оконечность острова целиком отдана под пастбища для коров и нефтяные скважины, а к югу от водоема раскинулись леса, через которые мы сейчас и проезжаем. На опушке виднеются коттеджи для гостей и хозяйственные постройки охотничьего лагеря, а чуточку ниже – это Аргентина нашего острова – простираются невысокие песчаные дюны и топи, которые тянутся вплоть до того места, где соединяются старое русло и нынешнее течение Миссисипи.

– Джесси должен быть на северной оконечности, сгонять коров, которые отбились от стада, – говорит Генри, качая головой, как если бы подобное занятие предполагало некоторое умопомешательство. – А потом, по его же словам, он собирается заняться мелким ремонтом в охотничьем лагере.

Через несколько секунд заросли деревьев по левую руку должны поредеть, и откроется вид на озеро и хижины, в которых живут рабочие.

– Разве мы еще не проехали дорогу к лагерю?

Генри смеется.

– Вы имеете в виду самую короткую дорогу? Да, правильно. Но мне не хотелось бы ездить на этом грузовике по болотам. Теперь с севера в лагерь ведет вымощенная гравием дорога.

Я вижу озеро, темно-зеленое под черными облаками, по которому ветер гонит мелкие белые барашки. Генри поворачивает направо, на дорогу, которая петляет между озером и южной оконечностью леса. Он взмахивает рукой, широким жестом обводя группу хижин у озера. Солнце уже садится, и почти на каждом крылечке расположились люди: старики покачиваются в креслах-качалках, а детвора резвится во дворах с кошками и собаками.

– Почти приехали, – говорит Генри и сворачивает вправо на узкую гравийную дорогу между деревьями.