Кровник смотрящего

А это еще что за дела?

Метрах в тридцати перед собой Чертанов увидел разрыхленный грунт. То, что он принимал за небольшое болотце, оказалось засыпанной ямой, из которой торчали обрывки ткани.

Захоронение!

Все встало на свои места. Сержант как-то обмолвился о том, что существовала еще одна группа снайперов. Вот только он ни слова не проронил о том, куда же она потом подевалась. И ведь не случайно блиндажи обжиты. Тогда он не придал этому особого значения. Подумалось, что землянками пользовались охотники. А теперь понимал, что всех жильцов блиндажа переселили в эту неглубокую яму посреди топи. Поэтому так спешно набирали еще одну группу. Видно, эти чем-то не угодили руководству или устроили бунт. Уголовники — народ трудноуправляемый. Вот от них и решили избавиться, как от ненужных свидетелей. Ничего удивительного, слишком высоки ставки в игре.

Это открытие настолько взволновало его, что он не сразу заметил, как от леса отделилась какая-то фигура и двинулась в их сторону.

— Сержант, — удивился Святой. — Идет прямо к нам. Не нравится мне это. Что ему надо?

Степа Беленький и Толик Амбал, лежавшие неподалеку, поднялись. Оставалось непонятным, каким это образом Сержанту удалось так ловко прятаться, находясь совсем рядом с ними.

Этот старый вояка был настоящим дьяволом!

Сержант шел спокойно и очень легко. Казалось, что он просто парил над кочкарником. На лице располагающая улыбка. Ничего зловещего. Страх, которым он держал в узде отряд, остался где-то в расположении лагеря, и теперь Чертанов видел перед собой только доброго старшего товарища.

Ему не хотелось быть убитым, тем более сейчас. Выживает тот, кто обладает большей интуицией, проницательностью.

Чертанов четко осознал, что тот идет убивать его. А все потому, что он невольно прикоснулся к тайне, знать которую им не полагалось. И тайна эта находится всего лишь на расстоянии нескольких метров от него и погребена в яме среди топи. А не застрелил Сержант своего воспитанника раньше только потому, что не сумел рассмотреть его в густой траве.

— Молодчина, четвертый, — вновь прозвучал в наушниках бодрый голос Сержанта. — Папа доволен тобой. Из тебя выйдет толк. Поднимайся!

Последнее слово прозвучало несколько требовательнее, чем следовало бы. Выдавать себя не следовало. Интуиции больше не требовалось, теперь он физически ощущал опасность, исходившую от Сержанта. Стоило только поднять руку, как по ней пробежит электрический разряд. Чертанов чувствовал, что ненависть, исходившая от фигуры Сержанта, была такой силы, что запросто могла потягаться с шаровой молнией.

Реальность была такова — Сержант не собирался оставлять в живых никого из присутствующих. Но сначала ему следовало разделаться с Чертановым как с наиболее подготовленным снайпером. А расстрелять остальных для него — мальчишеское баловство.

Сержант шел открыто. Походкой, улыбкой, ровным голосом давал понять, что он является воплощением доброжелательности. Вот только поверить в эту искренность мешал его указательный палец, который покоился на спусковом крючке.

Расстояние между ними продолжало сокращаться. Через каких-то двадцать шагов Сержанту уже не нужно будет строить из себя воплощенную добродетель. Увидев спрятавшегося в траве Чертанова, он неуловимым движением вскинет винтовку и выстрелит.

Михаил, продолжая лежать в траве, слегка приподнял винтовку. Раскрашенная под цвет травы, она была совершенно незаметна. Стоило лишь нажать на курок, и Сержант будет мертв.

Вот оно — лицо войны, которое не всегда выглядит ужасным.

В снайперской войне можно рассмотреть на лице врага каждую морщинку. Как же она не похожа на рукопашную схватку, где люди сходятся насмерть. Там нужно убить, чтобы выжить, а следовательно, психология подобного сражения совершенно иная.

Нет, это не должно быть убийство. Предстоящее должно превратиться в некое подобие дуэли. Сержант заслужил, чтобы его убивали в равных условиях, а не как кабана, откуда-нибудь из засады.

Чертанов слегка приподнялся, обнаружив свое местоположение. И тут же увидел, как Сержант плавным движением стал приподнимать винтовку. Через какой-то миг ствол винтовки остановится на уровне его груди, и тогда конец!

Стиснув зубы, Чертанов нажал на курок.

Пуля угодила в левую половину грудной клетки, швырнув Сержанта на землю. Винтовка, которая выглядела как продолжение его рук, теперь валялась в стороне.

— Ты его уделал! Бля буду, уделал! — воскликнул потрясенный Святой.

Трудно было сказать, каких именно эмоций в его голосе было больше: откровенного страха или щенячьего восторга.

— Кажется, да, — тихо согласился Чертанов.

Поднявшись, Чертанов увидел, что к нему подходят Беленький и Амбал.

— Ну, ты молоток! — восхищенно протянул Степа Беленький. — Теперь нас ничего не связывает. Мы теперь через границу махнем. Все! Навоевались! Теперь нас ничто здесь не держит. Вы с нами? Решайтесь! — с каким-то нажимом поторопил он. И, заметив некоторую нерешительность Чертанова, расценил ее по-своему: — Стрелок, без базара, все будет о’кей! Теперь у нас есть настоящая специальность. С ней мы ни за что не пропадем! А с твоими талантами, так и подавно!

Михаил отрицательно покачал головой:

— Нет… У меня другие планы на жизнь.

— Жаль… Из нас получился бы весьма неплохой квартет. Ладно, мы пойдем, авось когда-нибудь увидимся.

Кивнув на прощание, Степа вместе с Амбалом двинулись к лесу. Двигались они очень медленно, прямиком через кочкарник, не без труда преодолевая топкую вяжущую среду. Чертанов не сомневался в том, что через короткое время парни заявят о себе заказными выстрелами.

Какую-то минуту Чертанов боролся с искушением, а не отправить ли им вдогонку по порции свинца? Рука с винтовкой, как будто вопреки его воле, поднялась. Совсем небольшое усилие, и ствол остановится на середине груди. Но неожиданно рука его ослабла, и ствол винтовки опустился.

— Ты не хочешь взглянуть на него? — неожиданно спросил Святой.

— На кого? — не понял Михаил.

— На Сержанта.

— Пойдем, — согласился Чертанов.

И устало шагнул в сторону упавшего снайпера. Сержант лежал на краю поляны. С левой стороны груди расплывшееся пятно. Именно на этом уровне располагалась диафрагма. Чертанов рассчитывал, что Сержант будет лежать с открытыми глазами, ведь смерть должна быть мгновенной. Пулевое ранение подобного типа — шок для периферической нервной системы, а потому у человека не остается сил даже для того, чтобы прикрыть глаза.

Сержант лежал, разбросав руки в стороны. Голова, откинутая слегка набок, спряталась в густой растительности. Михаилу очень хотелось заглянуть в его неподвижные глаза. Но мешали широкие стебли папоротника, будто предусмотрительно оберегавшие Сержанта от чужого взгляда.

Наклонившись, Михаил отодвинул стебли папоротника и, к своему немалому удивлению увидел, что веки у Сержанта были опущены.

— Ну, чего стоишь? — неожиданно поторопил его Святой. — Пойдем отсюда. Чего на покойника-то смотреть!