Кровник смотрящего

— Кто же его порешил?

— Как и всегда в таких случаях, тот, кому терять нечего. Один туберкулезник, которому и жить-то осталось совсем немного. Единственное, что успел сказать Гаврош на допросе у следователя, что он работал в паре с какой-то женщиной. Но кто она такая, мы не знаем.

— Невеселую историю ты мне рассказал, — покачал головой старик.

— Верно, — согласился Михаил. — Веселиться не приходится. У тебя с этим стариком какие отношения сложились?

— Да какие там могут быть отношения? — удивился дед. — Поговорили, повспоминали, водки выпили, скрывать не стану… Но сказать, что мы друзья, не отважусь! Но все-таки я не верю, чтобы он сознательно готовил снайперов-убийц.

— Как знать… А если я скажу ему, что я твой внук? Может, столкнемся где. Он захочет мне помочь?

— Сложный ты мне вопрос задаешь, — насупился вдруг дед. — Ты думаешь, что так просто позабыть, что было? Вот мы с ним разговариваем, а он все щурится, как будто меня через оптический прицел рассматривает. Вот так-то! Хотя, с другой стороны, чего нам делить-то? Ведь столько лет прошло! Ладно, — кивнул дед. — Посодействую. Ну чего мы все о делах, да еще прямо с порога? Давай я тебя покормлю, что ли. В холодильнике у меня холодное пиво стоит. «Солодов» — самое то, что надо.

Глава 25 ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК

По аллеям Петровского парка Сержант прогуливался раз в неделю — в среду. Одевался он просто, ничего вызывающего в одежде, чтобы не отличаться от остальных прохожих его возраста. Серый старенький костюм подходил для этой цели идеально. Таких одиноких мужчин, блуждающих по алееям парка, можно было насчитать не один десяток. На него никто не обращал внимания, разве что стареющие женщины, гуляющие тут же.

Маршрут Сержанта всегда был один и тот же. Он доходил до известного ему поворота аллеи, и, если на дереве была закреплена небольшая табличка «Не сорить», шел дальше до одиноко стоящей скамейки. Именно на скамейке, с нижней стороны сиденья, была запрятана очередная «почта», прикрепленная обыкновенными кнопками.

Наступила среда, и стрелка неумолимо приближалась к двум часам дня — время, когда следовало забирать «почту».

Степан еще раз критически осмотрел в зеркало свою внешность. Подумав, решил избавиться от платочка, что кокетливо торчал из нагрудного кармашка. Все лишнее к черту! Ни одна деталь одежды не должна бросаться в глаза. Нервно скомкав платок, положил его в карман.

Вот теперь, кажется, все!

День для снятия «почты» тоже был выбран не случайно. В середине недели, как правило, парк почти пуст, и, не опасаясь быть обнаруженным, можно извлечь «почту». Неторопливо шествуя по аллее, он издалека заприметил табличку, выкрашенную в желтый цвет. Следовательно, «заказ» уже доставлен, оставалось только извлечь его.

Но какое-то внутреннее беспокойство мешало Сержанту подойти к скамейке. Одна из первейших заповедей снайпера: прислушайся к собственным ощущениям, они никогда не приходят просто так, для этого всегда имеются веские причины. Не исключено, что кто-то бесцеремонно разрушил замкнутый контур и вторгся в информационное пространство. А может, это само письмо источает негативную энергию?

Степан попытался уловить сигналы опасности, а когда осознал, что они слабые и нечеткие, легко рассеиваются в пространстве, все же направился к скамейке.

Едва его пальцы коснулись плотного листка бумаги, как он почувствовал легкое покалывание в подушечках пальцев. Так оно и есть — письмо источало легкую угрозу. Теперь понятна причина его беспокойства.

Взяв листок бумаги, он ловко зажал его в ладони, неторопливо встал и пошел по аллее. Теперь можно было отправляться домой. Проходя мимо фонарного столба, он наклеил на него объявление о продаже гаража, чем подтвердил, что «почта» им получена.

Обычно Сержант читал «почту» в квартире, изолировавшись от внешнего мира двумя металлическими дверьми. Но в этот раз, поддавшись искушению, решил прочитать послание в парке. Свернув в боковую аллею, он развернул записку и прочитал: «Учитель заболел. Нужно срочно отправить ему лекарство».

Пальцы непроизвольно дрогнули. Стараясь сохранить спокойствие, Степан разорвал записку на мельчайшие куски и выбросил их в урну.

Из этого послания следовало, что Иоки Симо следовало устранить. И чем раньше это произойдет, тем лучше. Степан предполагал, что подобное распоряжение рано или поздно должно поступить, но не подозревал, что оно последует так скоро. Старик уже сыграл свою роль, обучив несколько групп снайперскому искусству, а потому становился опасным свидетелем.

В какой-то степени Сержант был привязан к старому финну. У них установилось нечто вроде дружеских отношений, что весьма редко встречается между снайперами высочайшего класса. Между крупными личностями всегда идет острое соперничество.

Сержант считал, что в мире снайперов они с Иоки сумели взобраться на самую вершину и пройдет немало времени, прежде чем кто-то из талантливой молодежи сумеет хотя бы приблизиться к их достижениям.

Что ж, скоро ему придется стоять на самом верху в полнейшем одиночестве.

Старика следовало убрать во время подготовки последней группы. Тем более что предоставлялось немало возможностей. Например, его можно было задушить спящим, а то и сыпануть ему какой-нибудь гадости. Но Степан сознательно не делал этого, полагая, что снайпер такого уровня, как Иоки Симо, должен быть убит исключительно снайперской пулей с предельно дальнего расстояния. Во всяком случае, такая смерть лучше той, о которой мечтает едва ли не каждый обыватель, — в собственной постели, да в окружении множества сочувствующих домочадцев. Снайперская пуля будет своеобразной данью уважения великому человеку. Своего рода памятником. Снайперы поймут его.

Приказ следовало исполнять. В конце концов, именно за это ему и платят. А Иоки Симо жаль.

Сержант не раз слышал о том, что у снайперов в какой-то определенный момент начинает ломаться психика. Как это ни прискорбно, но подобное может произойти даже с очень опытными стрелками, за плечами у которых не одна сотня выстрелов.

Перестройка сознания происходит всегда незаметно. Каждый из снайперов сходит с ума постепенно, минута за минутой, совершенно незаметно для самого себя. Для окружающих. Даже юмор его начинает приобретать какой-то мрачноватый оттенок. И скоро все окружающие вдруг начинают с удивлением отмечать, что снайпер всякий разговор сводит на предстоящий выстрел.

В какой-то момент нажатие на спусковой крючок становится не просто привычкой, а сущностью, от которой уже никуда не деться. Разве это не странно, когда стрелок вместо общения с приятелями предпочитает долгое ожидание в засаде, где его будут донимать комары и прочие паразиты. Это уже не такой человек, как все остальные. Происходит трансформация личности, а это уже другое мировоззрение, сходное разве что с психологией серийного убийцы. Только ненормальный способен променять самые разные человеческие радости на очередной выстрел. Отдохни, как все, пообщайся с собратьями по оружию да продолжай себе далее выполнять свой воинский долг!

Вокруг такого «зацикленного» снайпера невольно образуется вакуум. При его появлении умолкают даже шутники, как будто бы он тащит на своих плечах души всех убиенных им. Отныне это человек, который смотрит на другого исключительно через прицел и способен хладнокровно лишать человека жизни. При этом он не испытывает к своему врагу ни злости, ни страха.

Пальнул в жизненно важный центр и отошел в сторонку!

Сержант никогда не думал, что изменения психики могут коснуться и его. С его-то боевым и жизненным опытом! Но процессы разрушения уже заползли в его подкорку и, подобно кровожадным тварям, поедали здоровые нейроны, вызывая все большее расстройство психики.