Кровник

Пацан из ОБСЕ немного повозмущался: типа того — какая разница, отдайте троих! Но «духи» заартачились — нет, и все тут.

Медик проверил у наших пацанов половые органы, и пленные в колонну по одному перешли под опеку моих бойцов — худющие, как дистрофики, глаза потухшие, мертвые. Я не заметил даже капельки радости в этих глазах, хотя, по-моему, парни должны были прыгать от счастья в связи с освобождением. Пленный, который шел последним (парень постарше и покрепче, чем остальные), проходя мимо меня, тихо сказал:

— Запомни их старшого, командир, — хорошенько запомни. Может, пригодится…

Я пожал плечами и очень внимательно изучал личину старшего «духа» — до тех пор, пока они не убрались восвояси. Вообще-то колоритная личность — здоровый, важный такой — и, самое примечательное, за спиной вырисовывался самурайский меч — по виду настоящая «катана».

— Ниндзя, бля, — заметил мой сержант. — Ичкерский вариант…

Потом, пока мы ехали на ВПУ, этот пацан, что покрепче, коротко рассказал нам следующее: когда «духи» узнали, что троих боевиков для обмена так и не привезли, этот «ниндзя», зовут его Ахмед, вытащил пятнадцать спичек и трем из них обрезал головки. Затем он все эти спички вставил в коробку с обратной стороны и заставил пленных тащить по одной.

— Он последнюю, пятнадцатую, долго вставлял, — сказал тогда крепкий пацан. — Она влезать не хотела — попробуйте, там как раз помещаются четырнадцать, пятнадцатой нет места…

Вот так решил хитрый Ахмед бросить жребий. Тех, что вытащили спички без головок, Ахмед отогнал в сторону, а остальным велел копать яму. Когда глубина ямы достигла полутора метров, Ахмед поставил на край троих пленных и самолично, отточенными движениями отрубил им головы японским мечом…

— Здоровый этот Ахмед, — заметил тогда крепкий пацан. — Или меч больно острый — головы сразу не отлетали — щуххх! — меч пошел дальше, а она на шее немного постояла, а потом так аккуратненько — плюх! И кровищи…

Когда мы доставили пацанов куда надо, они отказались официально заявлять об убийстве своих троих товарищей.

— Все было нормально, обращались хорошо, — однообразно отвечали вызволенные из плена на вопросы журналистов, отворачивая взгляды от видеокамер. Когда их спросили мои пацаны — чего, мол, молчите, кто-то из них сказал:

— Жить хочется. Они же везде достанут — вон, по России кругом чеченцы… И потом — не мы первые, не мы последние, кто-то ведь снова попадет в плен…

Такие вещи, Ахмед, хорошо запоминаются. Так что напрасно ты повесил «катану» на ковер в своем штабе — это визитная карточка твоей мерзкой сущности, а не произведение искусства, как тебе мнится…

Заметив, что Тэд уделил трапезе достаточно внимания, я, будто бы переводя фразу Ахмеда, сказал:

— А спроси-ка хозяина: что это за меч у него висит на ковре? Насколько я знаю, цена этого меча не меньше, чем у трех «мерседесов» ручной сборки.

Тэд уставился на ковер, пожевал губами и обратился к хозяину с вопросом. Я перевел.

— А что это у тебя за меч такой замечательный, уважаемый Ахмед? По виду похож на настоящую самурайскую «катану»! Где это вы такой распрекрасный предмет раздобыли?

Я уже говорил, что чеченцы крайне подвержены бахвальству — болезнь такая. Особенно любят они хвастаться своим оружием — попробуй, спроси кого-нибудь о дедовском кинжале — хозяин будет часами рассказывать, когда, кого и при каких обстоятельствах этим благородным орудием кровной мести лишили жизни во благо славного дела. Я приготовился выслушать от Ахмеда с три короба наглого вранья по поводу «катаны», но, как ни странно, хозяин вдруг заледенел взглядом и неохотно пояснил:

— Я нашел его… Ну, в горах нашел. Красивая вещь — вот и повесил на ковер. Чего добру пропадать… Хотите — вам подарю? Я перевел это Тэду, присовокупив:

— Не вздумай согласиться! Во-первых, его у нас отберут первые встречные «духи» или федералы. Во-вторых, если только для тебя это что-то значит, на нем кровь невинных пацанов — позже расскажу.

Тэд вытаращил глаза и, судорожно дернув кадыком, отрицательно помотал головой: нет-нет, нам такой меч без надобности, мы мирные люди!

Ахмед пожал плечами и вдруг остро глянул на меня исподлобья — нехорошо так зыркнул, волчара. У меня кольнуло под ложечкой — неужели узнал? Не может быть… Мы виделись мельком, один раз в жизни, в тот раз он не должен был обратить на меня внимание — мы даже не встречались взглядами. Я бы, например, не будь меча, не узнал бы тебя, Ахмед…

Внимательно осмотрев интерьер, я порадовался тому, что сижу от висящего на ковре меча буквально в двух метрах — кроме него, никакого оружия в комнате не было, не считая кинжала, что торчал за поясом у хозяина. Вот и ладненько — ты, конечно, матерый волчище, Ахмед, и убить тебя без шума голыми руками будет проблематично, судя по рассказу пленных пацанов, на глазах которых ты молниеносными и точными ударами обезглавил их товарищей… Однако, хороший мой, как только ты дашь понять, что вспомнил меня, я одним прыжком доскачу до меча, и ты горько пожалеешь, что родился на белый свет…

Между тем Ахмед два раза хлопнул в ладоши, и в комнату вошел молодой худощавый чеченец — тот, что подавал на стол. Улыбнувшись нам, хозяин сообщил:

— Ну, покушали, теперь будем чай пить. А чай у нас из родниковой воды — на равнине такого чая вы никогда не попробуете! — И обратился к парню на чеченском:

— Подай чай и сладости. А потом сбегай к Юсупу — пусть срочно придет. Скажи ему, пусть сядет и слушает. Что-то мне не нравится, как помощник переводит журналисту, — по-моему, он много от себя добавляет. Юсупу передай — пусть не выделывается и делает вид, что английский не понимает. Потом я ему подробно объясню. — Проинструктировав подручного, Ахмед отпустил его взмахом руки.

Пока молодой подавал нам чай, я предупредил Тэда, делая вид, что рассказываю о чем-то отвлеченном:

— Сейчас придет мужик, который знает английский. Смотри, чего лишнего не скажи. Как только пацан выйдет, давай снимок: надо успеть до прихода того, знатока…

Едва парень покинул комнату, Тэд достал из кармана куртки фотографию и обратился к хозяину:

— Я встречался со многими бойцами вашего сопротивления и имел с ними дружеские отношения. Вот этому парню я в прошлом году проиграл в карты 500 баксов. Может быть, вы знаете, где его найти. В тот раз у меня не было денег, и я хотел бы, по мере возможности, вернуть долг…

Пока я переводил, Ахмед внимательно разглядывал фотографию, и на его бородатой репе можно было прочесть изрядное недоумение. Сегодня утром англичанин по моей просьбе долго делал монтаж: переснимал с полароидной фотки личину парня в тюбетейке, которого опознала Айсет, затем я щелкнул его самого на «Конику». После этого Тэд около часа кропотливо работал, ворча по поводу качества снимка, и высказал сомнение относительно необходимости сооружать такую дешевую подделку. Хорошо, что журналист оказался настоящим мастером своего дела: на снимке получилось довольно сносное изображение стоящих рядышком на фоне какой-то серой стены людей — невооруженным взглядом монтаж определить было весьма проблематично.