Кровный враг

Фигул нахмурился: - Что-то о том, что мы собаки… или сыновья… Нет, не так. Я думаю, они говорят, что мы сыновья собак.

Рулл посмотрел на него: - Вы имеете в виду - сукины дети?

– Отбросы! - Блез сплюнул.
– Я скоро им покажу, чьи мы дети.

Он хотел обнажить меч, но Фигул протянул руку и покачал головой: - Не сейчас, Блез! Помни, мы не должны делать ничего, что могло бы разозлить местных жителей.

Блез неохотно убрал руку с меча и сплюнул на землю: - Полная чепуха, если вы меня спросите, господин. Эту партию можно было бы немного потрепать. Поставить их на место.

Фигул сжал губы. Он полностью согласился с легионером, но посланник установил правила поведения в поселении, и людям было приказано им следовать. Настроение среди туземцев было еще более ядовитым, чем предполагал Фигул, с несколькими грубыми проклятиями в адрес префекта и его людей, в то время как другие призывали своих местных богов поразить римлян на месте. Кто-то в толпе бросил в солдат глиняный кувшин, и сосуд для питья разбился о бронзовый шлем ауксилария, вызвав восторженные возгласы толпы. Ошеломленный батав отшатнулся от своих товарищей. Коскониан крикнул своим солдатам, чтобы они продвигались к резиденции и не поддавались провокациям толпы. Фигул и Рулл теперь сомкнули ряды вокруг Тренагаса, их щиты были подняты, чтобы защитить правителя от предметов, бросаемых в отряд сопровождения. Правитель смотрел вперед с каменным лицом, умышленно игнорируя призывы туземцев вернуться в Нарбоненсис, а его дочь уверенно шагала рядом с ним.

Мужчины остановились перед зданием резиденции в конце улицы. Когда они приблизились, из здания вышло несколько широкоплечих фигур, их обнаженные торсы очерчивали напряженные мышцы. Они держали длинные копья двуручным захватом, и Фигул быстро опознал в этих людях телохранителей вождя. Они смотрели с молчаливой угрозой на солдат перед ними, затем расступились. Вперед выступил более высокий мужчина. На его плечи был накинут темный плащ, застегнутый на плече богато украшенной золотой фибулой, а с пояса свисал длинный кельтский меч с причудливо украшенной рукоятью. Это был их вождь.

Тренагас выступил вперед вместе с Фигулом и остальными его людьми, чтобы переговорить с Кенатаком, в то время как вспомогательные войска рассредоточились по улице, прикрывая правителя и его отряд с флангов. Вождь скрестил руки на груди и сердито посмотрел на Тренагаса, его зеленые глаза ярко светились, словно позади них бушевал огонь. Его предплечья были покрыты красочными татуировками с изображением местного бога Круаха.

– Тренагас! Как ты смеешь показаться в моих землях?
– сказал он со своим гортанным местным акцентом. Затем он сузил глаза на Фигула.
– Я вижу, у тебя появились новые друзья. Я должен был догадаться, что ты пошел просить милостыню у наших врагов, как собака. Это все, чего можно было ожидать от труса.

Тренагас откашлялся. Он попытался успокоить свой голос, обращаясь к вождю: - Кенатак, я пришел забрать то, что принадлежит мне. Как единственный истинный правитель моего народа, я приказываю тебе немедленно убраться отсюда. Прикажи своим телохранителям сдать оружие, и я обещаю, что ни тебе, ни твоим людям не причинят вреда.

Кенатак злобно усмехнулся и сплюнул на землю: - Обещания ничего не стоят, когда их произносит римская собачка. - Он кивнул головой на толпу.
– Оглянись вокруг, Тренагас. Теперь я Верховный правитель этих людей. Они приветствуют мое имя, а не твое. Тебе следовало остаться в изгнании и изучать свою драгоценную греческую поэзию. Тебе здесь больше не место.

– Я Верховный Правитель!
– произнес Тренагас, сжав кулаки.
– Это мое право по рождению. Мои предки правили этими землями веками. Твое утверждение безосновательно. Ты изгнал меня на острие меча… ты и эти твои вероломные друиды.

Кенатак изобразил на лице злобную ухмылку: - И чем это отличается от твоих новых друзей, Тренагас? Римляне вторглись на наши земли, захватили или убили наших правителей и навязали нам свои обычаи. На тех, кто сопротивляется, вроде Каратака, охотятся, как на собак. Те, кто выбирает сторону Рима, становятся жалкими лакеями, лишенными всякой власти и достоинства, как этот идиот Когидубн.

Тренагас покачал головой: - Римляне принесли в наши земли порядок и лучший образ жизни. Я своими глазами видел в Нарбоненсисе, что там сделали для людей. Нашему племени будет лучше под покровительством Рима.

Кенатак внезапно взорвался от ярости: - Вранье! Все это вранье! Ты предатель своего народа, Тренагас, не лучше, чем римская сволочь, с которой ты решил вести дела, и все же ты осмеливаешься идти сюда с нашими заклятыми врагами, требуя, чтобы тебя вернули власть. Круах мне свидетель, Что эти люди никогда не признают тебя своим правителем, как и я никогда не сдамся тебе!

Тренагас на мгновение потерял дар речи. Анкаста выступил вперед и обратилась к Кенатаку от его имени: - Отойди сейчас же, - скомандовала она, и, указав рукой в сторону Фигула, - или, клянусь всеми богами, эти люди уберут тебя силой.

Вождь быстро успокоился и уставился на дочь правителя со смесью веселья и ненависти.
– Я так не думаю, женщина.

– Я твой правитель! - рявкнул Тренагас, его щеки вспыхнули румянцем, и Фигул почувствовал, что теряет терпение. - Я пользуюсь поддержкой императорской власти Его Величества Императора Клавдия. А, кто у тебя есть, Кенатак? Несколько невежественных сторонников!

Кенатак ухмыльнулся правителю, но ничего не ответил. В этот момент из здания резиденции вышла темная фигура и направилась к вождю туземцев. Этот человек был одет в длинную темную мантию, у него была густая спутанная борода, а растрепанные волосы собраны в хвост позади головы. Фигул ощутил неприятный трепет, когда понял, что этот человек был друидом. Он остановился рядом с туземным вождем и посмотрел на Фигула своими каменно-серыми глазами. Друид резко повернулся и прошептал несколько слов вождю. Кенатак кивнул, затем обнажил свой меч и вскинул его в небо, выкрикивая боевой клич дуротригов во весь голос.

Рулл нахмурился: - Кому, химеры его побери, он подает сигнал?

Прежде чем Фигул успел ответить, огромная толпа туземцев хлынула с обеих сторон улицы и бросилась на солдат, отвечая на сигнал их вождя. Фигул повернулся лицом к наступающему врагу. Дуротриги были вооружены оружием вперемежку с сельским инвентарем, и они безумно кричали в унисон, когда атаковали ошеломленные вспомогательные войска, и тут Фигул с ужасом понял, что солдаты попали в смертельную ловушку.

– Стать строем!
– взревел Коскониан.
– Поднять щиты и сомкнуть ряды!

Батавцы поспешно разделились на две линии, создав стены из щитов по обеим сторонам улицы, чтобы противостоять наступающим туземцам. Один человек бросился на Тренагаса, пытаясь вонзить меч в правителя. Телохранитель встал на его пути, приняв этот удар своей грудью, спасая человека, которого он поклялся защищать до последнего издыхания. Тренагас в ужасе уставился на своего телохранителя, прежде чем Коскониан оттащил его назад между двумя защищенными линиями ауксилариев. В то же время другой туземец, бешено размахивая мечем, набросился на безоружную Анкасту, которая ловко уклонялась от его атак. Фигул рванулся вперед и ударом щита сбил туземца с ног. Затем он схватил Анкасту за руку и потащил ее к рядам вспомогательных войск. Она остановилась на мгновение и наклонилась, чтобы подобрать меч лежащего без сознания туземца.