Кровососы

Женька заглушил мотор джипа. Мы выбрались наружу. Лапоть подошел к дому, поднялся на крыльцо и прижал палец к кнопке электрического звонка.

– Кого там черти носят? – донесся из-за двери недружелюбный голос.

– Это я, Слав, открывай, – ответил Лапоть.

– Кто я?

– Валентин Лаптев. Не узнаешь, болван? – разозлился бандит.

– Хорошо. Обожди секунду. – Щелкнул замок, лязгнул отодвигаемый засов, дверь распахнулась, и в проеме возник среднего роста плечистый парень с наголо выбритой головой.

– Так ты не один, – увидев нас, ядовито улыбнулся он. – Друзья детства? Неразлучные мушкетеры? Да, Валек?

Ответить Валентин не успел. По-прежнему улыбаясь, Жмуров резко ударил его в горло. Беззвучно разевая рот, Лапоть осел на ступеньки.

– Ложись! – мгновенно оценив ситуацию, крикнул я, рухнув ничком в снег. Женька с Кириллом последовали моему примеру, и очень своевременно. Из дома загремели пистолетные выстрелы. По счастью, двор не был освещен, иначе бы всем нам пришел конец. Стрелял засранец метко. Одна пуля сбила шапку с головы Кирилла, другая впилась в землю в трех сантиметрах от моей щеки. Откатившись в сторону, я выпустил в дверной проем около трети обоймы [15] , однако Жмуров успел заскочить в комнату, погасил свет и, вооружившись автоматом, принялся палить через окна короткими скупыми очередями.

15

В обойме «стечкина» двадцать патронов.

«Бывший спецназовец, воевал в Чечне, – вспомнились слова Лаптя, в настоящий момент неподвижно распластавшегося на крыльце. – Ничего не скажешь. Профессионально действует, гад».

– Прикройте. Попробую с тыла, – негромко окликнул я ребят.

Они поняли с полуслова и, укрывшись за машинами, открыли плотный огонь по окнам (Женька из «винчестера», Кирилл из «ТТ»), чем, разумеется, отвлекли на себя внимание Жмурова. Воспользовавшись этим, я забежал с обратной стороны дома, в прыжке обеими ногами высадил окно вместе с рамой и очутился в темной комнате, смежной с той, в которой находился стрелок. Сквозь открытую дверь виднелся его смутный силуэт. Надо отдать должное, среагировал он молниеносно – развернулся на сто восемьдесят градусов и полоснул из автомата, однако я успел чуток раньше. Девятимиллиметровая пуля «стечкина» угодила в грудь, отбросила Жмурова назад. Очередь ушла в потолок. Выпавший автомат гулко стукнулся о пол. Не снимая пальца со спускового крючка, я шагнул и, нащупав на стене выключатель, зажег свет. Жмуров сидел, привалившись спиной к низкому подоконнику. Рядом валялся «АК-74-У». Изо рта парня струилась кровь. Он был еще жив и смотрел на меня с лютой ненавистью. В дом зашли Кудрявцев со Старостиным.

– А я его знаю, – сказал Кирилл. – Точно. Журавлевский отморозок. Армейская погоняла Удав [16] . Редкостный зверюга.

– Где Лапоть? – спросил я.

– Мертв, – нахмурился Кирилл. – Разрыв дыхательных путей.

– Ты зачем стрелял? – наклонился он к раненому, в то время как я перевязывал простреленную грудь Жмурова обрывками простыни. – Зачем Лаптя замочил, козел?

– Су-у-уки! – прохрипел Удав, делая попытку дотянуться до автомата, но Кирилл вовремя наступил ему каблуком ботинка на кисть руки. Физиономия отморозка перекосилась в бессильной ярости.

16

Бойцы спецназа обращаются друг к другу не по именам-фамилиям, а по кличкам. Отчасти это объясняется издавна сложившейся традицией, отчасти тем, что ввиду специфики своей деятельности они вынуждены соблюдать инкогнито не только на службе, но и после ее окончания.

– О Боже! – вдруг придушенно воскликнул Женька, поднимая с пола маленькие золотые часики, вывалившиеся из кармана Жмурова. – Это... это... Анжелкины. Я подарил их дочери на день рождения. Вот надпись на обратной стороне: «Любимому ангелочку от папы...» Куда ты подевал моих детей, ублюдок? – Переменившись в лице, Кудрявцев сунул под нос Удаву дуло «винчестера». – Мозги вышибу, поскудыш!

– Позволь мне с ним побеседовать, – мягко сказал я, придержав друга за плечи. – А ты обыщи комнаты. Основное внимание на блокноты, записные книжки, документы, любую исписанную бумагу... Постарайся быстрее, пока соседи ментов не вызвали, – шепотом добавил я и повернулся к Старостину: – Кирилл, отнеси тело Лаптева в машину, только не в багажник. Бедняга заслужил уважительного отношения. Устрой его в салоне, на заднем сиденье. Сам сядь за руль да прогрей мотор. Скоро отчаливаем! Слушай внимательно, парень, – обратился я к Жмурову, оставшись с ним наедине. – Мы ищем двоих детей, двенадцатилетних брата с сестрой, бесследно исчезнувших утром в воскресенье. В твоем кармане лежали часы девочки. Как они там очутились? Расскажи по-хорошему, не вынуждай меня применять пытки.

Удав молчал, отрешенно уставившись в потолок тускнеющими глазами. Дыхание стало редким, прерывистым. Черты лица заострились, кожа приобрела восковой оттенок. «Умирает, – подумал я. – Проклятье. Единственный свидетель».

– Рана у тебя не смертельная, – как можно более убедительно соврал я. – Если ответишь откровенно на мои вопросы – добивать не будем. Даже в больницу доставим. Если нет – подпалим дом и зажарим тебя живьем. Ну, выбирай.

– Ча-сы у дев-чон-ки заб-рал, – чуть слышно прошелестел умирающий.

– Вы похитили ее? Вместе с мальчиком?

– Д-да.

– Куда отвезли?

– В заг-город-ное п-поместье ш-шефа. – На узких посиневших губах Жмурова запузырилась кровавая пена, глаза закатились под лоб.

– Адрес, адрес давай! – заорал я в отчаянной надежде опередить смерть.

– Д-м, д-м. – Тут изо рта Удава фонтаном хлынула кровь, ноги засучили по полу, а голова безвольно свесилась на плечо. Я приложил пальцы к его сонной артерии. Пульс отсутствовал. В отдалении истошно завыли милицейские сирены.

– Женя, сматываемся! – крикнул я и, подхватив автомат покойного, выбежал во двор.

Кудрявцев, держа в руке туго набитый целлофановый пакет, выскочил следом, распахнул дверцу джипа и запрыгнул на переднее сиденье. Вой сирены стремительно приближался. Из-за поворота показалась первая милицейская машина. Старательно прицелившись, я выпустил длинную очередь по колесам. Машина развернулась боком, перегородив путь остальным.

– Срываемся, – бросил я Кириллу, ныряя на заднее сиденье. Старостин до отказа выжал газ. Взревев мотором, мощный джип рванулся с места. На меня тяжело навалилось мертвое тело Лаптя. Вслед затрещали запоздалые выстрелы...

* * *

Потом я узнал, что после перестрелки в Кунцеве милиция объявила по городу план «Перехват». Как водится, с большим опозданием. Пока менты канителились, мы успели выехать за черту Москвы и в начале четвертого утра прибыли на дачу Корнева, находящуюся в двадцати километрах от Кольцевой дороги. Джип загнали в подземный гараж. Там же уложили завернутый в брезент труп Лаптева. Потом зашли в дом. Кирилл, не мешкая, передал на пейджер брата короткое сообщение: «Срочно будь в центре. Номер двести дробь один. Дед».

– Пейджеры сейчас элементарно прослушиваются. И фээсбэшниками, и частными охранными службами, – перехватив недоуменный взгляд Кудрявцева, устало вздохнул он. – Приходится путать следы. «Центр» – условное наименование дачи. Дед – моя нынешняя кликуха (в спецназе Старостина прозвали Волком), номер двести дробь один означает «у нас один убитый»... Эх, Валька, Валька, – горестно понурился Кирилл. – Так глупо погиб. Никак не пойму, почему Удав его грохнул, а затем пытался завалить нас? Без всякой видимой причины. Ведь он не мог знать, с какой целью мы приехали?

– Отморозок и есть отморозок. Сперва стреляет, после думает, – пояснил я. – Кроме того, как выяснилось, рыло-то у него было в пуху. Прибавь сюда шестое чувство хищного зверя и получишь ответ.

– Да, пожалуй, – немного поразмыслив, согласился Старостин. – Пойду сварю кофе. Спать, чувствую, сегодня не придется.

* * *

Корень появился примерно через час. Угрюмо, без комментариев выслушав рассказ о недавних событиях в Кунцеве, он в сопровождении Кирилла направился в гараж, а мы с Кудрявцевым продолжили разбирать содержимое принесенного Женькой пакета.