Кровоточащие сердца

И вампиры, которые туда ходили, конечно. Он любил их всех, особенно если учесть, что после этого они наслаждались обществом друг друга.

Шагая по коридорам, он размышлял о том, что не сможет рассказать об этом Мэв. Она не могла знать, что они делили ложе с другими вампирами. По крайней мере, пока что. Он хотел, чтобы она видела в них людей, которых она в конечном итоге полюбит. И она полюбит. Все вампиры, с которыми он дружил, были добрыми. Они просто пили немного крови.

Чем больше он погружал ее в свой мир без ее ведома, тем больше у него было шансов, что она согласится остаться после того, как превратится в вампира. Он позаботится о том, чтобы она была настоящей невестой, а не такой, как другие. Все, что ему нужно было сделать, это точно следовать книге.

Мартин повернул за угол и услышал, как они разговаривают. Хотя и Леон, и Мэв говорили тихо, Мартин мог слышать сквозь любую стену в этом замке. В конце концов, они были построены тонкими не зря.

Она говорила громче, чем он, хотя, должно быть, не осознавала, насколько горячи были ее слова.

— Я понимаю, ты думаешь, что что-то видел, Леон. Но мне нужно, чтобы ты понял, что, скорее всего, это была смесь алкоголя с наркотиками в твоем организме.

— Ты доверяешь ему больше, чем мне? — Леон имел полное право злиться. Потеря такой женщины, как Мэв, из-за вампира должна была раздражать мужчину. Мартин знал, что ему не понравится, если он потеряет ее, что говорить о таком пронырливом человечке, как Леон.

— Я не доверяю ни одному из вас! — прошипела она. — Ты должен понимать, что мы находимся здесь в шатком положении. Если ты сейчас веришь, что он вампир, то ты должен понимать, насколько важно доказать, что он действительно им является. Церковь никого не пошлет, потому что тебе приснился сон.

— Это был не сон.

Почти сон. Мартин шептал ему на ухо, пока мужчина впал в ступор, и это, вероятно, не помогло. К тому времени, когда Мартин ушел, Леон уже ходил по комнате, бормоча о рассказанных ему историях.

Может, его разум что-то видел. Джентри сказал, что порошок действует на многих людей, и что, если Мартин не будет осторожен, он сломает разум священника.

Он изо всех сил старался этого не делать, хотя бы потому, что знал, что Церковь воспримет это как нападение. В конце концов, они были немного осторожнее после того, как последний не вернулся.

— Ты мне не доверяешь? — голос Леона донесся шепотом сквозь стену.

Мартин узнал мольбу. Он бы не удивился, если бы Леон встал на колени перед Мэв с таким тоном.

— Нет, я тебе не доверяю, — прорычала она. — Я никому не доверяю. Ты знаешь, какую жизнь я прожила, и знаешь, почему я никому не доверяю, кроме своих сестер. Это работа, Леон. И до сих пор ты не сделал ничего, пока был здесь. Мы должны доказать, что он вампир, и если мы этого не сделаем, то он продолжит убивать весь город так, как считает нужным. Тебя не было в последнем гнезде. Я была. Ты не думаешь, что это дает мне достаточно оснований, чтобы захотеть доказать его вину?

Мартин должен был спросить об этом гнезде. Это звучало очень похоже на вампира, вышедшего из-под контроля. Обычно, когда дело становилось настолько плохим, вмешивался кто-то из их вида. Никто не хотел рисковать быть разоблаченным.

Вампирам нравилось быть мифом или легендой. Это делало все намного проще.

— Я знаю, что ты хочешь победить его так же сильно, как и я, — ответил Леон. — Но ты хочешь сделать это по тем же причинам? Я вижу, как ты попадаешь под его чары, Мэв. Если ты не будешь осторожна, мы потеряем тебя из-за него.

О, и разве это не была бы самая сладкая победа, которую когда-либо одерживал Мартин? Он надеялся, что Мэв потеряет себя из-за него. Ему бы очень понравилось томиться с ней в луже крови, в то время как остальная часть ее семьи наблюдала бы за ее падением.

Но это его темная сторона желала такого. Он не мог сделать этого с ней.

По крайней мере, пока что.

Он вошел в гостиную и подождал, пока Мэв увидит его. Священник стоял на коленях спиной к двери, но Мэв сидела прямо, как доска, в своем кресле. Ее руки деликатно лежали на ее коленях.

Она выглядела как королева с подданным, умоляющим ее. Но Мартин видел силу в ее плечах. Он знал, что она никому не даст пощады просто так.

— Ну, — начал он, наслаждаясь тем, как вздрогнул священник. — Не могу сказать, что когда-либо видел священника на коленях перед женщиной. Обычно наоборот.

Мэв закатила глаза и стиснула зубы.

— Серьезно? Обязательно быть таким грубым?

— Да, — Мартин прошел в комнату и тяжело сел на стул, с которого, вероятно, встал Леон. — Какой смысл быть герцогом, если не можешь говорить то, что никто не хочет, чтобы ты говорил?

— О, возможно, чтобы помочь другим и сделать так, чтобы ваш город процветал? — Мэв захлопала ресницами. — Но ты совсем не понимаешь, что такое тяжелая работа, да?

Он не мог сопротивляться. Она искушала его слишком сильно, чтобы он не искушал и ее.

Мартин раздвинул ноги. Ее угол был идеальным, чтобы увидеть мощные мышцы, которые он развивал годами.

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, мисс Винчестер. Очевидно, я… твердолобый.

Ее глаза расширились от шока. Но ее щеки снова стали ярко-красными, его любимый цвет в мире, и он знал, что ее глаза были не только на его бедрах. Ее внимание было совершенно в другом месте.

Вела ли она благочестивую жизнь, как настаивал монастырь? Или его маленькая шалунья была нарушителем правил?

Леон развернулся и рухнул на задницу. Он отпрянул, его спина прижалась к ногам Мэв.

— Ваша светлость! Я не знал, что вы встретите нас в гостиной.

— Я рад видеть, что вы двое, по крайней мере, не встречаетесь в спальнях, — Мартин поднял руку и посмотрел на свои начищенные ногти. — Боюсь, я здесь из-за мисс Винчестер, отец. Не вас.

— Вы тут для Мэв? — Леон оглянулся и заметил, где был. Священник кашлянул и подвинулся, чтобы больше не опираться на Мэв. — Я не понимаю.

Мэв поймала взгляд Мартина с осуждением. Очевидно, она не хотела, чтобы маленький священник знал, что она уезжает сегодня вечером с Мартином. Она хотела держать другого мужчину в неведении? О, это не годится.

Она не могла держать их общение в секрете. Священник узнает, что она ушла с ним в оперу, кто-нибудь в опере сообщит Церкви. Она не могла выйти из этого так легко.

Мартин усмехнулся и испытал величайшее удовольствие, увидев, как на ее лице появилось понимание.

— Святой отец, мы идем в оперу сегодня вечером. Разве она не сказала вам?

Глаза священника расширялись с каждым словом. Он посмотрел на Мэв с ужасом во взгляде.

— Ты пойдешь с ним? В оперу?

Он не думал, что голос мужчины может звучать так высоко. У священника всегда был приятный голос. Голос, который заставлял людей хотеть открыть ему свою душу. По крайней мере, до тех пор, пока он не говорил с Мэв.