Круг Матарезе

– Это не имеет отношения к делу. Лучше скажи, поступило ли что-нибудь из столицы?

– Да, и более того… дружище.

– Но ты получил это? – Василий сделал ударение на последнем слове.

– Да, но код мне неизвестен. Мы никогда им не пользовались. Даже когда вместе работали в Риге.

– Прочти это мне.

– Тут, кроме этого, еще кое-что. – Шифровальщик говорил со значением. – Они преследуют тебя в открытую. Я запросил Москву по телетайпу, а оригинал сжег. Ответ придет менее чем через два часа… Я поверить не могу! Я не хочу в это верить!

– Успокойся. Что это было?

– Тревога. Тебя разыскивают повсюду. От Прибалтики до китайской границы.

– ВКР? – Василий был взволнован, но сдержался. Он ожидал, что в «Девятке» его хватятся довольно скоро. Но что так скоро, он не предполагал.

– Не только ВКР. КГБ и все разведслужбы, которые только существуют. И войсковые соединения также. Повсюду. И то, что они о тебе говорят, на тебя не похоже. Я не верю этому!

– Так что же именно?

– Что ты предал интересы государства, что тебя надо взять. Но никакого содержания под арестом, никакого дознания. Просто уничтожить немедленно.

– Понятно, – сказал Василий.

Ему действительно было понятно. Он ожидал этого. Это были не вэкаэровцы, а те властные структуры, которые слышали от него имя, не предназначавшееся для чьих-либо ушей: Матарезе.

– Я никого не предал. Ты веришь мне?

– Да, верю. Я знаю тебя.

– Прочти мне шифровку.

– Хорошо. Есть у тебя карандаш? Она бессмысленна.

– Давай! – Василий достал из кармана ручку. На столе лежал листок бумаги. Он начал писать.

– Я прямо как здесь, по порядку. «Приглашение Казимир». Дальше по-немецки, – добавил от себя шифровальщик. – «Schrankenwarten пять це…» – Шифровальщик замолчал.

Талейников услышал в трубке отдаленные голоса.

– Я не могу продолжать. Сюда идут.

– Но мне необходим весь текст целиком!

– Через тридцать минут. Магазин «Омар». Я буду там… – В трубке послышались гудки.

– Что за магазин? – спросил Зеимис. – Где продают омаров?

– Рыбный ресторан на улице Керенского, в семи кварталах от местного КГБ. Никто из знающих Севастополь туда не ходит: там ужасно кормят. Но мне сгодится. Вполне соответствует тому, что он собирается сообщить мне.

– Что-то я не понял.

– Если мой человек захотел бы показать мне шифровку, которую никто не должен видеть, он назначил бы встречу в ресторане «Омар».

– А он не пошел сейчас к тебе в кабинет? – спросил Зеимис.

Талейников взглянул на американца.

– Ты отлично знаешь, что нет, Каррас Зеимис. Ваши люди довели до совершенства электронную разведку. А мы всего лишь украли ее у вас.

– Они хотят получить тебя в упакованном виде и желательно уже остывшего, не так ли?

– Это огромнейшая ошибка, – ответил Василий.

– Это всегда ошибка, – сказал Зеимис, нахмурившись. – Ты доверяешь ему?

– Ты же слышал все. Когда ты отплываешь?

– В одиннадцать тридцать. Еще есть два часа. Приблизительно в это время они получат из Москвы подтверждение депеши на твой счет.

– Я буду здесь к этому времени.

– Знаю, что будешь, потому что я иду с тобой, – сказал агент ЦРУ.

– Что?

– У меня есть надежные люди в городе. Верни мне оружие. Посмотрим, насколько ты стремишься пересечь Босфор.

– Зачем тебе это?

– У меня мелькнула мысль, что ты можешь пересмотреть свое невероятное решение. Я хочу сдать тебя.

Василий медленно покачал головой:

– Ничто не меняется. Этого не случится. Я все еще имею возможность разоблачить тебя, а ты не знаешь, как я могу это сделать. Выдав тебя, я разрушу всю агентурную сеть Причерноморья. И понадобятся годы, чтобы восстановить ее. Со временем и сроками всегда следует считаться, не так ли?

– Посмотрим. Так тебе надо попасть в Дарданеллы или нет?

– Конечно.

– Тогда верни мне мою пушку, – потребовал американец.

В ресторане было битком, у официантов грязная форма, на полу мусор. Талейников занял место около правой стены, а Зеимис уселся через два стола от него в компании греческого моряка, на лице которого было написано презрение и отвращение ко всему, что его окружало.

Василий выпил холодной водки, чтобы забить вкус несвежей икры.

Шифровальщик, появившийся в дверях, сразу заметил Талейникова и стал пробираться к нему, лавируя между столиками и снующими официантами. В его глазах за толстыми стеклами очков стояли одновременно страх, радость и тысяча невысказанных вопросов.

– Это все так невероятно, – произнес он, присаживаясь. – Что они сделали с тобой?

– Они делают это с собой, – отвечал Василий. – Они не желают слышать то, что должно быть сказано, не хотят знать о том, что должно быть предотвращено. Пока это все, что я могу тебе сказать.

– Но отдать приказ о твоей ликвидации – это уму непостижимо!

– Не волнуйся, приятель. Я вернусь и, как принято говорить, буду с честью реабилитирован. – Талейников улыбнулся, коснувшись руки собеседника, и продолжил: – Главное – никогда не забывай, что в Москве еще есть люди, которые больше преданы стране, чем своим собственным амбициям. Они презирают страх. Такие всегда существовали, и я доберусь до них. Они встретят меня объятиями и поблагодарят за то, что я сделал. Верь мне. Ну… У нас всего несколько минут. Где эта шифровка?

Шифровальщик раскрыл ладонь. Листочек с текстом был скатан в трубочку.

– Я хотел иметь возможность выбросить его, если придется! Я знаю все слова наизусть.

Страх нахлынул на Талейникова, когда он прочел известие из Вашингтона.

«Приглашение Казимир. Schrankenwarten, пять целей. Унтер-ден-Линден. Przseclvac. Ноль. Прага. Повторить текст. Ноль. Повторить снова как угодно. Ноль.

Беовулф Агата».

– Ничто не меняется, – прошептал руководитель стратегических операций.

– О чем она? – спросил шифровальщик. – Я ничего не понял. Это не из наших кодов.

– Ее и невозможно понять. – Голос Василия звучал одновременно враждебно и печально. – Тут сочетание двух кодов, нашего и их. Наш код периода Восточного Берлина и их – Праги. Это сообщение передал не наш агент из Брюсселя. А боевик-террорист, который не может не убивать.

Дальнейшее произошло так внезапно, что у Талейникова оставались считаные секунды, чтобы отреагировать. Но греческий моряк оказался проворнее. Он успел выкрикнуть, глядя на дверь: