Круг замкнулся

И хотя в речи односельчанки был ряд преувеличений, в душе бывшего участкового посветлело. Стало немного приятно, но Николай Борисович отказался искать маньяка наотрез. Теперь его стали уговаривать хором, а потому пришлось бывшему работнику органов отступить с крепких редутов отказа и встать на зыбкую почву обещаний. Попробую, дескать, что-нибудь...

Женщины ушли, а Николай Борисович остался думать.

– Если между всеми этими смертями и есть связь, - чесал пальцем висок озадаченный пенсионер, - то злодей, наверняка, очень хорошо знает всех учеников того злополучного класса. А кто может помнить, в каком алфавитном порядке были в том классе фамилии? Только однокласники! Николай Борисович выбрал именно ту соломинку, за какую можно уцепиться, а других предметов на его мысленном горизонте не наблюдалось. Теперь сыщику понадобилась информация, и он отправился к сестре Дусе. Дуся не подкачала. Поставив перед родственником вазочку свежего земляничного варенья, она достала из комода фотографию своего класса и стала рассказывать. Обычные судьбы выпускников поселковой неполной средней школы. Разъехались почти все сразу после восьмого класса, но потом большинство одноклассников вернулись в родные пенаты. Николай Борисович пил мелкими глотками горячий чай, внимательно слушал Дусю и осторожно примерял одежды злобного маньяка на мальчишек, весело улыбавшихся ему со старой черно-белой фотографии. И никому такие одежды никак не хотели приходиться впору. Надежда найти еще какую-нибудь, пусть самую завалящую зацепку испарялась, как капли летнего дождя на железной крыше в жаркий полдень. И тут сыщик обратил внимание на крайнюю фотографию в нижнем правом углу.

– А это кто такой? Что-то я его не припомню, всех узнал, а этого...

– Это Слава Ямщиков, - засветилось радостной улыбкой лицо Дуси.
– Наш отличник. Приезжий. Он всего года два у нас отучился. Вы ж все были сорвиголовы, а он не такой, поэтому ты его и не помнишь. Слава чаще всего в сторонке стоял. У него цель в жизни была. Он еще в седьмом классе написал в сочинении, что непременно станет разведчиком, а после восьмого поступил в суворовское училище. Очень серьёзный мальчик, но наши оболтусы здорово его недолюбливали... Почти тридцать лет он здесь не появлялся, а в позапрошлом году я его встретила в посёлке. Ему тут домик по наследству перешел, и теперь Слава решил на его месте новые хоромы поставить. Уж третье лето приезжает: зиму в столице живет, а на лето к нам...

– Подожди, - Николай Борисович наторожился, - значит, он первый раз за тридцать лет приехал в то лето, когда Вадим Альметьев погиб?

– Да.

– А осенью он отсюда съезжал?

– Съезжал, - быстро кивнула сестра.
– Осенью уедет, а весной опять тут.

– А я-то думал, - сыщик радостно ударил себя по колену, - почему они летом-то все умирают!

– Ты думаешь, что это Слава ?
– быстро прикрыла ладошкой рот испуганная Дуся.
– Быть такого не может!

– Дык, - почесал Борисыч за ухом, - сходится на него всё. Как стал он сюда приезжать, так сразу все эти чудеса и начались. В детстве, говоришь, нелюдимый был, не дружил с ним никто, так мог он злобу на всех затаить. Ко всему прочему - военный разведчик, как говорится, рыцарь плаща и кинжала, такому четверых угробить, как мне бабочку поймать. Посмотришь по телевизору, чего они вытворяют, так мороз по коже. Хотя по внешнему виду и не всегда скажешь... Маскируются... Спецназ, одним словом...

Нельзя сказать, чтобы Николай Борисович много доверял этой своей версии, но другого пока ничего на ум не приходило. Взяв с Дуси слово, не разглашать никому тайну следствия, вразвалочку пошагал сыщик к дому, радуясь приятной вечерней прохладе и часто отбиваясь от нападок беспокойных комаров.

Оперативные действия по разработке подозреваемого субъекта Николай Борисович начал в кафе "Рассвет", где на следующий день, практически все старожилы поселка собрались помянуть Володю Вострова. Проявив немалую изворотливость, сыщик смог занять место рядом с подозрительным "разведчиком". Уселись, поздоровались вежливо, Николай Борисович уж и рот открыл для дежурной фразы, планируя начать разговор и быстро повернуть его в нужную колею, но Ямщиков неожиданно в ту колею влез сам.

– Говорят, что вы на след маньяка напали, Николай Борисович?
– откусив кусочек поминального блина, поинтересовался главный подозреваемый у опешившего сыщика.

Николай Борисович, не ожидавший столь резкого поворота в своих изысканиях, часто заморгал глазами.

– Какого маньяка? У меня и мыслей таких нет...

– Ладно, скромничать-то, - усмехнулся Ямщиков.
– Весь поселок судачит, что Борисыч уже вышел на след убивца, и ищет он его среди тех, кто учился в одном классе с погибшими.

– Врут, - мотнул головой Борисыч.
– Чего у меня дел других летом нет, чтоб маньяка искать? Картошку вон окучивать надо. Кроме того, и нет никакого маньяка, бабьи домыслы всё это...

– Скорее всего, вы правы, - согласился Ямщиков. - Маньяки так себя не ведут...

– В смысле?
– крепко заинтересовался Николай Борисович.

– Психически нездоровые люди, - начал выказывать свои познания Ямщиков, цепляя на вилку жареную лисичку, - обычно резко реагируют на какие-то внешние факторы человека. Я не знаю ни одного случая, чтоб серийное преступление совершалось по системе, не связанной личными качествами жертвы. Вряд ли, найдется психопат, вознамерившийся уничтожить целый класс, причем не просто уничтожить, а по алфавиту...

– Это вас в разведшколе так обучили?
– решил немного пообломать пыл приезжего умника Борисыч.

– Какой разведшколе?

– Мне сказали, что вы военный разведчик?

– Нет, я не разведчик, - глянул на сыщика Ямщиков, - я окончил училище войск химической защиты, лет через десять перешёл служить в некую контору, связанную с вопросами безопасности, а потому знаю кое-что из разных там криминальных сюжетов. . Здесь у нас, конечно же, никакого маньяка нет, а если и случился криминал, то это кто-то просто пытается "рядиться в одежды маньяка", притом весьма безграмотно...

– А зачем ему это надо?
– решил уточнить Борисович, понимая, что его версия под наименованием "коварный разведчик" с треском разваливалась.

– Тут, вообще-то, вариантов не так уж и много, - раскрасневшись от поминального угощения, стал разглагольствовать бывший офицер.
– Злодей по наивности полагает, что, если в случае смерти нужного ему объекта, откроется криминал, то следствие непременно должно клюнуть на версию серийного убийцы. Насмотрятся такие вот комбинаторы глупых фильмов по телевизору и начинают всяческие замысловатые сети плести. Это было бы смешно, если б не было так грустно...

Еще что-то сказать экс-военный не успел. Он, как и все за столом, вздрогнул и приоткрыл рот от истошного крика.

– Братцы, а я следующий!
– завопил изрядно захмелевший Игорь Гришин.

– Не ори!
– резким взмахом руки осадил его Витюха Сетяев.
– Не твоя очередь. После Вострова Катька Вяткина в журнале, за ней Саня Грушин, а уж потом ты.

– Ага, щас!
– всё больше распалялся Игорь.
– Я за Вяткиной по алфавиту был, ты, Сетяй, чего в алфавите совсем не рубишь?! Какая буква первей "и" или "у".

– Не хуже тебя с алфавитом знаком!
– вскочил с лавки Витюха.
– И с памятью у меня всё в порядке! До восьмого класса, верно, ты впереди Сашки стоял, а когда заполняли журнал за восьмой класс, вас почему-то поменяли!

– Не было такого!
– резво подался в сторону одноклассника Гришин и, если бы не жена его, то не миновать бы за столом рукопашного боя. Жена несостоявшегося бойца, резко дернув его за полу пиджака, усадила на место. На том, казалось бы, инцидент и исчерпал себя, но тут решился подать голос пожилой завхоз школы Ефимыч, сидевший по левую руку от отставника Ямщикова.

– Товарищи!
– крикнул завхоз.
– А вы, в каком году учились?

– Восьмой класс мы в восьмидесятом закончили!
– сразу же несколько голосов удовлетворили любопытство Ефимыча.
– Олимпийский выпуск!

– Тогда вам повезло, - торжественно поднялся завхоз.
– Я как раз в восьмидесятом уволился из армии и принял хозяйство школы. А у меня порядок во всем. Я так с армейской службы приучен. Поэтому, начиная с восьмидесятого года, я храню все школьные журналы. Мы можем, хоть сейчас, пойти в мою кладовую да посмотреть: как и чего написано в вашем журнале.