Круг
Шрифт:
— Ну как ваша новая квартира? — спросил он.
Все-таки квартира была относительно более свежей темой.
— Хорошо, — ответил Джаббар. — Два балкона. Высота три метра. Дом построен по старому проекту. Премило. — «Премило» была наиболее употребительная его оценка. — Я опасался, что санитарный узел и ванная будут совмещены. Ведь это характерно для новых зданий. Но нам посчастливилось. Ванная отдельно. Туалет отдельно. Премило.
В комнату вошла Сурея, и он повторил:
— Ванная отдельно, туалет отдельно. Премило. — Он сделал странное движение руками. Как будто обрисовывал форму туалета. — Премило. Белый кафель.
Таира тут же прервала его:
— Не понимаю, что тебе неймется с этим душем. Мы же договорились, что позовем мастера и поменяем.
— Конечно, — сказал Джаббар, — но я…
— В большинстве новостроек нет никакого кафеля, — сказала Таира. — Нужно доставать и делать все самим.
— Ты знаешь, Неймат, необыкновенно чистый, высококачественный кафель, — сказал Джаббар. — Клянусь здоровьем Таиры и Суреи, на него невозможно наглядеться.
Он часто клялся здоровьем жены. В разговоре с Нейматом присовокуплял к ней и Сурею, а с Муртузом — Алю.
— Неймат, — сказала Сурея, — включи-ка магнитофон. Пусть послушают.
Неймат нажал на клавишу.
«…Ну, скажите что-нибудь».
— Это ты… — сказала Таира.
Неймат кивнул.
Послышался голос Суреи: «…Записывает?..»
— Джаббар, слышишь, это Сурея, — сказала Таира.
— Премило, — сказал Джаббар.
Послышался голос Суреи: «…Значит, я хочу ска…»
Посмеялись.
— Премило, — повторил Джаббар.
Когда Кармен сказала «Мурзик», все снова засмеялись.
— Услышит Муртуз Балаевич, возникнет неловкость, — сказал Муршуд. — Он будет шокирован.
Таира наклонилась к Сурее и что-то зашептала ей на ухо об Алиной семье.
Джаббар слушал внимательно и время от времени повторял:
— Премило.
Послышался голос Неймата: «…Если я еще раз увижу…»
Тишина.
Муршуд стал расспрашивать Джаббара о новой квартире. Неймат краем уха слышал:
— Туалет отдельно, ванная отдельно. Премило.
Когда прощались, Сурея сказала:
— Приходите завтра в три часа на обед. Просто так. Будут только свои.
Через некоторое время собрались уходить и Муршуд с женой. Сурея повторила приглашение.
— Ногами стучать или руками? — спросил Муршуд.
Сурея не поняла.
— Экая ты, лапушка, непонятливая, — сказал Муршуд. — Я спрашиваю, с полными руками приходить?
— Нет, нет, что вы! — сказала Сурея. — Как не стыдно!
…Она начала убирать со стола.
— Лучше будет, если Але ты сам позвонишь, — сказала она. — Ты же знаешь Муртуза: если позвоню я, еще обидится.
Неймат позвонил.
— Муртуз Балаевич, — сказал он, — очень просим вас пожаловать к нам завтра вместе с Алией-ханум. К трем часам. Нет, нет, просто так, все свои… Да нет, никакого события! Ей-богу, правда. Клянусь вам. — «Вот горе. Хоть анкету заполняй». — Да нет же, день рождения Кармен в апреле, Джильды — в ноябре, Нергиз — в мае, Суреи — тоже в мае. Мой? Право, не помню. Но не завтра… Так… всего хорошего.
Муртуз был фронтовым товарищем первого мужа Суреи. Может быть, поэтому он никак не мог примириться с Нейматом. Бедный Неймат выказывал ему всяческое почтение. Как-никак тот был намного старше и Неймата и Джаббара. Дородный, солидный, представительный. Седовласый полковник в отставке — Муртуз Муртузов.
Когда он надевал все свои ордена
и медали, на груди не оставалось места, чтоб иголку воткнуть. Супруга была ему под стать — видная, красивая дама.У них было двое детей — дочь Фирангиз и сын Спартак.
— Ладно, я пойду, — сказал Неймат, — завтра рано вставать.
В переднюю заглянула Мензер.
— Вы еще не легли? Ради бога, извините. Мы с Муршудом поспорили. Он говорит: там нет голоса тети Бики. Да буду я твоей жертвой, братец Неймат, дай я еще раз послушаю, своими ушами.
Неймат включил магнитофон.
— Когда кончится, нажмите вот здесь, — сказал он. И пошел в другую комнату. Услышал свой голос:
«…Ну, скажите что-нибудь…»
Разделся, лег. Погладил рукой висящую над кроватью карту, угадывая в темноте казахские названия: Каратау, Ахсуат, Аягуз…
Степи, поля, палатки… Он попытался представить себе все это. И задремал потихоньку. Сон затягивал его в теплый омут. В забытьи он услышал из другой комнаты свой голос: «…Если я еще раз увижу…»
Потом тишина и темнота сомкнулись.
Первым пришел Дадаш. Правда, Муршуд с женой пришли еще раньше, но они, соседи, не в счет. Дадаш всюду бывал один. Почему-то он никогда не выводил в свет свою жену.
— У тебя прекрасная квартира, — сказал он. — Особенно этот вид. Чудесная панорама.
Они стояли у окна и смотрели на город. Неймат давал пояснения:
— Вон верхушка Девичьей башни. Теперь взгляните направо. Вот так. Это музей Низами. Нет, кино с той стороны. Смотрите по направлению моего пальца.
— Дадаш Мамедович… — сказал Муршуд. Неймат познакомил его с Дадашем всего десять минут назад, но Муршуд уже успел узнать его отчество. Вообще у Муршуда была поразительная память. Он знал отчества всех мало-мальски видных людей. [17]
17
Для Азербайджана обращение по имени-отчеству нехарактерно.
Дадаш не услышал обращения, и Муршуд повысил голос:
— Дадаш Мамедович, вы слышали, Хосрова Теюбовича перевели в Азпромсовет.
Еще одной особенностью Муршуда была необычайная осведомленность о переменах в официальных кругах.
Дадаш с минуту остолбенело смотрел на него.
— А кто такой Хосров Теюбович? — спросил он.
Муршуд был удивлен еще больше:
— Вы не знаете Хосрова Теюбовича? Ну, Годжаев, Хосров Теюбович! Одно время он работал прокурором в Шемахе, потом его перевели исполкомом в Маштаги. Сейчас я объясню вам, вы сразу вспомните. Его брат Аскер Сулейманов работает в Министерстве просвещения, Аскер Теюбович Сулейманов. Они родные братья, но фамилии у них разные. Вспомнили?
— A-а! Братец Черного Аскера?
— Верно, верно, — просиял Муршуд. — Его называют Черным Аскером. Так вот, Хосров Теюбович — его родной брат. Но они, кажется, не очень дружны.
— Брата я не знаю, — сказал Дадаш, — но Черный Аскер мошенник и дурак. Одно время он работал на радио и не пропускал в эфир газель Хагани… Как это… «Если ты не придешь, я всю землю сожгу…» Дескать, не можем мы поощрять такое изуверство. Выгнали его оттуда…
— Ах, — Муршуд снова заулыбался, — как вы правы, как это верно!