Круги на воде

На слове «ВСЕ» Саша сделала такой акцент, что я, поневоле, вздрогнул. Для меня этот мир был местом проведения своеобразных каникул, этакого опасного сафари — для Саша же он был родным домом.

— Прости… — прошептал я, и на мои глаза навернулись слезы. Все это чушь, что мужчины не плачут, и женщины прекрасно знают об этом. Просто мы плачем очень редко — в тех случаях, когда ни слова, ни даже отборный и многозначный русский мат уже не может выразить наших чувств. Какими словами передать безграничную тоску и чувство вины перед целым миром?

Слава Богу, Саша не услышала, или не захотела услышать этого моего «прости». А если бы и услышала — вряд ли поняла бы.

— Поехали отсюда? — предложил я наугад.

— Куда? — она подняла на меня блестящие от слез глаза.

— Подальше…

Неожиданно я понял, что ехать действительно нужно как можно дальше от Медянска. От этого громадного города, полного механизмов и систем, которыми управляли исчезнувшие люди. Города, полного затаившихся опасностей.

— В какую-нибудь деревню. Куда угодно, только подальше от города.

— Ты думаешь, здесь могли остаться еще… — по ее глазам я видел, что она собиралась сказать «люди», но мельком взглянув на тело Корявого, Саша закончила фразу иначе, — Еще такие, как эти?…

«Ничтожества» — чуть не добавил я, но вовремя сдержался. О мертвых или хорошо, или никак… Особенно когда эти мертвые лежат рядом с тобой. Слишком уж это смахивает на богохульство, на вызов самому Творцу, ведь именно ему принадлежит право судить людей после их смерти. Ему, а не мне, их убийце.

— Я думаю, в городе вообще не осталось людей, — сказал я, — Я объездил большую его часть, практически с самого утра, но не встретил никого, кроме тебя, и этих двоих.

— Значит больше никого не осталось?

Да, больше никого. Только она и я — я знал это точно, вот только не мог сказать ей об этом.

— Я не могу быть уверенным в этом на все сто процентов, но… Мне так кажется…

Саша вздохнула, и я не мог понять, чего было больше в ее вздохе. Испуга от осознания своего одиночества в целом городе или, быть может, целом мире, или наоборот, облегчения.

— Поедем… — согласилась она, — Вот только куда?

— Садись в машину, по ходу дела разберемся.

Звон в ушах прошел, боль в плече тоже ослабла, и я вновь начинал смотреть на мир своими прежними глазами. Да, приключение было опасным, но все это было приключение, и я получил свою законную награду. Я нашел иголку в стоге сена!

Я по очереди подошел к лежащим на земле телам, слегка пнул их по ребрам мыском ботинка для верности, и лишь потом наклонился, чтобы подобрать с земли пистолеты. Впрочем, этого я так и не сделал — оба раза я наклонялся, рассматривал забрызганные кровью рукоятки, и оба раза брезгливость пересиливала во мне логику. Да и вообще, зачем мне пистолеты, когда есть такой надежный и проверенный в деле автомат?

Вернувшись в машину я заметил, с каким испугом Саша смотрит на оружие, и целую горку рожков на заднем сиденье.

— Держи, — сказал я, протягивая ей свой автомат, — На всякий пожарный.

Конечно, это было ребячество, но должен же я был хоть в чем-то соответствовать амплуа героя?

Саша отрицательно замотала головой, но я был непреклонен, и сунул автомат ей в руки.

— Если что не так — просто прицеливайся, и стреляй! — с видом бравого рейнджера заявил я, объясняя Саше как обращаться с «Калашом».

Какое-то время мы ехали молча, и я лишь время от времени отрывался от дороги, чтобы взглянуть на Сашу, сжимавшую в руках автомат совсем как я несколько минут назад. Должно быть оружие внушало ей чувство безопасности, как мужчинам оно дает чувство собственной значимости и внутренней силы. На самом деле чувство это, безусловно, иллюзорно, но все же лучше это, чем неконтролируемый ужас и паника.

— Саша… — позвал я, наслаждаясь звучанием ее прелестного имени, — Ты в порядке?

Она кивнула, но даже не обернулась на мой голос.

— Расскажи мне, что произошло? — попросил я, чтобы хоть как-то убить время. Я ехал не вслепую — я точно знал, куда хочу попасть, и до этого места было еще не менее часа ходу, — Расскажи, что случилось с тобой с самого сегодняшнего утра… Может быть это поможет нам с тобой лучше понять, что произошло? Куда делись люди?…

— Ты просто хочешь меня разговорить, — неожиданно улыбнулась она.

— Ну, и это тоже…

В тот момент мне показалось, что передо мной действительно Саша. Та самая девушка, которую я встретил в своем мире, а вовсе нее копия, образ которой позаимствован из моего собственного разума. Потом, спустя множество дней, проведенных с нею, я понял свою ошибку, но это было потом…

Она начала рассказывать мне обо всем, что произошло с ней, начиная не только с сегодняшнего утра, но и со вчерашнего вечера, с того момента, когда мы с ней расстались. Сначала время от времени запинаясь и прерываясь для того, чтобы сдержать подбегающие слезы, а потом — все четче и яснее, постепенно приходя в норму.

Мир для меня раздвоился… Я чувствовал себя как Нео, видевший двух одинаковых кошек, пробегающих мимо двери через небольшой интервал времени. Как Билл Мюррей, застрявший в «Дне сурка». Саша говорила о том, как вчера мы сидели с ней у меня дома, как пили чай и ели мороженное… Она не догадывалась, да и не могла догадываться о том, что вчера она говорила с другим Артемом, которого уже нет. Который исчез вместе с остальными людьми…

Или же этот Артем сейчас хозяйничает в моем мире, или в каком-то еще? Быть может в бесконечном числе миров, дорога по которым проходит через зеркала, существует бесконечное множество Артемов, мечтающих о бесконечном множестве Саш.

И в то же время, думая о том, что Саша сейчас говорит не обо мне, я знал и то, что это я думаю не о ней, а о той, другой Саше, живущей в моем мире… Deja vu… раздвоенность и разветвленность.

— Еще вчера, когда я ехала от тебя домой, мне показалось, что что-то меняется… Мне трудно это объяснить, просто я почувствовала в воздухе какие-то грядущие перемены. Это было как ожидание грозы, когда воздух сгущается, начинает давить на грудь. Как у Бредбери… «Что-то страшное грядет»…

Я кивнул, одновременно и соглашаясь с ней, и с собственными мыслями. Бредбери… Удачное сравнение. Как мне раньше не пришло в голову, что у того же Бредбери был похожий рассказ. Про семью, в один прекрасный день загадавшую желание: «Чтобы все вокруг исчезли!» И люди исчезли, оставив их одних в пустом мире. Вспомнить бы, как назывался этот рассказ. Впрочем, так ли уж это важно сейчас?

— Ночью мне снились кошмары… Я не помню точно, что именно я видела во сне, но помню, что что-то страшное. Я несколько раз просыпалась, слышала, как за стеной посапывают родители. А потом как-то проснулась, и уже не услышала их сопения. Я тогда не придала этому значения, даже не задумалась об этом — просто уснула. А утром оказалось, что их нет!