Круги по воде

– Мы так и говорим, — засмеялся он. — «С Богом поехали». Значит, будет порядок. Это, знаете, не собака, а… — он сделал неопределённо-восторженный жест рукой. — Её даже в Москве знают!

Потом Игорь поднялся в кабинет Томилина и достал из сейфа бумаги.

Через час дежурный принёс ему сводку происшествий по городу.

– По области тоже скоро получим, — доложил он.

Игорь внимательно просмотрел сводку. Драка на вокзале, угон мотоцикла, пьяный дебош в квартире, пожар в доме на улице Гоголя, в вытрезвитель доставлено двое пьяных, кража из сарая… Ничего такого, что бы его заинтересовало, в сводке не было.

Он снова углубился в бумаги.

Ровно в одиннадцать Игорь уже звонил в квартиру на третьем этаже нового дома по улице Декабристов.

Дверь открыла маленькая седенькая женщина в переднике. Она окинула Игоря насторожённым взглядом исподлобья и сказала:

– Валентин Григорьевич ждут. Вон туда проходите.

И указала скрюченным пальцем на одну из дверей. Игорь постучал.

– Да, да! Прошу! — ответил ему сочный бас из-за двери.

Навстречу Игорю поднялся с дивана, отложив книгу, высокий, тучный человек в малиновом халате. Розовое, царственно-холёное лицо его с отвислыми щеками и мешочками под глазами несло на себе отпечаток благодушия и сытости. «Превосходное пищеварение, — иронически подумал Игорь. — И нервная система тоже».

Олешкович провёл пухлой рукой с толстым, врезавшимся в палец обручальным кольцом по седым волосам, потом протянул её гостю. Рука была огромной и: удивительно мягкой.

– Прошу, — повторил он, плавно указав на мягкое кресло около журнального столика, и, опустившись в другое, напротив, спросил, запахивая полы халата. — Чем могу служить?

– Хотелось бы, Валентин Григорьевич, уточнить некоторые факты по делу Лучинина, — ответил Игорь. — Но прежде, каково ваше мнение вообще поэтому делу?

– Гм, «вообще»…

Олешкович удобно откинулся на спинку кресла и сплёл руки на животе, вертя большими пальцами, потом сдвинул вверх мохнатые брови и неопределённо пожевал губами.

– Так вот, видите ли, вообще скажу вам приватно: Евгений Петрович мне весьма импонировал. Весьма! Человек дельный, мыслящий и к тому же обаятельный. Однако горячий и спорщик. Приходилось иной раз, так сказать, охлаждать. При этом надо заметить, не обижался. Да-с. Словом, — Олешкович развёл руки, — как угодно, но обвинениям в его адрес поверить не в силах. Да-с, не в силах.

– Однако некоторые факты все же требуют уточнения, — упрямо возразил Игорь, доставая бумаги.

– Извольте. Что могу, уточню.

– Ну вот, к примеру, — Игорь взял одну из бумаг, — факт выплаты денег некоторым рабочим по приказу Лучинина, хотя нарядов на выполненную ими работу не было. Как это объяснить?

– Весьма просто, — пожал плечами Олешкович, потом наклонился к столику и двумя пальцами придвинул к Игорю полированный ящичек на подставке. — Прошу. Курите.

Он слегка приподнял ящичек, и на его поверхности через образовавшуюся на миг прорезь появилась длинная папироса.

– Спасибо. Я привык к своим, — ответил Игорь, доставая из кармана сигареты.

– Да, да. Конечно, — согласился Олешкович, беря папиросу. — А я, знаете, никак к этим сигаретам не привыкну.

Они закурили от зажигалки, которую Игорь предупредительно протянул через столик Олешковичу. Глубоко затянувшись, тот продолжал:

– Да-с. Так вот, позвольте заметить, объяснение тут весьма простое. Пресловутые эти наряды существовали. В нашей книге регистрации они значатся поступившими. Но к моменту ревизии их у нас не оказалось.

– То есть как это не оказалось?! — удивлённо воскликнул Игорь.

– А вот так и не оказалось, — развёл руками Олешкович. — Работник бухгалтерии получил у меня за это строгий выговор.

– Но, позвольте, Валентин Григорьевич, кому же это понадобилось их украсть?

– Ума не приложу. Но факт. Украли. И, замечу, не мои работники. Иначе они и в книге учёта что-нибудь выкинули. Люди понимающие.

– Та-ак, — задумчиво протянул Игорь. — Но как же комиссия?

– Отказалась принять во внимание. Точнее, заявили, что наряды, видимо, были фальшивые и, узнав о ревизии, их поспешили уничтожить. Величайший абсурд, доложу вам. И это своё мнение от комиссии я не скрыл, Игорь сделал пометку в бумаге и спросил:

– Вы мне потом разрешите познакомиться с этой книгой?

– Ради бога. Заодно побеседуете и с моим работником. Бурашникова Анна Николаевна. Весьма квалифицированный бухгалтер. Утерять эти наряды никак не могла.

«Бурашникова, Бурашникова… Где-то мне попадалась эта фамилия…» — подумал Игорь.

– Ну, хорошо, Валентин Григорьевич, — сказал он. — А как объяснить такой, например, факт? Лучинин передал Барановскому комбинату некоторое оборудование, объявив его утильным. А вы спустя четыре месяца направляете на комбинат счёт за это оборудование. Следовательно, оно не было утильным, так получается?

– Не совсем, — усмехнулся Олешкович. — Тут, изволите видеть, есть одна деталь. Оборудование мы отдали утильное. Это верно. Но потом комбинат прислал нам счёт по командировкам. А у нас по этой статье денег не оставалось. Что тут делать? Я и вспомнил об этом оборудовании. Евгений Петрович было вспылил. Я ему свои резоны выставляю. Он ни в какую. Поспорили. В конце концов подписал. Комбинат счёт этот принял. Баланс и сошёлся. Я это все от комиссии тоже не скрыл. Но опять-таки во внимание принято не было.

Они ещё долго обсуждали различные пункты акта.

Олешкович, несмотря на свои барственно-величественные манеры, изысканные выражения и малиновый халат с золотыми кистями на поясе, нравился Игорю все больше. За всем этим явственно ощущались безукоризненная честность, тонкая наблюдательность и безбоязненная прямота суждений.

Игорь согласился даже выпить чашечку кофе, который им принесла на подносе маленькая старушка в фартуке. Кофе оказался превосходным. По этому поводу Олешкович заметил:

– Рецепт заварки из Ирана вывез. Пришлось во время войны побывать. Могу поделиться, если желаете. Истинное наслаждение будете получать.

– Спасибо, Валентин Григорьевич. А не поделитесь ли мнением о некоторых товарищах? Вы ведь людей на заводе знаете.

– Ради бога! Если хоть в малой степени полезным окажусь.

Видно было, что Олешкович тоже проникся симпатией к своему молодому собеседнику.

О Черкасове он сказал пренебрежительно:

– Специалист, конечно, неплохой, но человек… Уважения не испытываю, признаться.