Круги по воде

– Чем я могу вас отблагодарить?
– спросил Сириус, прощаясь с ним.

– Да бросьте, - отмахнулся тот, - я просто выполнял свою работу. Целитель обязан спасать людей.

– И все же. Если вам понадобится помощь, найдите меня. Мое настоящее имя - Сириус Блэк.

Карел улыбнулся и кивнул, словно с самого начала знал, что его гость назвался вымышленным именем. На том они и расстались.

Подумав, Сириус аппарировал в Годиркову Лощину, поскольку возвращаться в опустевший дом не хотелось, да и не терпелось проведать Лили.

День клонился к закату, и с детства знакомые улицы Годриковой Лощины были наполнены людьми, спешащими с работы домой. Столь привычная мирная картина - будто он вернулся в далекое детство. Так и казалось, что сейчас рядом раздастся насмешливый голос Джима:

– Ну чего ты застыл, ровно статуя? Пошли уже!

Сириус тряхнул головой, прогоняя наваждение, и решительно направился к дому друга.

Дом встретил его до боли знакомым уютом, запахом вишневого пирога и детским смехом. Войдя в гостиную, Сириус замер на пороге, наблюдая, как Лили играет на ковре с Гарри, собирая вместе с ним волшебный замок, а малыш радостно смеется, когда очередная деталь встает на место и вспыхивает на мгновение радугой. Гарри вырос за это время, и стал еще больше похож на Джима. А вот Лили совсем не изменилась: рыжие волосы, собранные в хвост, чтобы не лезли в глаза, ярко-зеленые глаза, с нежностью наблюдающие за сыном, мягкая улыбка. В своем светло-зеленом платье, которое она носила еще в школе, а теперь надевала только дома, Лили казалась совсем девочкой - старшей сестрой своего сына. Сириус так и стоял, глядя на них - горло перехватило, и он не мог произнести ни слова.

Первым его заметил крестник. Повернувшись к двери, он удивленно уставился на замершего мужчину. Конечно же, малыш не узнал его: в этом возрасте дети быстро забывают; но и не испугался, только потянул Лили за подол платья, привлекая ее внимание к неожиданному посетителю:

– Мама! Там дядя!

Лили живо развернулась и, тихо вскрикнув, резко побледнела.

– Сириус?
– прошептала она, словно не веря своим глазам.

– Привет, Цветочек, - улыбнулся он, шагнув ей навстречу.

– Сириус!
– Лили подпрыгнула, словно ее подбросило пружиной, и в следующее мгновение повисла у него на шее.

Тут же отстранившись, она окинула его внимательным взглядом, быстро затараторив:

– Живой! А ребята с ног сбились, тебя разыскивая! Худой-то какой стал!
– и вдруг отскочив от него, Лили закричала: - Джим!

Не успел Сириус ничего понять, как по лестнице послышался топот ног. Так топать мог только Сохатый, который бегая по лестницам, производил такой шум, словно был в своей анимагической форме. Сириус почувствовал, как кровь отливает от лица, и расширившимися глазами уставился на дверь, почти боясь того, что сейчас увидит. А когда в комнату влетел Джеймс - совершенно настоящий, живой, как всегда встрепанный Джеймс - ноги подкосились, и, отступив - буквально отшатнувшись - назад, он прислонился спиной к стене, чтобы не упасть.

– Лили, что… - договорить Джеймс не успел: увидев бледного как смерть Сириуса, он замер на мгновение с открытым ртом, а потом с диким воплем кинулся к другу и с такой силой стиснул его в объятиях, что у того перехватило дыхание.

– Бродяга!
– выдохнул он, и в его голосе явственно зазвенели сдерживаемые слезы.
– Я уж начал терять надежду снова тебя увидеть!

Лили сдерживаться не стала: она уже плакала, не стесняясь, глядя на них с совершенно счастливой улыбкой. Только сейчас до Сириуса начало медленно доходить, что это не сон и не галлюцинация, что вот же - совершенно живой и здоровый Сохатый обнимает его так, словно боится, что он опять куда-нибудь пропадет.

– Джим… ты жив?
– пробормотал он, когда к нему вернулся дар речи.

– А ты в этом сомневался?
– хмыкнул Джеймс, наконец, отпустив его, однако глаза у него подозрительно блестели.

– Я не сомневался, - качнул головой Сириус, чувствуя, как душу наполняет сияющее счастье, - я был уверен в обратном.

– Не понял, - Джеймс недоуменно нахмурился.

– Волдеморт сумел меня убедить, что ты, Марлин и Рем погибли, - коротко пояснил Сириус, не вдаваясь в подробности.

Несколько мгновений Джеймс смотрел ему в глаза, практически не мигая, а потом с неожиданной злостью процедил:

– Жаль, эта сволочь подохла уже, а то придушил бы собственными руками!

Сириус улыбнулся: как же он соскучился по другу! И тут до него дошло: если жив Джеймс, значит…

– Остальные тоже живы?
– спросил он с замирающим сердцем.

– Ну да. Так ты дома не был еще?

Сириус мотнул головой:

– Я потому и не хотел к себе возвращаться, думал - зачем? Решил сразу Лили проведать…

– Так. Значит, лапы в руки и пошли, - Джеймс сразу перешел на деловой тон и, не дав опомниться, потащил его к двери.
– Лил, ты с нами?

Лили кивнула:

– Секунду - Гарри только соберу.

На сборы ей действительно понадобилось не больше нескольких секунд, и они камином отправились к Сириусу.

На выходе, в гостиной их встретила миссис МакКиннон, которая при виде зятя, давно пропавшего без вести, застыла на месте, приоткрыв рот, и только ошеломленно хлопала глазами.

– Добрый вечер, миссис МакКиннон, - произнес Сириус, невольно улыбнувшись при виде ее реакции.

– Сириус?
– наконец, отмерла женщина.
– Это правда ты?

– Он, он, не сомневайтесь, - встрял Джеймс, явно наслаждающийся происходящим.

В выражении его хитрющей физиономии было что-то непонятное, будто он предвкушал нечто грандиозное. Сириус подозрительно покосился на друга, но ничего спросить не успел, поскольку миссис МакКиннон порывисто обняла его и тут же развернулась, чтобы позвать:

– Марлин!

Когда за дверью послышались такие знакомые легкие шаги, сердце замерло, не смея поверить, что сейчас он увидит ту, кого столько времени оплакивал.

– Мам, чего ты кричишь? Разбудишь…

Кого разбудит миссис МакКиннон, Марлин договорить не успела, увидев Сириуса, она осеклась, побледнела и пошатнулась, схватившись рукой за косяк двери, от которой не успела отойти. Сириус тут же оказался рядом, схватил ее в охапку, прижал к себе, с наслаждением чувствуя такое знакомое тепло ее тела, глядя в родные прозрачно-серые глаза, проведя рукой по мягким прядям каштановых волос.

– Ну что ты, радость моя, не надо падать в обморок.

– Сириус!
– руки Марлин взлетели вверх, обняв его за шею, она прильнула к нему всем телом, уткнувшись носом в плечо, но тут же отстранилась, чтобы взволнованно всмотреться в его лицо, провести тонкими пальцами по щеке.

Джеймс, Лили и миссис МакКиннон, с улыбкой переглянувшись, отступили назад и сделали вид, что жутко заинтересовались пейзажем за окном.

Сириус, в свою очередь, вглядывался в лицо Марлин, отметив, как она осунулась. Бедная девочка - наверное, страшно измучилась за это время! Он ласково провел ладонью по ее лицу, стирая слезы, и тихо прошептал:

– Не плачь, родная. Все хорошо.

– Я не плачу, - Марлин часто заморгала и улыбнулась.
– Это от счастья.

Она подалась вперед, поцеловав его, и все забылось, словно и не было бесконечных месяцев в одиночной камере, боли и тоски, временами доходившей до отчаяния. Все пережитое казалось страшным сном, а реальностью была хрупкая девочка в его объятиях; лучший друг, в этот момент тихонько о чем-то переговаривавшийся с миссис МакКиннон; Лили, давно ставшая ему сестрой; маленький крестник, с удовольствием лопавший врученную ему миссис МакКиннон шоколадку; этот дом, ставший для Сириуса более родным, чем тот, где он вырос; потому что дом - это не стены, это люди.