Круиз с сюрпризом

— Да уж, замечательно. А на мне «глухарь». И вряд ли ты его раскроешь. Убийство на корабле! Хуже не придумаешь: все концы — в воду. В самом прямом смысле.

— Слушай, поэтому и не выдавали тело? — поинтересовалась я, чтобы хоть немного его отвлечь.

— Что? А, нет. Это вообще определили только в Тарасове. Мужику повезло, что мы его сюда перетащили: там бы дело закрыли и передали в суд. В этом Козьмодемьянске очень странный судмедэксперт: характер раны его не очень заинтересовал, зато он умудрился унюхать запах горького миндаля. Детективов начитался, идиот!

— Подожди, ничего не понимаю. Его что, еще и цианидом каким-то траванули? Насколько я помню, именно цианиды имеют такой запах.

— Вот, и ты туда же! Грамотные больно все стали. Если следовать вашей дурацкой логике, то несчастный товарищ Козанков был этаким своеобразным покойником, на котором испробовали несколько видов умерщвления: и зарезали, и отравили. Правда, совершенно непонятно, почему его заодно еще и не повесили, не расчленили и не утопили.

— Ладно тебе издеваться. Скажи лучше, почему от него пахло миндалем, если его не травили?

— Господи, ну какая же ты идиотка, Татьяна! За что тебе такие деньги платят, интересно знать? Он, бедняжка, просто пользовался одеколоном с запахом горького миндаля. 0-де-ко-лон! Ясно?

— А, — протянула я. Смешно, действительно.

Кирсанов же продолжал возмущаться:

— Кустари-недоучки, дилетанты! А если бы мужик перед смертью ежевики поел, то решили бы, что его мышьяком для верности отравили.

— Почему? — тупо спросила я.

— Потому! При отравлении мышьяком язык чернеет. От ежевики — тоже. А то еще бывает…

— Стоп. Если тебя не остановить, ты мне весь учебник по криминалистике процитируешь, я тебя знаю. А у меня сотовый, деньги идут.

— Ну не твои же, — безмятежно заметил Киря, который, выплеснув эмоции, совсем успокоился.

— Не мои, конечно. Но иногда клиента тоже жалко бывает. Совсем-то уж разорять не хочется. Так что давай к нашему делу. Еще какие-нибудь новости есть?

— Откуда у нас новости? Мы все больше подозреваемых выпускаем, это вы там преступников ловите, — с сарказмом заметил Кирсанов.

— Ну не знаю, может, у девочек какие-то мысли появились или Гена разговорился?

— Гена-то? А как же, разговорился. Почем зря ругает всю Козьмодемьянскую милицию, а также теплоходную команду, которые его засадили. Кстати, передай приятное известие капитану или еще там кому: он в суд на них собирается подавать. Вот так. Нет чтобы радоваться освобождению, так он еще и недоволен. А девки вообще ни о чем, кроме этого самого освобождения, не говорят. И даже не ругают никого. Только тебя все время благодарят. Правда, непонятно, за что? У тебя-то какие-нибудь новости есть? Нашла хоть что-нибудь?

— Ищу Будет что-то определенное — свяжусь с тобой. Все, пока. Я и так уже на целое состояние наговорила.

И, не слушая кирсановских возмущенных возгласов, я отключилась.

Захватив с собой сотовый, я направилась на палубу. На палубе было не протолкнуться, поскольку весь народ облепил перила, предвкушая процесс швартовки теплохода: мы подплывали к Казани. Я с трудом нашла свободное местечко, втиснулась между какой-то тетенькой и подростком лет четырнадцати в неизбежных наушниках.

Любоваться казанской набережной было абсолютно невозможно: не вызывала она у меня чувства эстетического наслаждения. Зато прошибала гордость за родной Тарасов — вот у нас уж набережная — так набережная! Нет, явно я не хочу гулять по Казани и наслаждаться памятниками старинной татарской архитектуры, а также красивейшим собором Петра и Павла. Проживу я как-нибудь и без этой красоты. Лучше я здесь, на пароходе, займусь каким-нибудь делом. Поработаю. Правшу своего поищу.

Все, причалили. Народ повалил на пристань, кучкуясь рядом с автобусом. Нет, с меня явно хватит, как вспомню экскурсию по Козьмодемьянску — дурно становится.

Я решила проводить автобус, а потом уже начать активную деятельность. Какую — видно будет.

Видно стало одно — проплывающие в окнах автобуса улицы Казани. Безобразие какое-то: стояла на палубе, никого не трогала, готовилась помахать на прощание отъезжающим экскурсантам. Так нет же — схватили, потащили, затолкали в автобус и велели наслаждаться экскурсией.

Вот, сидит, изверг, рядом, ухмыляется. Нет, что он о себе возомнил, этот Игорь? Кто он мне — муж, владелец тела и души? Дудки! Он — мой легкий флирт. И не больше! Пока поездка не закончилась, я его еще потерплю, а дальше — ни за что. И если он будет продолжать так себя вести, то я с ним в Тарасове даже здороваться не буду.

Ну что это в самом деле такое! И не хотела я смотреть эту Казань, и хватит с меня экскурсий; а если бы хотела, то я хоть переоделась бы… Почему это я на экскурсию по незнакомому городу должна ехать в костюме для завтрака? Безобразие! Беспредел какой-то!

Пока я так сидела, напоминая самой себе кипящий чайник, Игорь явно боролся с собой, собираясь мне что-то поведать. Не желаю я его слушать, я буду шипеть и выпускать пар! И неинтересно мне совсем, что там такого необыкновенного ему сообщил Владик! Не хватало мне с ним первой заговаривать, еще чего! Вот сейчас только спрошу у него то, что мне необходимо для расследования, и он от меня больше не услышит ни слова.

— Игорь, Владик левша?

— Да нет, с чего ты взяла? — и все, и больше никакой реакции. Делает вид, что ему это совсем неинтересно, нахал.

Я на всякий случай помолчала какое-то время, но тут назрел еще один совершенно необходимый для следствия вопрос:

— Игорь, а ты не левша?

— И я не левша, — вот гад, рассеянным притворяется.

Ну нет, больше я ни слова не скажу, пусть он хоть помрет от любопытства, хоть разорвет его.

Не разрывает. Даже обидно! Нет, по-моему, он меня вообще не слышит! Ну я ему это припомню, обязательно припомню! Ага, вот как я ему отомщу — я ему про Генку ничего не скажу, пусть мучается. Хотя, чтобы мучиться, ему надо как минимум знать, что ему следует мучиться. Я собрала всю свою язвительность и прошипела:

— Между прочим, тебя даже не волнует судьба Друга!

— Да? Почему? — очень рассеянно спросил Игорь.

— Не знаю, — безмятежно ответила я. — Я, между прочим, не зря у тебя сотовый брала. Держи, кстати, а то потеряю.

Протянув Игорю трубку, я отвернулась и стала с интересом рассматривать «особенности татарской архитектуры». Мы как раз проезжали мимо какой-то знаменитой мечети, и экскурсовод с воодушевлением рассказывал нам о ней.

Игорь с силой повернул меня к себе и зашептал: