Крупнейшие аферы и аферисты мирового масштаба

Джозеф Уэйл родился в Чикаго в 1875 году. Он был белым (мать – француженка, отец – немец) и прозвище Yellow Kid получил много позже – так его окрестила одна проститутка за пристрастие к желтым галстукам и носовым платкам.

Свою трудовую деятельность Уэйл начал с работы подавальщиком в грязном салуне на окраине Чикаго. Затем он был коммивояжером – продавал местным фермерам изобретенное им самим средство от глистов. Употребив это снадобье, клиенты Уэйла, как ни странно, навсегда излечивались от насморка.

В лучшие свои годы Уэйл обладал состоянием в несколько десятков миллионов долларов, имел офис в Чикаго, владел несколькими отелями, играл на бирже и довольно успешно вкладывал деньги в недвижимость. Выглядел он тогда безупречно: тройка от лучшего портного, шелковый галстук, бриллиантовые заколка и запонки, трость с костяной ручкой и золотой монограммой. Трость сделал один старый еврей, приятель отца Уэйла. Он же, кстати, привил Джозефу Уэйлу любовь к книгам. Читал Уэйл много. «Иудейские войны» Иосифа Флавия перечитал раз сто. Но пример для подражания нашел не в прочитанных книгах, а в плутовском испанском романе «Жизнь Ласариньо с Тормеса», пересказанном ему в юности проституткой-испанкой. Герой-плут поразил Уэйла, и это, наверное, определило его судьбу.

Уэйл – элегантно одетый господин средних лет с холеной собачкой, увешанной медалями, – входил в фешенебельный бар и заказывал выпивку. Разговорившись с владельцем бара, он с гордостью рассказывал о собаке и ее призах. Затем, достав из жилетного кармана золотые часы на золотой же цепочке, восклицал «Mein Gott!» и говорил бармену:

– Любезный! Я не могу пойти с Рексом в банк. Окажите мне услугу, присмотрите за ним часок. Но учтите: эта собака для меня бесценна.

И, подкрепив свою просьбу десятидолларовой купюрой, удалялся.

Вскоре в бар входил компаньон Джозефа Фред Бакминстер, производивший впечатление человека без определенных занятий. Заказывал выпить. Со скукой на лице оглядывал окружающих. Как бы невзначай натыкался взглядом на пса. И возбужденно вскрикивал:

– Ведь именно такую собаку я ищу уже пять лет, с тех пор как погибла моя любимица! За это время я лишился жены! Умоляю, любезный, – простирал он руки к бармену, – продайте собаку! За ценой не постою. Вот вам пятьдесят долларов.

– Извините, сэр, но собака не моя, меня просто попросили присмотреть за ней. Хозяин будет через час.

– Хорошо, хорошо, – кивал Бакминстер. – Даю сто.

– Я же сказал: она не моя.

– Даю триста долларов, и закончим торг.

Бакминстер доставал из кармана пачку денег.

– Вы не поняли, сэр. Я не могу продать чужую собаку.

– Хорошо, давайте сделаем так. Я оставлю пятьдесят долларов аванса, а двести пятьдесят будут ждать вас до того момента, как вы уговорите хозяина продать ее. Я принесу их тотчас же, как вы позвоните мне по этому телефону. Я не могу не купить эту собаку. Жена моя, умирая, просила хотя бы после ее смерти взять в дом собачку, похожую на нашего любимого Бобби, угодившего под повозку.

Бакминстер оставлял бармену визитную карточку и пятился к дверям, не отрывая взгляда от собаки. Через полчаса возвращался Уэйл. Он был неузнаваем: плечи опущены, губы дрожат, в глазах – полнейшая растерянность.

– Что стряслось, сэр?

– О! Не спрашивайте. Я разорен! Уничтожен!

– Могу ли я вам чем-то помочь? Давайте (ну, какой бармен не хочет подзаработать?), я куплю вашу собаку за сто пятьдесят долларов.

– Что? Продать Рекса! Никогда! Его ведь так любила моя супруга, недавно скончавшаяся от заражения крови.

Еще через 10–15 минут бармен добавлял к начальной цене $25–50 – и получал собаку. Стоит ли говорить, что по телефону, номер которого оставил Бакминстер, бармену не сообщали ничего утешительного.

В хороший день компаньонам удавалось продать до десяти собак. На них работал питомник, где отмывали и откармливали, стригли и увешивали медалями бродячих собак. Чистая прибыль мошенников достигала $5 тыс. в неделю (сегодня с учетом инфляции прибыль составила бы не менее $150–200 тыс.). И ни разу ни один бармен не воспользовался подсказкой, которую Уэйл, стремившийся сохранить видимость благородства, давал своим жертвам. Ни один не обратил внимания на то, что у обоих мошенников недавно умерла жена (варианты: сестра, брат, мать, отец, дочь, сын).

Уэйл был мошенник по убеждению. Он гордился тем, что принадлежит к интеллектуальной касте преступного мира. Отбывая очередной срок в знаменитой американской тюрьме «Ливенворт», Уэйл заспорил о преимуществах своей профессии со знаменитыми гангстерами 1920-х годов – Фрэнком Нэшем, Эрлом Тайером, Томасом Холденом, Фрэнсисом Китингом, Джорджем Келли по кличке Автомат (они сидели за ограбление банков).

– Не могу я понять таких людей, как ты, Джо, – иронизировал Келли. – Ты знакомишься с человеком, заводишь с ним дружбу, потом забираешь у него деньги. Но он знает тебя в лицо и поэтому приведет полицию на порог твоего дома.

– Если бы ты понимал суть мошенничества, Джордж, то знал бы, что пострадавший никогда не пойдет в полицию. Потому что тогда ему придется признать, что он собирался заключить незаконную сделку, которая принесла бы ему денег гораздо больше, чем могла бы дать законная, – цедил с сигарой в зубах Уэйл. – А теперь посмотри на себя. Ты врываешься в банк, вооруженный до зубов, палишь налево и направо, страдают ни в чем не повинные люди. Потом ты как сумасшедший удираешь от полиции, которая палит в тебя.

– В любом случае я не такой дурак, который ходит в обнимку со своими жертвами, – не сдавался Автомат.

– А позволь узнать, надолго ты прибыл в «Ливенворт»?

– На двадцать лет.

– А за что?

– За ограбление банка.

– А много ты взял в банке?

– Три тысячи долларов.

– Я получил шесть лет за четверть миллиона и выхожу досрочно за хорошее поведение. Так кто из нас дурак, Джордж?Самой блестящей и, пожалуй, самой известной стала афера Джозефа Уэйла с фальшивым банком. Инсценировка была настолько талантливо исполнена, что вдохновила Голливуд на съемку фильма «Афера» с Полом Ньюменом и Робертом Редфордом.

...

ИНСЦЕНИРОВКА БЫЛА НАСТОЛЬКО ТАЛАНТЛИВО ИСПОЛНЕНА, ЧТО ВДОХНОВИЛА ГОЛЛИВУД НА СЪЕМКУ ФИЛЬМА «АФЕРА»С ПОЛОМ НЬЮМЕНОМ И РОБЕРТОМ РЕДФОРДОМ.

В конце 1920-х годов Уэйл вышел из тюрьмы, измученный бездельем. Ему хотелось большого дела. Приближалась Великая депрессия. Люди изворотливые и умные, чтобы спасти и приумножить деньги, вкладывали их в недвижимость. И у Уэйла родилась идея продавать несуществующие земельные участки. Но для того, чтобы сделки выглядели убедительными, а бумаги и действующие лица – реальными, требовался соответствующий антураж.