Крупным планом

— Тогда мы в два к вам постучим, — пообещала Пегги.

— Я вам ужасно благодарен, — сказал я и потащился назад в домик.

Мне сразу стало легче. По крайней мере, я нашел способ выбраться из этой заброшенной дыры. К пяти часам я уже буду в Хелене. Я воспользуюсь банкоматами, куплю себе новую одежду, затем найду автобусную станцию и сяду в первый же автобус, направляющийся на восток. Завтра к середине дня я окажусь где-нибудь вроде Бисмарка в Северной Дакоте — городок средней величины, где с избытком банкоматов. Еще один налет на карточки, ночь в гостинице, в четыре утра последний набег на банкоматы, затем я избавляюсь от карточек и поеду автобусом в какой-нибудь большой, приятный и анонимный город. Даллас, к примеру. Или Хьюстон. Шести тысяч мне хватит на пару месяцев и на новые, чистые документы, с которыми я смогу начать…

Что? Новую жизнь?

Я отказывался думать об этом. Или о том, что уже потерял свои две предыдущие жизни. Или о том, что никогда больше не увижу Анну Эймс. И о том, что моя смерть снова повергнет ее в тоску. И как каждый день и каждый час я буду горевать о ней так же, как об Адаме и Джоше.

Все, о чем я мог сейчас думать, это сон. Я не спал уже две ночи. Я остро нуждался в сне, чтобы остаться вменяемым на остаток дня. Поэтому, как только я дошел до хибары, я завел старый будильник, поставил его на половину второго и пристроил около кровати. Четыре часа сна не оживят меня полностью, но хоть сколько-то помогут.

Я растянулся на кровати и через несколько секунд провалился в сон, больше похожий на кому. Я провалился глубоко в черное никуда и оставался там часы. Пока не услышал, как у домика остановилась машина и к входной двери кто-то подошел — я слышал шаги. Стряхивая с себя сон, я взглянул на часы. Четверть первого. Наверное, ботаники решили уехать пораньше. Что же, годится. Я сел на кровати, протер глаза и тут услышал крик.

Громкий, пронзительный крик, затем тишина.

В дверях, потрясенно открыв рот, стояла Анна. Она выглядела усталой, вымотанной, глаза такие красные, что можно было догадаться: последние два дня она проплакала.

Мы долго смотрели друг на друга.

Затем я заговорил.

Глава десятая

Я рассказал ей все.

Она продолжала стоять, пока я говорил, как будто готовая в любой момент сбежать. Когда я дошел до того, как убил Гари, я увидел, как она содрогнулась, несмотря на то что она стояла от меня в шести футах. Я не стал описывать ей наиболее омерзительные подробности, но она со свистом втянула воздух, когда я говорил о пожаре на яхте Билла. После того как я поведал ей об угрозах шантажа со стороны Руди, она впервые заговорила:

— Ты его тоже убил?

— Нет, — ответил я, — все произошло так, как написано в полицейских отчетах. Только за рулем сидел он. И был пьян. Мне удалось выскочить до того как…

— Почему я должна тебе верить? — спросила она дрожащим голосом — Почему я должна чему-то из этого верить? Твоя жизнь здесь — со мной— была сплошным враньем.

— Я никогда не врал, когда был с тобой. Никогда.

— Я тебе не верю. Я не могутебе верить.

Я не знал, что сказать, Поэтому не сказал, ничего.

— Эти последние два дня… — начала она еле слышно, — я в самом деле думала о том, чтобы покончить с собой. Сначала Чарли, потом ты. Сначала ты думаешь, что никогда не переживешь смерть ребенка. Затем встречаешь кого-то и начинаешь думать, что, возможно, есть шанс жить. И вдруг…

Она замолчала и заплакала. Я поднялся, хотел подойти к ней.

— Нет! — сказала она, выставив вперед руку, чтобы не дать мне приблизиться.

Я попятился и снова сел на кровать. Она перестала рыдать.

— Знаешь, я приехала сюда сегодня только потому, что не могла больше выносить всего этого сочувствия… жалостливые взгляды… потому что мне нужно было уехать ото всех в городе… потому что именно здесь я знала, что любила… — Она сильно потрясла головой, как будто хотела зачеркнуть последнее предложение. — И теперь… я, мать твою, жалею, что поторопилась, что не подождала еще один день. Потому что к тому времени тебя бы уже след простыл, так? И я бы никогда не узнала. Ты ведь уезжаешь, верно?

Я кивнул.

— Каким образом?

— Там в сотне ярдов отсюда пара разбила лагерь. Они согласились подвезти меня до Хелены.

— Как ты им объяснил свои раны?

— Свалился с велосипеда.

— Очередное вранье. А когда доберешься до Хелены?

— Я исчезну.

— И ты именно этого хочешь?

— У меня нет выбора. Полицейские…

— Ты ведь умер, забыл? Откуда они узнают?

— От тебя.

Долгое молчание. Его нарушил я:

— Ты ведь им расскажешь, верно?

Она смотрела в пол.

— Не знаю.

Снова молчание. На этот раз она заговорила первой.

— Мне пора ехать, — сказала она. — Я не могу здесь оставаться.

— Ты вернешься? — спросил я.

— Я не уверена, — призналась она. — Ты уедешь сегодня?

— Мне бы не хотелось.

Она пожала плечами:

— Тебе решать, Гар… — Она замолчала, потом сказала: — Я даже не знаю, как теперь тебя называть.

Она повернулась и вышла. Через несколько секунд я услышал, как хлопнула дверца ее машины, заработал мотор — машина уехала. Я снова лег на постель. Прошло полчаса. Затем послышался стук в дверь. Заглянул Хауи:

— Готовы отправляться?

— Моя подруга только что приезжала.

— Да, я видел машину.

— В общем, она вернется позже, так что, думаю, вам не придется меня подвозить.

— Как ваше колено?

— Пройдет, — сказал я. — Все равно спасибо.

Когда я услышал, что ботаники уехали, я встал. Нагрел воды для ванны. Полежал там час. Затем хромая выбрался на берег озера и посмотрел, как садится солнце. Зажег лампу в домике, сварил макароны, заправил их томатным соусом. Выпил бутылку вина. И хотя я всерьез ожидал, что это будет моя последняя ночь на свободе, я испытывал странное спокойствие. Я исповедался. Теперь тайна была не только моей. Я всегда буду испытывать чувство вины и стыда. Но, по крайней мере, я сбросил со своих плеч груз вранья. И я хорошо спал.