Крупская

В Берне отъезжающие собирались в Народном доме. Отъезд задерживался. Началась пасха, закрылись многие учреждения. Владимир Ильич неистовствовал: каждый день отсрочки казался ему бесконечным.

Седьмого марта собрались на вокзале. В вагон садилось тридцать взрослых и дети. И вот поплыли мимо окон поезда вокзал, маленький чистый Берн. Поезд все ускорял ход. Надежда Константиновна стояла, задумавшись, У окна, смотрела на проплывающие мимо деревушки, горы, цветущие сады. Владимир Ильич и Платтен собирали подписи под официальным документом. Надежда Константиновна внимательно прочла:

"Подписка участников проезда через Германию.

Я подтверждаю:

1) что переговоры, которые велись Платтеном с германским посольством, мне сообщены;

2) что я подчиняюсь всем распоряжениям руководителя поездки Платтена;

3) что мне известно сообщение "Petit Parisien" о том, что русское Временное Правительство проезжающих через Германию угрожает объявить государственными изменниками;

4) что всю политическую ответственность за эту поездку я беру исключительно на себя;

5) что мне поездка моя гарантирована Платтеном только до Стокгольма.

Берн — Цюрих.

9-го Апреля, 1917 г.". [40]

40

Ленинский сборник, II, с. 405.

Под этим документом уже стояла подпись "Ленин". Надежда Константиновна еще раз пробежала глазами заявление, взяла ручку, которую протянул ей Владимир Ильич, и четко вывела "Ленина". Владимир Ильич и Фриц Платтен пошли по вагону, собирая подписи.

За окнами темнело. В соседнее купе набилось почти все население вагона. Шел жаркий спор о характере революции. Иногда Надежда Константиновна слышала голос Владимира Ильича. Для него это был не отвлеченный спор. Через несколько дней начнется упорная, жестокая борьба, и он еще и еще раз проверял в дискуссии с товарищами каждую свою мысль, каждое положение, которое уже завтра может стать лозунгом революции, будет поднимать и вести за собой тысячные массы трудящихся.

Наутро они проснулись в Германии. Все неотрывно смотрели в окна. Знакомые немецкие пейзажи. Поражало отсутствие мужчин. В поле, на станциях работали женщины, подростки или старики. Шла война. Но русским эмигрантам немцы хотели показать, что у них всего много. Кормили путешественников обильно, сытно, вкусно. Большинство эмигрантов давно забыли о таких обедах.

Все волновались, думали только о предстоящей встрече с родиной. Да, Ульяновы не были в России десять лет. Как-то там теперь в военной, бурлящей, революционной России? Говорили в основном о мелочах, стараясь не выказать нарастающего нетерпения и тревоги. Тринадцатого апреля (31 марта) поезд прибыл на маленькую станцию Засниц, отсюда паром ходит в Швецию, в Треллеборг. Вагон ставят на паром. Германия позади. Можно выйти на палубу. Теперь они почти дома.

Малюсенький прибрежный Треллеборг казался пустынным. Паром причаливал в 6 часов вечера. Как только спустили трап, на палубу вбежал высокий, светловолосый, голубоглазый швед. "Отто Гримлуид", — представил его политэмигрантам Фриц Платтен.

Ночь перед Стокгольмом никто не спал. Я.С. Ганецкий так описывает ночь на пути в столицу Швеции: "В отдельном купе уселись Владимир Ильич, Надежда Константиновна, Зиновьев, Радек и я. Беседа затянулась до поздней ночи. Владимир Ильич все расспрашивал о последних сведениях из России. Он указывал на предстоящую упорную борьбу пролетариата, на перспективы развивающейся революции, форму, которую она должна принять".

Только под утро вагон задремал. И вдруг на какой-то станции в 8 часов утра нагрянула целая толпа корреспондентов, которые получили сообщение от своих коллег из Мальме, что в Стокгольм выехал Ленин. Но Владимир Ильич отказался делать какое-либо заявление до приезда в город. На вокзале большевиков встретили видные деятели шведской социал-демократии, депутаты риксдага Линдхаген, Карльсон, Штрем, Туре Норман и другие. В беседе с ними Ленин ясно определил отношение большевиков к Февральской революции, он очертил программу действий своей партии — вся власть Советам, мир народам, земля крестьянам.

После обеда осталось какое-то время до отхода поезда. Надежда Константиновна, Владимир Ильич и шведские друзья пошли прогуляться по городу.

В этот день был сделан исторический снимок — Ленин и его спутники в Стокгольме. Надежда Константиновна отстала от мужа, почти затерялась в толпе. Так теперь будет всегда, она старалась не попасть в объектив, скромно отходя в сторону.

Опять вагон. Едут до границы Швеции. Дальше поезд не идет. Пересели на финские повозки — вейки. В Финляндии все уже было свое, милое, русское. Путешественников привели в умиление даже плохонькие русские вагоны третьего класса, переполненные солдатами.

Надежда Константиновна на всю жизнь запомнила этот путь. К ним с Владимиром Ильичем подсел какой-то поручик. Завязалась беседа. Молодой человек был оборонцем. Ленин защищал свою точку зрения. Спор разгорелся. Надежда Константиновна хотела остановить Владимира Ильича — стоит ли тратить силы на этого офицерика, но вдруг заметила, что в проходе стоят несколько солдат и внимательно слушают спор. Лица постепенно набившихся в купе солдат были напряженны и сосредоточенны. Поручик нервничал, он чувствовал, что все симпатии на стороне этого эмигранта, он чувствовал также враждебность солдат. И ушел, не кончив спора. Надежда Константиновна вглядывалась в лица солдат, прислушивалась к разговору. Вот он, русский народ. Как изменились, выросли люди!

Белоостров. На перроне родное лицо Марии Ильиничны, рядом Людмила Сталь, работницы, партийные товарищи. Приветствия, объятия. Людмила убеждала Надежду Константиновну: "Скажите, скажите им несколько слов, они вас знают, ждут". Но Надежда Константиновна только молча качала головой, глаза ее были полны слез.

Вот и Петроград. На перроне почетный караул — моряки-балтийцы. Кругом друзья. Капитан лихо отдал честь и отрапортовал. Владимир Ильич смутился и взял под козырек. Приехали встречать даже Чхеидзе и Скобелев, как представители Петроградского Совета. Чхеидзе пытался произнести речь, но Владимир Ильич не стал ею слушать. Перед вокзалом бушевало людское море. Знамена, лозунги. Владимир Ильич поднялся на броневик "Да здравствует социалистическая мировая революция!" — разнесся его голос по огромной площади. Это был один из счастливейших моментов в жизни Ульяновых,

Надежда Константиновна слушала речь Владимира Ильича, вглядывалась в восторженные, впитывающие каждое его слово лица людей и всей душой чувствовала единение народа и Ленина, их неразрывную связь.

Сначала поехали ко дворцу Кшесинской, где помещались ЦК и Петроградский комитет. Здесь их закружил водоворот — встречи, дискуссии. Владимир Ильич несколько раз выходил на балкон дворца, чтобы обратиться с речью ко все время меняющимся массам рабочих и воинским частям.

Под утро поехали наконец домой к Анне Ильиничне. Из автомобиля приглядывались к городу. Питер не спал: патрули, группы солдат, куда-то идут отряды Красной гвардии. Пора белых ночей еще не наступила, но весеннее небо над городом было светло-серым.

Елизаровы жили на Петроградской стороне, на Широкой улице. Войдя в квартиру, Владимир Ильич спросил, есть ли черный ход. "Что ты, Володя, зачем?" — удивилась Анна Ильинична. "Может пригодиться. Ты думаешь, что Временное правительство примирится с нашим присутствием?!" И он был прав, это показало ближайшее будущее.

Рано утром подошла к дому машина: в Таврическом дворце шло заседание большевиков — членов Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов. Вместе поехали туда. Когда вошли в зал, оба сразу увидели сияющие глаза бывшего ученика в школе Лонжюмо Присягина. Владимир Ильич улыбнулся ему. Отовсюду тянулись руки, слышались радостные приветствия.