Крупская

Победа Октябрьского восстания в Петербурге вызвала отчаянное сопротивление контрреволюции, и борьбу с контрреволюцией возглавил Ленин, избранный Председателем Совета Народных Комиссаров. Первые дни после победы революции они с Надеждой Константиновной виделись мало. Она продолжала работать в думе и жила по-прежнему у Анны Ильиничны. Владимир Ильич чаще всего оставался ночевать в Смольном. Обстановка требовала его постоянного присутствия в штабе борьбы. Но именно в эти трудные дни, когда ежедневно, ежечасно приходилось решать вопросы, от которых часто зависело само существование Советской власти, дорожил Владимир Ильич минутами совместных прогулок, бесед.

В Смольном они поселились в маленькой комнате, разделенной дощатой перегородкой. За перегородкой стояли кровати, простые железные, покрытые солдатскими одеялами. Хозяйства не было никакого. К Владимиру Ильичу для охраны приставили солдата пулеметного полка, размещавшегося в Выборгском районе. Он беззаветно любил Владимира Ильича и Надежду Константиновну. Как мог заботился о них, приносил им еду из столовой. Надежда Константиновна, когда возвращалась из думы раньше, старалась что-нибудь приготовить к ужину, готовила она на спиртовке, и солдат изумленно смотрел на невиданную "печку", Владимир Ильич, застав ее за такими хлопотами, говорил: "Зачем все это? Пойдем лучше погуляем".

Один из работников Наркомпроса, заведующий литературно-художественным отделом Валерьян Полянский, вспоминая о тех днях, рассказывал: "Помню, как-то поздно вечером возвращаясь из Смольного домой, я встретил во дворе около костров Владимира Ильича и Надежду Константиновну. Отдыхали от неимоверного напряжения в те тяжелые дни. Остановился, и разговорились о делах просвещения. Надежда Константиновна в чем-то его убеждает, он не соглашается.

— Товарищ Полянский, никак не могу убедить его.

— Ты ведь знаешь, что я в этих делах ничего не понимаю и у тебя учусь, Надежда, вот разберусь.

Видя утомленные лица их, вдыхая свежий морозный воздух, заметил им:

— Бросьте говорить о делах. Отдыхайте. Смотрите, как хорошо.

Действительно, стоял хороший звездный вечер. Владимир Ильич, по обыкновению наклонив голову и прищурив на меня глаз, живо заговорил:

— Правда, давай подышим".

Сразу после победы Октябрьской революции Надежда Константиновна вошла в комиссию по народному просвещению при Совнаркоме, которую возглавлял Анатолий Васильевич Луначарский. Первое заседание комиссии состоялось 11 ноября в доме бывшего царского министерства просвещения на Фонтанке. В огромном фешенебельном здании было пустынно, чиновники саботировали новую власть. Вышли на работу лишь сторожа, уборщицы, курьеры да несколько машинисток и мелких служащих. Члены комиссии обошли здание, созывая весь этот технический персонал на митинг. Те были потрясены — перед ними выступал министр, им рассказывали о задачах комиссариата просвещения, говорили о народном образовании, ставили принципиальные, серьезные вопросы. Они прослужили в этом министерстве долгие годы, и впервые к ним обращались как к равным ответственные работники. Речь Луначарского была очень доступна по форме и произвела на всех огромное впечатление.

Члены комиссии собрались в одной из комнат, чтобы наметить план работы. Анатолий Васильевич Луначарский осветил значение культурного строительства и показал общее направление просветительской деятельности Советского правительства. Затем выступила Надежда Константиновна. Тихо, спокойно она говорила о подходе к людям, о том, что учителям надо помочь перейти на сторону рабоче-крестьянского правительства, надо привлечь их на свою сторону, использовать их знания. Об этом ее выступлении хорошо написала одна из присутствовавших на первом заседании комиссии, Д.Ю. Элькина: "В словах Надежды Константиновны был отражен опыт мудрого революционера-марксиста, глубокое знание людей, умение подходить к ним с учетом тех особенностей их труда и быта, условий, при которых формировалось их мировоззрение. Выступление Н.К. Крупской вводило нас в сферу деятельности нового, советского государственного аппарата по просвещению. Она говорила о том, что советский государственный аппарат предъявляет новые требования к его сотрудникам — совершенно иные, чем к прежним чиновникам. Она требовала от нас проявления в максимальной степени инициативы и творчества в работе, честного и чуткого подхода к людям, умения поднимать сознание всех советских людей до уровня поставленных перед ними задач — задач построения социалистического общества".

В последних числах ноября состоялось назначение руководителей пятнадцати отделов Наркомпроса. Крупскую назначили заведующей внешкольным отделом, Доре Абрамовне Лазуркиной, опытной большевичке, поручили отдел дошкольного воспитания, Вере Рудольфовне Менжинской — отдел по подготовке преподавательского персонала. Вопросами профессионального образования занимался Ленгник. Лепешинский вскоре после этого заседания был введен в Наркомпрос и занялся вопросами строительства единой трудовой школы.

15(2) января 1918 года Совет Народных Комиссаров назначил Крупскую, Лебедева-Полянского, Познера, Л. Менжинскую и Рогальского правительственными комиссарами при комиссариате народного просвещения. Так образовалась коллегия Наркомпроса.

Первым декретом Наркомпроса были упразднены учебные округа, директора, инспектора и начальницы в средних учебных заведениях, отменен закон божий. Вскоре из наркомата пришлось уволить за саботаж почти всех старых служащих. Работа постепенно налаживалась. Руководящий состав, члены коллегий, заведующие отделами все силы отдавали делу просвещения. Никто не считался со временем, засиживались допоздна на работе, выступали перед рабочими и работницами, участвовали в многочисленных дискуссиях.

На первых порах Народный комиссариат просвещения столкнулся с теми же трудностями, что и другие наркоматы, — открытая враждебность одних, саботаж и выжидание других. Но здесь во главе его сразу встали люди, имевшие большой опыт педагогической и политико-просветительной работы. Владимир Ильич был уверен, что Надежда Константиновна должна заняться этой работой. Крупская писала: "То, что я несколько месяцев работала в момент назревающей революции в таком революционном районе, как Выборгский, Ильич считал большим плюсом, и когда встал вопрос об "организации аппарата управления", он в своих заметках наметил меня "в товарищи министра при Луначарском". Через несколько дней после взятия власти он встретил Анатолия Васильевича Луначарского в коридоре Смольного, стал говорить с ним о стоящих перед наркоматом задачах и, между прочим, сказал: "Ясно, что очень многое придется совсем перевернуть, перекроить, пустить по новым путям. Я думаю, Вам обязательно нужно серьезно переговорить с Надеждой Константиновной. Она будет Вам помогать, ина много думала над этими вопросами и, мне кажется, наметила правильную линию…"

Надежда Константиновна получила возможность заняться делом, к которому давно готовила себя. Проводить в жизнь то, что задумано в долгие годы подполья, эмиграции, что выстрадано в непрерывной политической борьбе, что завоевано победой революции! Это ли не счастье для коммуниста?! Но вместе с тем как это сложно и трудно. Ведь здесь нет опыта, не у кого поучиться, не с кого брать пример. Все, что дает буржуазная школа, как правило, — негативный опыт. Ясно, чего не надо делать. И ко всему ужасающая нищета — отсутствие школ, учебников, бумаги, карандашей, многокилометровые расстояния до районных центров, до железной дороги, одна библиотека с жалким фондом зачастую ненужных книг на сотни километров.

Все эти трудности надо преодолеть. И Надежда Константиновна лично знакомится со всеми служащими, подбирает кадры, привлекая в Наркомпрос многих членов партии, кого знала еще в годы эмиграции. Она обращается ко всем, кто может быть полезен, пишет в разные города. Старому знакомому, человеку, который приветствовал ее первые педагогические статьи, Ивану Ивановичу Горбунову-Посадову, она пишет подробное письмо: "…Приходится мне быть правительственным комиссаром по внешкольному образованию. Не очень-то я люблю центральную работу, но личными вкусами руководиться сейчас не приходится и отказываться от этой работы нельзя. Думаю, что Вы не откажетесь помочь мне. Хочется мне сплотить для работы среди масс и особенно подрастающей молодежи (я работала тут среди рабочей молодежи, великолепная, самоотверженная публика) побольше своей публики, которая бы повела дело по-новому, так как этого требует теперь время. Я, по старой памяти, идеализировала учительскую публику, но теперь вижу, что за годы моего отсутствия учительский персонал сильно изменился. Не то что подготовка плоха, а царит какое-то недоброжелательное отношение к рабочим, какое-то высокомерие, боязнь контроля с низов и пр. Совершенно на разных языках говоришь. Не знаю, может, это у нас в Выборгском районе так. Хочется создать свободную народную школу, но для этого нужно сплотить сначала передовую молодую публику.

Напишите мне, пожалуйста, что делается у вас в Москве в области создания массовой свободной школы, пришлите "Свободное воспитание", если оно выходит, и укажите публику, к которой можно обратиться за содействием, советом и пр…"

Используя свои тесные связи с рабочими Выборгского района, Крупская создала вокруг внешкольного отдела широкий рабочий актив. В ее кабинете всегда было шумно и людно. Часто она сидела, склонившись над бумагами, а рядом обсуждались текущие дела, и товарищи то и дело обращались к ней с вопросами. Она отрывалась от письма, инструкции, документа, внимательно выслушивала и давала ответ. Иногда сама включалась в дискуссию. Ей, так же как и Владимиру Ильичу, была в высшей степени присуща способность учиться у масс, впитывать от окружающих знания. Сообща была выработана "Грамота гражданина" — своеобразный курс, им должен был овладеть каждый рабочий, чтоб принять участие в работе всех органов, которыми обрастали Советы, и в деятельности самих Советов.